Еврипид - Вакханки

Входит Пенфей.

Уехал из страны я – праздный путь!Дурные вести слышу отовсюду.Нежданная постигла нас беда:Дома, детей фиванки побросали;В вакхическом безумии ониСкитаются в горах, поросших лесом,И бога Диониса – что за бог,Не знаю – буйной почитают пляской.Среди их роев полные виномСтоят кратеры, а вакханки нашиТайком, поодиночке, в чащу лесаБегут – с мужчиной ложе разделить!По виду – вдохновенные менады,Но Афродита им милей, чем Вакх.Иных я уж поймал: связавши руки,В тюрьме теперь их люди стерегут.А тех, что нам покуда не попались,На Кифероне всех переловлю:Ино, Агаву, что от ЭхионаМеня родила, Актеона мать[10] —Я разумею Автоною – крепкоВ железо их велю я заковать,Авось тогда пройдет их беснованье.Да, говорят, какой-то чародейПожаловал из Лидии к нам в Фивы…Вся в золотистых кудрях головаИ ароматных, сам с лица румяный,И нега Афродиты у негоВ глазах; обманщик этот дни и ночиС девицами проводит, – учит ихОн оргиям ликующего бога…Ну, попадись он мне, – тогда стучатьО землю тирсом, встряхивать кудрямиНе долго будет – голову сниму.Он смеет богом Вакха называть[11]!Он говорит, что в Зевсовом бедреОн был зашит – тот жалкий недоносок,Которого огнем небесным ЗевсИспепелил, а заодно и матерь,За лживую о браке похвальбу!Все это знают, и неужто дерзкий,Кто б ни был он, хулой не заслужилПозорной петли? Ба! Что вижу! Новость!Вот диво-то! Тиресий-чудодейИ матери отец, как будто на смех,В небридах пестрых, с тирсами в рукахСлужить собрались Вакху! Дед, могу лиЯ старость чтить, теряющую смысл?Да сбросишь ли ты плющ? От тирса рукуОсвободишь ли наконец, старик?

Все ты, Тиресий? Видно, снова хочешь,Вводя к фиванцам бога, погадатьПо птицам и за жертвы взять деньжонок!О, если б не седая головаТебя спасала, посидел бы тыТеперь в оковах, там, среди вакханок,За оргии порочные твои!Нет, тот обряд, где женам подаютСок виноградный, чистым не признаю.

Безумец! Ни богов, ни Кадма чтить,Посеявшего колос земнородный,Не хочешь ты и только род позоришь!

Когда умен вития и предметИскусно выбран им – пусть речью плавнойСердца пленяет. Ты ж, Пенфей, лишь словомЛегко владеешь, точно умный муж,Ума ж не видно в лоске слов твоих.А гражданин тот вреден, коль, речистыйИ властью смелый, смысла он лишен.Смеешься ты над нашим новым богом:О, если бы внушить тебе я мог,Как будет славен он по всей Элладе!Послушай, сын мой: два начала в миреСуть главные. Одно – Деметра-матерь(Она ж Земля; как хочешь, называй).Она сухой лишь пищею нас кормит;Ее дары дополнил сын Семелы:Он влажную нам пищу изобрел, —Тот винный сок, усладу всех скорбей.В нем он и сон нам даровал, забвеньеДневных забот – иного ж не найтиИм исцеленья. Он, вдобавок, людямСам бог, себя дозволил в возлияньеДругим богам преподносить[12] – и этимВсех благ он стал источником для них.Тебе смешно, затем что Вакх зашитВ бедре[13] у Зевса был. Вот смысл преданья:Когда его из горнего огняИсхитил Зевс и дивного младенцаВозвел в богов обитель, на Олимп, —Его согнать с него хотела Гера;Но Зевс ей воспротивился и мерой,Достойной бога, Диониса спас.Эфира надземельного частицуОн оторвал и дал ей образ сына;Тот призрак он “заложником” супругеРевнивой выдал. Люди же потом —Сказанье извратив, что бог богине“Заложником” младенца передал,И таинства слова переиначив,Слух распустили, будто ДионисВзаправду вскормлен был в бедре Зевеса.Он – и вещатель: в исступленье ВакхаПророческого духа скрыта мощь:Своим наитьем необорным бог нашЗавесу тайн с грядущего срывает.Он – и воитель: сколько раз в строюДоспехами сверкающее войско,Еще копья не зная супостата,Рассеялось! От Вакха этот страх.И ты увидишь: на горе двуглавой,Что высится над Дельфами, наш богПод пляски шум в дружине тирсоноснойОгнем лучин дубравы озаритИ будет всей Элладой возвеличен.И ты, Пенфей, послушайся меня:Не царь один повелевает людям, —И если ум твой поврежден, покиньУверенность, что непреложно судишь.Нет, бога нового в страну приняв,Почти его священным возлияньемИ таинств ты смиренно приобщись,Венком зеленым голову украсив.Конечно, женщин скромности учитьНе Диониса дело: это дарСамой природы. Чистая душоюИ в Вакховой не развратится пляске.Когда народ толпится у дворцаИ граждане Пенфея величают,Тебе приятно, да? И ДионисНеравнодушен к уваженью смертных.Итак, покрывши голову плющом,На смех тебе, плясать мы с Кадмом будем:В честь бога пляска и седым идет.И не склонишь меня ты спорить с богом:Безумец ты, и никакое зельеНе исцелит недуга твоего, —Скорее, мнится, зельем ты отравлен.

Приносят Фебу честь твои слова,И, славя Вакха, старец, ты разумен.

Дитя мое, Тиресий дал советТебе благой: о, не чуждайся веры[14]!Будь наш. Теперь не здраво судишь ты, —Ум затемнен в тебе пустым мечтаньем.Ну, хорошо, пусть он не бог, все ж богомПризнай его, Пенфей: ведь в этой лжиСемеле честь, в ней слава роду Кадма!Перед тобой – несчастный Актеон:Псы хищные, ты помнишь, растерзалиЕго в лесу, когда он утверждал,Что в ловле он искусней Артемиды.Пока ты цел еще, Пенфей, плющомДай увенчать тебя, восславим Вакха!

Прочь руки, дед! Сам бражничать ступай,Меня ж безумьем заражать не думай!А за болезнь твою мне даст ответНаставник твой.

Эй, кто там, люди! ЖивоСтупай на вышку старого, где птицОн поджидает. Все разбей там ломом,Вверх дном поставь! Его повязки всеНа жертву кинь ветрам и вихрям буйным.Злей кары он не выдумал бы сам!А вы, другие, выследите в ФивахЛидийца женственного, что принесНедуг тот новый и пятнает браки;А изловив, сюда его в цепяхВедите: пусть он, камнями побитый,Умрет, на горьком опыте узнав,Как здесь справляют праздники в честь Вакха.

Несчастный! Сам не знаешь, что творишь:Твое безумье бешенством сменилось!

Пойдем, мой Кадм; умолим ДионисаИ за него, хоть и жестоким стал он,И за наш город, чтобы бог бедыНам не наслал. За мной, с плющом на тирсеСкорее в путь! А чтоб вам не упасть,Поддерживать мы, Кадм, друг друга будем:Два старика упавших – вид печальный…Но будь что будет, а должны служитьМы Дионису-богу сыну Зевса.Да, Кадм, смотри, как бы Пенфей твой мрачный[15]Твой славный дом не омрачил бедой:Не по гаданьям так я говорю,А по речам, что слышал от безумца.

Уходят. Пенфей удаляется во дворец.

Стасим первый

О богиня из богинь,Правда, весь ты мир крыломОбвеваешь золотым!Неужели же ПенфейОт очей твоих ушелИ безбожный гнев укрыл,Гнев свой на Бромия-бога,Средь венчанного пираПервого в сонме блаженных?Сладки дары Диониса:В хороводы вакханок вплетать,Да под музыку флейты смеяться,Да из сердца гнать думы, когдаПодают за трапезой боговВиноградную влагу,Или на плющом венчанных пирахЧаша на вежды людские дремоту наводит.

Необузданным речамИ безверья слепотеЗлой конец определен;А рассудок и покойЧеловека берегут:С ними жизнь его прочна,Держатся миром и дóмы.С хладной выси эфирнойВидят разумного боги,Видят они нечестивца.Да и мудрость не в мудрость, когдаЧеловек выше смертного смотрит:Век проходит, и время не ждет,А ты счастье роняешь из рук,За мечтою гоняясь!Разума нет у таких мудрецов,Жизнь расточают они без отрады, без пользы.

ЗоветСердце Киприйский брег:Там царит Афродита;Там Эроты летают под сенью рощ,Разум у смертных чаруют.В Фарос,Где без дождей полныВоды реки стоустой[16],Я за тобой бы умчалась, Вакх…Иль ты открой мне обитель муз,Где красотою цветут живойСлавные склоны Олимпа:Туда уведи меня, Бромий,Там первый запой “эвоэ”:Хариты живут там, летает там Нега,И для плясок вакханкам – свобода.

Пиры,Вакху угодны вы,Милы Зевсову сыну!Но Ирина[17] милей благодатная,Всей молодежи пестунья.ВинаВлагу усладную,Всех печалей забвение,Дал богачу он и бедному.И ненавистен ему гордец,Кто без заботы не хочет житьУтром и милою ночью.От тех мудрецов горделивыхЯ ум свой подальше держу,Душою свободной всегда принимаюОт толпы и обряд я и веру.

Эписодий второй