Галина Щербакова - Будут неприятности (сборник)
КУБИЧ. Это Моцарт?
КРЮКОВА (ставит голову). Для меня – Моцарт. Видите, какой у меня глаз? Я заметила сразу нарушение гармонии… Я восприняла это как потерю… Как отсутствие чего-то…
КУБИЧ. Правильно заметили… Я попрошу вас – обострите не только свой взгляд, но и слух… Услышьте, что я вам сказал…
КРЮКОВА. Я помню… Вы пороли чушь… Крюков – депутат. Член бюро. Его нельзя снять с работы. Он не на таком месте…
КУБИЧ. Бывает… Случается… Вы хотите, чтоб я вам помог?
КРЮКОВА (набирает номер телефона). Сережа! Ты у себя?
ГОЛОС КРЮКОВА. Да.
КРЮКОВА (смеется). Что и требовалось доказать. У тебя все тип-топ?
Телефон молчит.
Сережа! Все в порядке?
Слышно, как где-то кладется трубка. Крюкова набирает номер снова. Кубич берет ее за руку.
КУБИЧ. Шоферы и домработницы соображают быстрее. Ваш Толик уже вчера не захотел за вами ехать. Я привез вас из театра. Было – не было?
КРЮКОВА. Вы сказали, что он сломался…
КУБИЧ. Я соврал.
КРЮКОВА. Постойте! Вот тут стояла вазочка… Такой трилистничек… Богемский хрусталь…
КУБИЧ. Все. Я ухожу. Запомните. В тот день приходил Кубич. Хотел помочь.
Идет к двери. Открывает один за другим засовы. Делает это медленно. Ждет.
КРЮКОВА. А вот тут у меня была сигаретница… Смешная такая. Нажмешь пимпочку – выскакивает гробик… Маленький такой, прозрачный… С золоченым крестиком. А в гробике на беленькой подушечке сигаретка с фильтром как головкой. И ручки сделаны. Сигаретка лежит, ручки сложила.
КУБИЧ (открыв дверь). Ухожу, прекраснейшая… Свидимся ли…
КРЮКОВА (резко повернувшись). Кубич, вы – вор.
Подбегает к Кубичу, выхватывает из его рук небольшую складную сумочку, нервно ее раскрывая. Вытряхивает все на стол. Какие-то бумаги, блокноты. Кубич смотрит на это с интересом.
КУБИЧ. Раздеться?
КРЮКОВА. О Господи! Я, кажется, спятила! Извините…
КУБИЧ (собирает все). Я рад, что мысль о воровстве как таковом посетила вашу артистическую голову. Вы продвинулись в нужном направлении, Ольга Николаевна.
КРЮКОВА (набирает номер, номер не отвечает, набирает другой). Нина! Это я. Сергей Николаевич надолго отлучился?
ГОЛОС ПО ТЕЛЕФОНУ. Ничего себе вопросик!
КРЮКОВА. Нина, что с вами?
ГОЛОС ПО ТЕЛЕФОНУ. Со мной? Со мной ничего. (Официально.) Ольга Николаевна! Сергей Николаевич весь вышел… (Хохочет в сторону.) Весь…
КРЮКОВА (растерянно). Вы мне хамите?
ГОЛОС ПО ТЕЛЕФОНУ (говорит в сторону). Звонит! Спрашивает, где… Цирк и баня. (В трубку.) Да что вы, Ольга Николаевна! Какое там хамство. Нет Сергея Николаевича. Нет… (Трубка положена.)
КРЮКОВА. Эти секретарши – такие хамки. Кубич! Закройте дверь. Я вас слушаю. За что можно снять моего мужа?
КУБИЧ. Депутата, члена бюро, почти хозяина города, орденоносца, лауреата… Я все назвал?
КРЮКОВА (устало). Как-то слишком много хамства…
КУБИЧ. Ну да! Ну да! Гробики пропадают, хамства много, Моцарт на боку… Между прочим, это все-таки не Моцарт.
КРЮКОВА. Черт с ним. Это мой дедушка. Его расстреляли на Ленских приисках.
КУБИЧ (смеется). Это уже вам не поможет. Так вот! Сейчас ваш муж на муниципальном транспорте едет домой. Это час времени. Он едет и думает… Думает и едет… До его приезда вы должны решить, хотите вы ему помочь или нет?
КРЮКОВА. Конечно, хочу. Что должна сделать?
Звонит телефон. Крюкова снимает трубку.
ГОЛОС ПО ТЕЛЕФОНУ. Ольга Николаевна, репетиция «Вассы» сегодня не состоится. Вы свободны.
КРЮКОВА. Но как можно? У нас так мало времени. Где Альберт Семенович? Дайте его мне!
ГОЛОС ПО ТЕЛЕФОНУ. Он в зале. Извините, Ольга Николаевна, тут телефон нужен.
КРЮКОВА. Через неделю прогон… Что за дела?
КУБИЧ. Вы не будете играть Вассу, Ольга Николаевна.
КРЮКОВА. Я ее уже играю… У меня готова роль…
КУБИЧ. Вы слышали, что вам сказали? Вы свободны, Ольга Николаевна. Свободны.
КРЮКОВА. Давайте выпьем. Я ничего не соображаю. (Она открывает бар.) Куда все делось? Был вермут… Было виски… Был джин…
КУБИЧ. Будете обыскивать?
КРЮКОВА. Давайте водку. Она на корочках.
КУБИЧ. Я пас. За рулем. А вы выпейте. Только немного.
КРЮКОВА (выпивает рюмку, после этого странно прыгает на месте). Ну вот! Все! Противность в горле и резкость в мозгах. (Громко.) Все поняла! Мужа сняли с работы! Меня с роли! Из квартиры уплывают вещи, земля под ногами колышется! Вы протягиваете мне руку с тверди! Нате! (Протягивает руку Кубичу.)
КУБИЧ (целует ей палец за пальцем). Умница моя! Чтобы с этого начать. Сколько времени ухлопали.
КРЮКОВА. Ну, давайте, давайте… Что я должна делать? (Начинает снимать халат.) Вы ж за этим? За этим дело встало? Запросто! Я никогда не изменяла Сергею, но в это даже никто не поверит. Так это несовременно. Но могу! Только чтоб все, все вернулось на круги своя… И чтоб трилистничек был на месте, и гробик… И джин с вермутом. (Сняла халат и стоит раздетая перед Кубичем.)
КУБИЧ (печально разглядывает ее). Чудно! Оденьтесь. (Закутывает ее в халат, даже капюшон натягивает на голову, почти до глаз.) Сейчас вы похожи на монаха-доминиканца. Такой никудышный был орден. Сидите, сидите… Ничего вам, Олечка Николаевна, не вернется… Хотелось бы мне воспользоваться вашей готовностью, но нет времени… Сейчас явится Эльза, потом Крюков… Старик может приехать… Ольга Николаевна! Дела ваши плохи… Весьма! Гораздо хуже, чем у героини, которую вам не сыграть. Та оставалась с Волгой, пристанями, пароходами… Внука заныкала… А вы остаетесь ни с чем… Просто яко наг, яко благ…
КРЮКОВА. Яко что?
КУБИЧ. Голая и нищая… (Смеется.) Даже гробика нет.
КРЮКОВА. Железнов был растлитель…
КУБИЧ. Железнов был младенец. Игрец. Развратничек. Пропивал свое. Проигрывал свое.
КРЮКОВА. Я еще выпью. (Пьет и подпрыгивает.) Дальше. Куда вы ведете? К Крюкову?
КУБИЧ. Как на вас замечательно действует водка. Просто умнеете на моих очках.
КРЮКОВА. Это юмор? Ха-ха! Бездарный.
КУБИЧ. Вам с этим надо смириться. Все будет бездарно. Конфискация. Освобождение квартиры. Ходить пешком. Спрашивать в очереди, кто последний? Котлеты за рубль двадцать… Вы когда-нибудь ели эти котлеты? Еще есть рыба по фамилии Минтай. Суп в пакетах, пахнущий войной. Нет. Конечно, не смертельно… Так живут многие… Но они не подозревают, что все, что они едят и пьют, есть и пить нельзя. Они многого не подозревают. А вы зашатаетесь… Вам захочется от этого выпить, но и это сейчас, увы, малодоступно. Очереди, очереди…
КРЮКОВА. Подождите! (Наливает себе рюмку.)
КУБИЧ (отбирая бутылку). Все. Хорошо для бодрости, для дела – не пойдет…
КРЮКОВА. Нечего мне указывать. (Но не выпивает. Держит рюмку за ножку.)
КУБИЧ. В сущности, ничего уже изменить нельзя. Крюков уже едет в трамвае. (Смеется.) У него наверняка нет талонов.
КРЮКОВА. Каких талонов?
КУБИЧ. Это уже мелочи. Привыкнете.
Входит Эльза с пустой сумкой.
ЭЛЬЗА. Доброе утро.
Идет в глубину квартиры. Бросила взгляд на открытый бар, на рюмку водки.
Принести сэндвич?
КУБИЧ. Идите, Эльза.
КРЮКОВА. Куда делся вермут? Виски? Джин?
ЭЛЬЗА. Наверное, выпили.
КУБИЧ. Выпили! Выпили! Идите, Эльза, идите!
КРЮКОВА. А трилистничек? А сигаретница?
КУБИЧ. Ольга Николаевна! Не время, ей-богу! Трамваи у нас ходят хорошо…
КРЮКОВА. Почему обязательно трамваи? Он ведь мог взять такси.
КУБИЧ. Тем для нас хуже. Идите, Эльза.
КРЮКОВА. Пусть ответит, где трилистничек.
ЭЛЬЗА. Какой трилистничек?
КРЮКОВА. Тут стоял… возле дедушки…
ЭЛЬЗА. Какого дедушки?
КРЮКОВА (кричит). Куда делся, я вас спрашиваю, богемский хрусталь?
ЭЛЬЗА. А! Этот… Взятка за седьмой этаж… (Кубичу.) Молодцовы получили квартиру на втором, а им до позарез нужен был седьмой… Это их счастливое число… А у Крюкова счастливое – три… Они и всучили ему трилистник… каждый получил свое счастье…
КРЮКОВА. Вы что, спятили?
ЭЛЬЗА. А гробик… Этот за палатку с квасом…
КУБИЧ (подходит к Эльзе и выталкивает ее). Сделай нам сэндвичи, дура! Можно бутерброды. Одним словом, принеси хлеба с маслом.
ЭЛЬЗА. Масло кончилось. Бутербродный маргарин. (Уходит.)
КРЮКОВА (с надеждой). Значит, он вернул людям эти… их подарки?
КУБИЧ (быстро). У нас нет уже времени… Совсем… Ничего нельзя вернуть… И невозможно…
КРЮКОВА. Его что, могут судить?
КУБИЧ. Дошло, слава богу! Могут, и будут, и уже…
КРЮКОВА. А вы? Вы хотите помочь?
КУБИЧ. Ему не помочь. Речь идет о вас. О Насте. Об этой квартире. О театре. О будущем!
