Николай Погодин - Темп

Данило Данилович. Значит… (Разбирается в записной книжке.) Пусть подождет…

Дудыкин. Суматохинов, подожди.

Данило Данилович. Спроси-ка, третий квадрат по диагонали забетонили?

Дудыкин (руки рупором). Суматохинов, третий квадрат по диагонали забетонили?

Голос Суматохинова. Нет.

Дудыкин. Нет. Данило Данилович. Спроси-ка, четвертый квадрат по диагонали забетонили?

Дудыкин. Суматохинов, четвертый квадрат по диагонали забетонили?

Голос Суматохинова. Нет.

Дудыкин. Нет.

Данило Данилович. Безобразие! Они там пьяные или… Узнайте, по прямой горизонтали они забетонили?

Дудыкин. Суматохинов, по прямой горизонтали забетонили?

Голос Суматохинова. Нет.

Дудыкин. Нет.

Данило Данилович. Какие же принимать меры?.. Ничего… Понимаете?

Дудыкин. Товарищ инженер, дай я у него сам спрошу. (Рупор.) Суматохинов, я у тебя спрашиваю! Слушай ушами, а не пупком. Сколько же мы в ряд забетонили?

Голос Суматохинова. В ряд забетонили… усе, без пол-аршина.

Дудыкин. Ну, вот. В ряд забетонили усе, без пол-аршина.

Данило Данилович. Как?

Дудыкин. Русским языком человек говорит: забетонили усе, без пол-аршина. (Уходит.)

Данило Данилович. Ничего не понимаю! (Уходит)

Входит Болдырев, атакуемый переводчицей и Картером.

Болдырев. Когда же я попаду на каменные карьеры?

Входит Груздев, передает пакет Картеру. Переводчица на блокноте переписывает для мистера Картера содержание бумаги. Болдырев идет, за ним — остальные.

Переводчица. Товарищ директор, я думаю… я не имею права… (Указывает на Картера.)Он должен… Я думаю, вам следует подождать.

Болдырев. Чего?

Переводчица (нервничает). Он должен… (Торопясь, пишет.) Вот, вот, уже… (Подала Картеру бумаги — оригинал и перевод.)

Болдырев. Ну?

Картер. Tell him to stop for a moment.

Переводчица. Он просит задержаться.

Картер читает бумагу: видно, сверяет цифры на оригинале, вынимает из кармана свои записки. Всегда спокойный, методичный, американец утратил свою автоматичность. Он вдруг захохотал, как умеют хохотать эти сумрачные на вид дельцы, — во все горло, багровея, сотрясаясь. Он долго хохочет и произносит: «сволочь». Пауза.

Болдырев. Какая сволочь?

Картер. Мистер Болдырев «сволочь». (Хохочет.)

Груздев. Что он?

Переводчица. Он… он думает, что это похвально… Слышит, как вы говорите, и…

Болдырев. Но что там у вас?

Картер. На будучи недели очень плохо… на будучи недели нет… Темп Джермания, темп Англия, темп Америка… Темп Сталинград — очень корошо… (Подписал оригинал, подал Болдыреву. Переводчице.) My heartiest congratulations to everybody, I am far from politics, but I am sure such a record is outside the reach of any country with a different political organisation from the one existing here. Tell the director, that besides this paper I am glad to inform him that the figures lor the last ten days showed not a 100 or 120 or even 150, but 168 % of the programme.

Переводчица. Мистер Картер просит передать всем глубокое и сердечное поздравление.

Болдырев. Да.

Переводчица. Картер говорит, что он далек от политики, но искренне заявляет, что такой рекорд невозможен в стране иного государственного порядка.

Болдырев. Да.

Переводчица. Он, помимо этого документа, желал бы еще раз иметь честь сообщить господину директору, что последняя декада явила показатель темпов… (Нервничает.) Не сто, не сто двадцать, не сто пятьдесят, а… (шопотом) сто шестьдесят восемь.

Болдырев. Сто шестьдесят восемь.

Картер. Очень корошо… (Махнул рукой.) Сволочь. (Ушел.)

Болдырев стоит один посреди сцены. Звучит симфония ритмических звуков рокота механизмов. Она то нарастает, то откатывается, рассыпается и снова звучит мощно. На башне, в дымке вечера, загорается красный сигнал, и сразу воцаряется полная тишина. Из пролетов по сооружениям являются рабочие.

Болдырев. На шестой части суши, в муках и радостях, рождается социалистический мир.