Мирза Ахундов - Приключения скряги (Хаджи-Гара)

Сона-ханум (берет коня за повод). И слушать не желаю. Поддержи стремя, расскажешь по дороге.

Гейдар-бек (берет ее за руку). Да ты раньше выслушай меня, не спеши так.

Сона-ханум. Уже заря занимается. Сейчас не до разговоров, расскажешь потом.

Гейдар-бек. Милая, пойми, я достал деньги и хочу сыграть настоящую свадьбу по нашим обычаям. Так зачем же мне увозить тебя тайком? Никто ведь не собирается отнимать тебя.

Сона-ханум. Все это неправда! Если бы ты был способен достать деньги, достал бы их за эти два года. Я не хочу свадьбы, я выйду замуж без свадьбы. Не одна я убегаю с возлюбленным. Что ни день, сто девушек поступают так. Что в этом постыдного? Из двадцати девушек едва ли одна справляет свадьбу.

Гейдар-бек. Душа моя, девушки убегают тайком с возлюбленными, потому что их родители не дают согласия. У девушки нет выхода, она и решается на такой шаг. Но твои-то родители сами выдают тебя за меня. А они когда-нибудь скажут мне: что это ты наделал, бесстыдник! За что нас осрамил? Что я тогда отвечу?

Сона-ханум (подумав). Где же ты раздобыл деньги?

Гейдар-бек. Присядь-ка на минутку и выслушай меня, я расскажу, где я их раздобыл.

Сона-ханум (садится). Хорошо, говори. Я слушаю.

Гейдар-бек. Ты знаешь, как дорого ценится контрабандный товар, какую прибыль он приносит?

Сона-ханум. Какое тебе дело до контрабандного товара? Ты же не купец, чтобы все прикидывать да рассчитывать. Скажи лучше, сколько денег достал?

Гейдар-бек. Дослушай до конца! Русские запретили здесь французские ситцы. Все боятся, никто не решается провозить их, разве что какой-нибудь отчаянный смельчак рискнет провезти тюк, другой.

Сона-ханум. Да какое мне дело до того, что русские запретили французские товары. Пускай хоть вообще запретят людям носить ситец. Ты скажи мне, у кого ты взял деньги?

Гейдар-бек. Ты никак не даешь мне договорить. Ты пойми, французские ситцы так нравятся здешним жителям, что даже на цветные шелковые ткани никто смотреть не хочет. Аскер-бек говорит, что эти ситцы и дешевы, и красивы, и не линяют. Женщины без ума от них, а русских ситцев не признают.

Сона-ханум. Но мне-то что до всех этих ситцев? Да провались они — и те и другие. Говори толком, в чем дело?

Гейдар-бек. Рассказывают, что даже жена самого начальника тайком от мужа покупает только французский ситец и шьет из него платья. Недавно Хаджи-Азиз продал ей на двадцать туманов этого ситца.

Сона-ханум. К черту, к дьяволу, что бы он там ни продал! Никак не пойму, почему твоя голова забита всеми этими ситцами? Уж не помешался ли ты, Гейдар? Что ты болтаешь?

Гейдар-бек. Но ты-то по крайней мере понимаешь теперь, как дорого ценятся здесь французские ситцы?

Сона-ханум. На что мне понимать это? Что я, собираюсь торговать ими, что ли?

Гейдар-бек. Ну ладно, слушай дальше. Если я один раз съезжу, привезу французские ситцы и отдам их купцам, то хватит на две свадьбы.

Сона-ханум. Столько времени силился сказать, а сказал вздор. Вот так молодец! Мне-то в самом деле показалось, что человек достал деньги. Как будто французские ситцы валяются на улице; надо только нагнуться и взять. Вставай, едем. Довольно, вот-вот рассветет.

Гейдар-бек. Я не лгу, я достал денег.

Сона-ханум. Если достал денег, устраивай свадьбу. Зачем же тебе тратить их на ситцы?

Гейдар-бек. Но ведь я достал их взаймы — привезу французский товар и поделю барыш пополам с хозяином денег; он же не даст мне потратить их на свадьбу.

Сона-ханум. Я не хочу играть свадьбу на эти деньги. Вставай, едем. Если французский товар приносит такой барыш, почему же хозяин денег соглашается его делить? Пусть сам поедет за товаром и получит всю прибыль.

Гейдар-бек. Этот купец без такого человека, как я, не посмеет даже переплыть Араке. Казаки голову с него снимут.

Сона-ханум. А тебе казаки не снимут голову?

Гейдар-бек. Я ходил на грабеж и разбой и знаю сотни хитростей. Разве я покажусь казакам на глаза, чтобы они сняли с меня голову?

Сона-ханум. Ты и раньше, когда грабил и разбойничал, всегда говорил, что тебя никто не увидит, никто не узнает. А тебя и видели и узнавали. Целых два года ты был в бегах, крыши не имел над головой. Теперь тебе разрешили жить свободно, а ты хочешь снова натворить что-нибудь такое, чтобы опять сбежать и оставить меня в слезах. Вставай, едем. Не хочу я свадьбы.

Гейдар-бек. Ну, хорошо, допустим, что ты не хочешь свадьбы. Но мне-то надо найти какое-нибудь дело, чтобы зарабатывать деньги. Разве ты есть не захочешь?

Сона-ханум. Аллах милостив, голодать не будем.

Гейдар-бек. Как то есть голодать не будем? Ты говоришь, на воровство не ходи, разбоем не занимайся, контрабандой товара не провози, а хлеб же с неба не падает.

Сона-ханум. Уже светает. Вставай, едем. Отвези меня к себе домой, а через две недели, если хочешь, поезжай за контрабандным товаром.

Гейдар-бек. Уж раз ты согласна, оставайся еще две недели в доме отца. И если я после этого не сыграю свадьбы и не привезу тебя к себе, как полагается, пусть я буду самым последним человеком.

Сона-ханум. Не хочу, не хочу! Я поеду сейчас! Вставай! Едем! (Встает.)

Гейдар-бек. Дорогая моя, умоляю тебя, хочешь, буду целовать тебе ноги? Потерпи еще две недели! Клянусь аллахом, через две недели я сыграю свадьбу и увезу тебя. Увезти тебя без свадьбы для меня хуже смерти. Не заставляй меня краснеть перед твоими родителями.

Сона-ханум. Ждать две недели хуже, чем терпеть муки ада. Я больше не в силах ждать. Вставай, едем!

Гейдар-бек. Ради аллаха, послушай меня.

Сона-ханум (плачет). Гейдар, ты, видно, остыл ко мне?!.

Гейдар-бек. Сона, не обжигай мне сердца! Раз ты не можешь терпеть, садись на лошадь, поедем.

Сона-ханум собирается поставить ногу в стремя. Небо на востоке светлеет. Мать Соны-ханум Тейба-ханум выходит из кибитки.

Тейба-ханум. Сона! Сона! Эй, Сона!..

Сона-ханум. Ой, батюшки! Мама зовет! Я уже не могу ехать. (Садится на землю.)

Гейдар-бек. А как быть мне?

Сона-ханум. Не задерживайся, уезжай скорей! Сейчас мама придет сюда.

Гейдар-бек. А когда мне приехать?

Сона-ханум. Никогда! Уезжай! Ты больше меня не увидишь.

Гейдар-бек. Не говори так, Сона, иначе я всажу этот кинжал себе в сердце.

Сона-ханум. Нет, нет, ради аллаха! Поезжай за контрабандой, а потом приезжай и сыграй свадьбу. Иди же скорей, чтобы мать тебя не увидела.

Гейдар-бек (обнимает ее и целует). Сейчас уеду, милая! Не горюй! Помни, что ты сама мне разрешила.

Тейба-ханум. Эй, Сона, где ты?

Гейдар-бек быстро вскакивает на лошадь и уезжает.

Сона-ханум. Я здесь, мама. Сейчас иду.

Тейба-ханум (подходит). Давно ты тут? И что ты делаешь здесь, в поле?

Сона-ханум. Днем я сидела на коврике. А ночью вдруг вспомнила, что коврик остался здесь. Я встала и пошла за ковриком, чтобы утром он не попался на глаза пастухам — не ровен час, утащат. Я уже шла домой, а тут башмак соскочил с ноги. Ищу в темноте и никак не могу найти. (Наклоняется и начинает искать.)

Тейба-ханум. Не могла ты разве ступать осторожно? Где он упал?

Сона-ханум. Вот здесь он и соскочил! (Шарит по земле.)

Тейба-ханум (тоже нагибается). Если он соскочил здесь, то где же он?

Сона-ханум. Да вот он, нашла! (Показывает башмак.)

Тейба-ханум. Ну надевай, и идем!

Сона-ханум надевает башмак и уходит с матерью.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Происходит в селении Агджабеды. В углу базара стоит лавка; на полках кучи синего миткаля, бязи, кумача, простых ситцев. Хаджи-Кара сидит с аршином в руках.

Хаджи-Кара (расстроенно). Пусть аллах разорит такой базар и уничтожит такую торговлю! Как свинец, была тяжела рука у этого собачьего сына, что продал мне бязь и бурмет. Три месяца назад я купил их в Шуше, а не продал и пяти кусков. Никто и смотреть на этот товар не хочет, даже близко не подходит, как будто он зачумлен. При такой торговле я и за год его не сбуду. Развалился мой дом. Что за несчастье постигло меня! Отдать пятьсот рублей наличными, отказаться от барыша и не суметь вернуть даже свой капитал! Где это видано! Пусть рухнет дом злодея, что всучил мне эти ситцы! Чтоб никогда не видел добра тот, кто подсунул мне бурмет и миткаль, чтоб не быть ему живым и здоровым, не воспользоваться барышом от проданного товара! Уф, уф! (Бьет себя по колену.) Злодей, сын злодея! Тысячу раз клялся Кораном и пророком, уверял меня, что этот товар самый ходкий и что я его в три дня распродам на агджабединском базаре. И вот три дня превратились в три месяца. Да не то что за три месяца, за тци года этот товар не распродать. Здорово же он надул меня! У меня уже теперь сто рублей убытка! Горе сведет меня в могилу.