Дмитрий Мережковский - Борис Годунов (киносценарий)
Мельник (вглядываясь в него еще пристальнее). Как же, батюшка? Без крови нельзя. Всяко дело крепко на крови стоит. Да и те без крови ничего не скажут.
Борис (так же тихо). Ну, ладно, режь, только подальше, чтобы я не слышал.
Мельник. Небось не услышишь, чик по горлу и не пикнет.
Мельник уходит. Молчание. Ветер опять поднялся. Слышно, как лес шумит. Борис, упершись локтями в колени, опустил голову и сжал ее ладонями. Черный кот, спрыгнув с печи, ластится к ногам Семена. Тот отталкивает его ногою: «Брысь». Кот, выгнув спину горбом и ощетинившись, жалобно мяучит. Выйдя из-под лавки, вороненок ковыляет по полу, волоча больное крыло.
Семен (хлопая на него ладонями). Брысь и ты, поганец!
Вороненок хочет взлететь на одном крыле и не может, падает, опять ковыляет, косит на гостей одним глазом, разевает кроваво-красный клюв и каркает.
Семен. Государь, а Государь!
Борис (не поднимая головы). Ну?
Семен. Старый-то плут, кажись, что-то пронюхал, а, может, и раньше знал. Ох, берегись, Государь! Что как не мельник тут главный колдун, а Шуйский? Он тебе наколдует… Я бы этого мельника на первый сук вздернул да всю его чертову мельницу огнем спалил!
Борис. Может, и спалю, но раньше судьбу узнаю.
Семен. Эх, Государь, что узнать? От судьбы не уйдешь, человек в судьбе не волен.
Борис (поднимая голову). Нет, волен, только бы знать, только бы знать! (Прислушиваясь). Что это? Слышишь? Режет!
Семен. Что ты, батюшка, полно! Ветер воет в трубе, аль ржавая петля в дверях визжит. Вишь, как всполошился, и меня-то жуть проняла. Ох, Государь, лучше уйдем от греха! Сколько молились, постились, да прямо из святой обители в гнездо бесовское. Грех!
Борис (глядя ему в глаза с усмешкой). Вот чего испугался! Нет, брат, нам с тобой греха бояться, что старой шлюхе краснеть!
Входит Мельник.
Мельник. Готово, боярин, пожалуй!
Борис выходит с ним через низкую дверцу на лестницу, ведущую вниз, где слышен шум, гул жерновов и стук колеса.
2
Тою же глухой тропинкой, как давеча Годуновы, пробираются два чернеца, Мисаил и Григорий[9], с посохами в руках, с тяжелыми за плечами котомками, в облепленных грязью лаптях, насквозь промокшие. Мисаил, лет сорока, низенький, жирный, красный, с веселым, добрым и хитрым лицом; Григорий, лет двадцати, высокий, стройный, ловкий, с некрасивым, но умным лицом, рыжий, голубоглазый. Мисаил чуть ноги волочит, кряхтит и охает; Григории идет бодро.
Ясное небо, яркий месяц, сильный ветер. Лес шумит, как море.
Григорий. Вот она, мельница!
Подходит к окну, стучит.
Мисаил. Ох, Гришенька, боязно. Мельник-то, слышь, колдун. С чертями водится. Ну, как откроет окно, да такая оттуда харя выглянет, что свет не взвидим!
Григорий. Пусть харя, только б в избу пустил, не ночевать же в лесу!
Опять стучит. Окно приоткрывается.
Семен (изнутри). Кто там?
Григорий. Странники Божьи, иноки смиренные. В лесу заплутались, измаялись. Пусти, Христа ради.
Семен. Не пущу, проваливай!
Григорий и Мисаил (вместе). Дедушка, а дедушка, смилуйся, родной, пусти!
Семен. Сказано, проваливай, пока шкура цела!
Григорий и Мисаил. Хлебца-то, хлебца хоть корочку дай! Господь тебя наградит.
Семен (выставив дуло пистолета в окно). Прочь, сукины дети, чтобы духу вашего здесь не было; – убью!
Окно закрывается. Мисаил, отскочив, присел на корточки.
Григорий (медленно отходя и оглядываясь). А ведь это не мельник!
Мисаил. Кто же такой?
Григорий. Кажется, будто боярин. Кафтан парчовый, кунья шапка и пистоль турецкая с золотой насечкой.
Мисаил. Черт нас морочит, Гришенька, пойдем-ка, пойдем поскорее от греха! (Тащит его за руку).
Григорий. Стой, погоди! Надо местечко сыскать, где посуше, хоть конуры собачьей, чтобы прикорнуть. А может, и в кладовку лаз найдем, чем-нибудь поживимся.
Крадучись, идут вдоль стен избы и заворачивают за угол. Здесь крутой обрыв. Внизу, у плотины, стучит колесо. Григорий, наклонившись, с кручи смотрит вниз.
Григорий. Видишь, огонь?
Мисаил (крестясь). Матерь Пресвятая Богородица! Да ведь это – они – с рогами, с хвостами, черные, у-у! Скачут, пляшут, свадьбу справляют бесовскую…
Григорий. Дурак! Чего испугался. Видишь, люди. Дым валит от огня и тени ходят по дыму. Двое. Что они делают? Колдуют, что ли? Пойдем-ка, посмотрим.
Мисаил. Что ты, братик миленький! Прямо им в когти…
Григорий. Ладно. Коли трусишь, оставайся здесь, спрячься в кусты, а я пойду.
Мисаил. Ой, не ходи, Гришенька, светик мой, не губи души своей понапрасну! Они тебя задерут.
Григорий. Ладно, кто кого задерет, еще посмотрим!
Мисаил прячется в кусты. Григорий, цепляясь за ползучие корни и травы, слезает по круче на дно оврага. На той стороне его, у мельничного колеса, навес под соломенной крышей, с невысоким, ветхим, покосившимся тыном из бревен. Григорий влезает к нему и, приложив к щели между бревнами глаз, жадно смотрит.
3
Мельник под навесом усаживает Бориса лицом к вертящемуся колесу, на сваленные кули с мукой и хлебом.
Мельник. Мягко ли тебе, сынок, покойно ли? Надо, чтобы дрема одолела, – лучше увидишь и услышишь все.
Кидает в огонь сухие травы и коренья. Пламя вспыхивает ярче, гуще валит дым.
Мельник. Глубже, глубже дыши, всею грудью, небось дымок смоляной, травяной, духовитый, слаще ладана, крепче пенника!
Льет на огонь кровь из чашки, капля за каплей. Топчется на месте, быстро семеня ногами, подпрыгивая, как на току тетерев.
Мельник.
В колесе моем вода,В жилах алая руда.Колесо вертись, вертись!Было верх, будет низ;Было нет, будет да;Что вода, то руда.
Вдруг, обернувшись к Борису и низко наклонившись, уставив на него неподвижный взор, – все так же быстро семеня ногами, подпрыгивая, медленно идет на него.
Мельник. В очи мне, в очи смотри; прямо в очи, – вот так.
Взор у Бориса становится таким же неподвижным, как у Мельника. Тот машет руками, однообразно проводит ими по воздуху, как будто ласкает, гладит не его самого, а кого-то над ним.
Мельник.
Спи, мой батюшка, усни,Спи, родимый, отдохни!Мало дитятко ласкаю,Темный полог опускаю,Тихо песенку пою,Зыбку зыбкую качаю.Баю-баюшки-баю!
Спишь?
Борис. Сплю.
Мельник. Видишь?
Борис. Вижу.
Мельник. Сквозь меня?
Борис. Сквозь.
Мельник. Что видишь?
Борис. Воду в колесе. Месяц на воде играет.
Мельник.
Месяц на воде играй.Филин плачь, ворон – грай!Помогай! Помогай!Ашарот, Шабаот,Жар огня, сила вод,Злачны травы по росе,Брызги-жемчуг в колесе.Помогайте все!
Спишь?
Борис. Сплю.
Мельник. Что видишь?
Борис. Углицкая церковь, звонница, пономарь бьет в набат, люди на площадь сбегаются… мертвый младенец лежит, горло перерезано…
Мельник.
Спи, мой батюшка, усни.Спи родимый, отдохни!
Спишь?
Борис. Сплю.
Мельник. Что видишь?
Борис. Царский престол, я на нем… Нет, младенец зарезанный…
Мельник. Что слышишь?
Борис. Слаб, но могуч; убит, но жив, сам и не сам. (С тихим стоном). Что это, что это?..
Мельник (взяв его за плечи, тряся и дуя в лицо). Чур, чур, чур! Встань, проснись!
Борис (открывая глаза). Что это, что это, Господи? Что это было, колдун?
Мельник. А ты забыл?
Борис. Забыл.
Мельник. Я за тебя помню. Скажи царю Борису Феодоровичу: будешь во славе царствовать, осчастливишь Русь, как никто из царей. Но светел восход – темен закат. Мертвого бойся. Убит, но жив; слаб, но могуч; сам и не сам. Тени своей бойся, бойся тени, тени страшись!
Борис (тихо про себя). Что это значит?
Мельник. Не знаю. Может, царь знает.
Борис встает, шатаясь. Мельник ведет его к лестнице.
Борис (тихо про себя). Слаб, но могуч; убит, но жив. Сам и не сам. Что это значит? Что это значит?
