Александр Андреев - Семь пятниц Фарисея Савла
МАРИЯ. Марфа, разве не отдала бы ты свой дом за то, чтобы Учитель оставался с нами?
МАРФА. Отдала бы. Только не могу я никак поверить, что умрет Учитель.
МАРИЯ. Не грусти, сестра: он вернется к нам, как Лазарь. Он вернется! Но его гнетет что-то страшное, я вижу. Он стал часто уходить от всех и молиться. Это нардовое миро – самое меньшее, чем мы можем показать ему нашу любовь. (Поет).
В дом пира он ввел меня,И знамя его надо мною – любовь.Да лобзает меня онЛобзанием уст своих!..
МАРФА. О ком твоя песня, Мария? О Лазаре?
МАРИЯ. Я пою об Учителе.
МАРФА. Но как же это?..
МАРИЯ. Со мной бывает, что я не различаю их. Я вижу Учителя, но у него – лицо Лазаря. Я обнимаю Лазаря, а мне чудится, что это – Иисус! Иисус… (Поет и танцует с сосудом).
От благовонья мастей твоих – имя твое,Как разлитое миро;Поэтому любят тебя.Влеки нас, мы побежим за тобоюВ чертоги твои, о, царь!Мы будем тобой восхищатьсяИ радоваться тобою!
Входит Савл, не замечаемый остальными, слушает, качает головой.
МАРФА. Ты поешь о царе, Мария. Разве наш Учитель – царь?
ПЕТР. Он – Господь наш, Марфа! Он – Мессия!
МАРФА. (Плача). Иисус! Иисус…
МАРИЯ И ПЕТР. (Поют и танцуют).
От благовонья мастей твоих имя твое,Как разлитое миро;Поэтому любят тебя.Влеки нас, мы побежим за тобоюВ чертоги твои, о, царь!Мы будем тобой восхищатьсяИ радоваться тобою!
Заметив Савла, Мария останавливается.
МАРИЯ. Савл, ты пришел, я так рада! (Обнимает его, целует).
САВЛ. (Смутясь и отстраняясь от нее). Здравствуй, Мария!
МАРИЯ. Мы говорили о тебе с Лазарем. Он просил, если увижу тебя, звать к нам сегодня. Хочешь провести Субботу с нами?
САВЛ. Нет, я… я не могу. Благодарю тебя…
МАРИЯ. Жаль… Мне жаль, Савл! Ты бы мог узнать его…
САВЛ. Кого?
МАРИЯ. Нашего Учителя.
САВЛ. Мария, я слышал твою песню. О ком ты пела?
МАРИЯ. Я пела об Учителе. (Петр делает ей знаки, призывая ее к молчанию).
САВЛ. (Заметив это, Петру). Я знаю тебя, ты – Петр. И я знаю, кто – ваш учитель. Его называют Иисусом Назарянином. Почему вы поете о нем, как о царе?
МАРИЯ. Твое сердце все может видеть, Савл! Если ты побываешь у нас сегодня, ты увидишь сам, что он – царь среди всех людей. Только он не сидит на высоком кресле в пурпурных одеждах. Ему это не нужно, потому что он – настоящий царь людей.
САВЛ. Мария, не богохульствуешь ли ты? Настоящий царь людей – это Бог!
ИОАНН. (Подумав, Савлу). Ты знаешь Петра. Ты и меня знаешь?
САВЛ. Да, ты – Иоанн.
ИОАНН. Ни я, ни Петр не знаем тебя, но ты знаешь нас. Мария рассказывала, что ты знал ее прежде, чем встретил, а увидав, сразу же назвал по имени. Прежде я думал, что такое может только наш Учитель. Но недавно Лазарь открыл мне, что знает многих, кого не
встречал ни разу. А теперь вот – ты.… Разве эта твоя способность не есть Бог в тебе?
САВЛ. К чему ты клонишь?
ИОАНН. Я тоже иногда вижу что-то…
САВЛ. Что-то?
ИОАНН. Я вижу диковинных зверей, которых не видел никто. Они говорят со мной.
САВЛ. О чем же?
ИОАНН. О конце мира, о конце всего. Они показывают мне, как все закончится. Они знают это и живут рядом с нами. Только их никто не видит.
САВЛ. А ты – видишь! Значит, в тебе – тоже Бог?
ИОАНН. И во мне, и в Петре, и в Марии…
САВЛ. И в Иуде Симо́нове?
ИОАНН. Да… конечно… почему ты спросил об Иуде?
САВЛ. Я понял. Вы все безумны! И вы, и ваш учитель! Вы безумны!!
МАРФА. Пойдем, Мария, нам пора. Петр, Иоанн, идемте, Суббота близится!
ПЕТР. Идите, я еще подожду Иуду, а потом догоню вас.
Иоанн, Марфа и Мария уходят.
Значит, ты знаешь Иуду?
САВЛ. Я только что говорил с ним.
ПЕТР. Так он – близко? Мы потеряли его на рынке…
САВЛ. Вы не теряли его. Он сам потерялся. Ты прождешь напрасно: его схватили.
ПЕТР. (С испугом). Иуду схватили?! Кто схватил его?!
САВЛ. Римский военный трибун приказал заключить его под стражу.
ПЕТР. За что?!
САВЛ. За богохульство. Иуда Симо́нов сказал, что он – бог! Здесь, перед Храмом, он хвастал, что скоро явится новый великий бог Иисус Назарянин, а он сам, Иуда Симо́нов, будет при нем богом поменьше – вроде как старшим ангелом.
ПЕТР. Как мог он сказать такое?!
САВЛ. Как мог?! Да разве не этому учит вас Иисус Назарянин, ваш царь?! Разве он не говорит вам, что вы – боги? Молчишь?! Боишься?!
Проходит и уходит Стражник, возглашая: «Канун Субботы! Канун Субботы в Иерусалиме!»
Вон идет храмовый страж. Скажи ему, что Иисус Назарянин – бог; пусть он протрубит в шофар и созовет других стражей. Чего тебе бояться, если твой учитель – бог? Иуда смелее тебя: он повторял это вот здесь, на этом месте, оскорбляя Храм Бога Единого!
ПЕТР. Но Иуду схватили римляне! Неужели они стали почитать наш Храм?!
САВЛ. Нет! Не стали! Римляне просто суеверны и боятся любых богов, своих и чужих – на всякий случай. Они не любят богохульников. Богохульник – всегда мятежник. Кто хулит Юпитера, тот хулит императора.
ПЕТР. А кто этот Юпитер?
САВЛ. Римский бог… Но для чего тебе знание! Невежде легче стать богом!
ПЕТР. (В замешательстве). Не пойму, зачем Иуде было говорить с римлянами…
САВЛ. Иуда говорил со мной. Это я выдал его римлянам.
ПЕТР. (С ужасом). Ты?! Ты – друг римлян?!!
САВЛ. Нет. Я выдал твоего друга, потому что не хочу, чтобы казнили твоего учителя.
ПЕТР. Как понять тебя?!
САВЛ. Тебе понять меня трудно. Не стоит и пытаться.
Попробуй понять хотя бы твоего друга Иуду Симо́нова. Он намерен выдать твоего учителя Совету Старейшин.
ПЕТР. Нет! Что ты! Что ты!!.. Ты не знаешь, как Иуда любит Учителя!
САВЛ. Я вижу в человеке больше того, что он говорит сам о себе. Хочешь, скажу о тебе?
ПЕТР. (С опаской). Скажи…
Входят Лука и Андроник. Савл и Петр не замечают их.
САВЛ. Ты ведь очень любишь своего учителя? Отдашь за него жизнь?
ПЕТР. Отдам!
САВЛ. Если придут за твоим учителем, чтобы увести его на муку и на смерть, смог бы ты назваться Иисусом Назарянином, чтобы увели тебя вместо него?
ПЕТР. Назовусь!
САВЛ. А я вижу другое: ты не только его именем не назовешься, ты и свое позабудешь от страха! А когда тебя спросят, не ученик ли ты того, кого истязают, ты ответишь, что не знаком с ним. И станешь прятаться – и ты и подобные тебе, а потом, когда гроза пронесется, вы повылезаете из своих нор и возвестите нам новую веру! Но я, Савл из Тарса, вижу вас насквозь, и меня вам не заморочить!
ЛУКА. Прекрасная речь, друг мой Савл! Не зря тебя называют надеждой Израиля.
САВЛ. Здравствуй, Лука… Здравствуй и ты, чужестранец. Кажется, я тебя знаю.
ЛУКА. (Андронику). Я говорил тебе!
АНДРОНИК. Я рад встрече с тобой, Савл!
САВЛ. Жаль, что не могу я сказать того же о себе.
ЛУКА. Прости меня, Савл: я кое-что утаил от тебя. Я давно знаком с Андроником.
САВЛ. Вот как!
ЛУКА. И Петра я тоже немного знаю. Он – из учеников Иисуса Назарянина, а Андроник и я, мы – из его посланных.
САВЛ. Посланных?.. Куда посланных? Зачем вы посланы?!
ЛУКА. Нас – семьдесят, посланных Иисусом Назарянином во все стороны света: исцелять, изгонять злых духов его именем. Но это – лишь внешность нашей миссии. Мы – проводники его силы. Мир меняется, Савл – такова божья воля.
АНДРОНИК. Божья милость!
САВЛ. (Поворачиваясь к Андронику). И в чем же милость?
АНДРОНИК. Человек всегда жил в смерти. А теперь ему даруется милость наивысшая – жить в жизни, перейти из жизни смертной в жизнь вечную!
САВЛ. Милость неслыханная! И кто же ее удостоится? Все, я полагаю?
ЛУКА. Нет, Савл. Вечности удостоятся избранные.
САВЛ. Уже легче! И кто же избирает достойных? Уж не вы ли и посланы для того?
ЛУКА. Нет. Мы посланы, чтобы каждый, кто хочет быть избранным, знал, что может им быть. Просто поверь, что ты достоин вечности, и отвергни все прочее. Отдай все за это. Это – трудно, но избираешь ты себя сам. Это – твоя свобода, друг мой!
