Бернард Шоу - Тележка с яблоками

Магнус. Да, но мы всегда пьем чай в половине пятого.

Оринтия (извернувшись, как змея, хватает его за ло­коть). Бог с ним, с чаем! Я вас напою чаем здесь.

Магнус. Немыслимо, возлюбленная. Джемайма не любит, когда ее заставляют ждать.

Оринтия. К черту Джемайму! Вы не уйдете от меня к вашей Джемайме. (Дергает его с такой силой, что он падает на тахту рядом с ней.)

Магнус. Дорогая, я должен идти.

Оринтия. Пойдете в другой раз. А сегодня останетесь здесь. Послушайте, Магнус, у меня к вам есть очень важное дело.

Магнус. Нет у вас никакого дела. Вам просто хочется, чтобы я опоздал к чаю и Джемайма рассердилась. (Пытается встать, но она тянет его назад.) Пустите, слышите?

Оринтия (продолжая держать его). Почему вы так бои­тесь жены? Весь Лондон смеется над вами. Все говорят, что вы у нее под башмаком, бедненький.

Магнус. У нее под башмаком! А вот это как называется, по-вашему? Моя жена, по крайней мере, не применяет ко мне физического насилия.

Оринтия. Я не хочу, чтоб вы покидали меня ради вашей старухи.

Магнус. Ну, Оринтия, хватит глупостей. Вы же знаете, что я должен идти. Будьте благоразумны.

Оринтия. Еще десять минут, не больше.

Магнус. Уже и так половина пятого.

Он снова пытается встать, но она удерживает его.

(Переводя дух.) Вы ведь это делаете только со злости. У вас такая крепкая хватка, что я не могу вырваться, не причинив вам боли. Что же мне, позвать стражу?

Оринтия. Зовите, зовите! Завтра утром об этом будут трубить все газеты!

Магнус. Демон! (Собрав все свое королевское величие.) Оринтия! Я вам приказываю.

Оринтия хохочет.

(В бешенстве.) Ну, погоди же, дьявол, я тебя заставлю отпу­стить. (Снова пытается вырваться, на этот раз уже пуская в ход силу.)

Оринтия обхватывает его обеими руками за шею и держит, злорадно усмехаясь. В дверь стучат, но ни он, ни она не слышат стука. Ему удается оторвать ее руки, но в ту же минуту она обхватывает его снова, поперек туловища. Оба сваливаются с тахты и катаются по полу. Входит Семпроний. На мгновение останавливается, наблюдая эту не­приличную сцену, затем торопливо выскальзывает из комнаты и, при­крыв за собой дверь, начинает шумно кашлять и сморкаться; наконец стучит снова, громко и настойчиво. Противники прекращают военные действия и поспешно вскакивают на ноги.

Магнус. Войдите.

Семпроний (на пороге). Сэр, ее величество послала меня сказать, что чай уже на столе.

Магнус. Благодарю вас. (Быстро выходит из комнаты.)

Оринтия (запыхавшаяся, но чрезвычайно довольная со­бой). Когда король со мной, он забывает все на свете. Да и я тоже. Мне, право, очень жаль, что он опоздал к чаю.

Семпроний (сухо). Объяснений не требуется. Я все ви­дел. (Выходит.)

Оринтия. Скотина! Наверно, подсматривал в замочную скважину. (Вызывающе вскидывает голову и, пританцовывая, возвращается к своему письменному столу.)

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Несколько позже. Дворцовая терраса с низкой балюстрадой, выходящая в сад. Вдоль балюстрады ряд плетеных кресел. Посреди террасы не­сколько стульев, стоящих в беспорядке, — видимо, на них только что сидели. Из сада можно подняться на террасу по широким каменным ступеням в центре.

Король и королева сидят на террасе у самых ступеней: коро­лева — справа от короля. Он читает вечернюю газету, она вяжет. Рядом с ней рабочий столик, на нем небольшой гонг.

Королева. Почему ты велел оставить стулья на террасе, а не убрать их вместе с чайным столом?

Магнус. Я буду принимать здесь министров.

Королева. Здесь? Почему?

Магнус. Надеюсь, что свежий воздух и предзакатное осве­щение подействуют на них умиротворяюще. Им тут трудней будет ораторствовать, чем в четырех стенах.

Королева. А ты уверен? Когда Роберт спросил Боэнерджеса, где он научился произносить такие великолепные речи, тот ответил: «В Гайд-парке».

Магнус. Да, но там его вдохновляло присутствие толпы.

Королева. Роберт говорит, что ты совершенно приручил Боэнерджеса.

Магнус. Неправда, вовсе я не приручал его. Я только преподал ему кое-какие правила поведения. Мне приходится нянчиться со всеми новичками в политике, но это совсем не значит, что я их приручаю. Я просто учу их разумно использо­вать свои силы, вместо того чтобы растрачивать их попусту, валяя дурака. Потом, когда приходится сталкиваться с ними, мне же от этого хуже.

Королева. Благодарности ты все равно не видишь. Им кажется, что ты морочишь их.

Магнус. Да на первых порах так оно и бывает. Но когда доходит до дела, тут уж их не заморочишь: они сами очень быстро перенимают эту науку.

Памфилий входит на террасу с той стороны, где сидит королева.

(Взглянув на часы.) Ах ты боже мой! Неужели явились? Ведь еще нет пяти.

Памфилий. Нет, сэр. Прибыл американский посол.

Королева (с оттенком неудовольствия). Разве ему на­значена аудиенция?

Памфилий. Нет, ваше величество. Он, видимо, чем-то взволнован. Я ничего не мог от него добиться. Он желает не­медленно видеть его величество.

Королева. Желает!! Американец желает немедленно видеть короля, не испросив предварительно аудиенции! Ну, знаете ли!

Магнус (вставая). Просите его сюда, Пам.

Памфилий выходит.

Королева. На твоем месте я предложила бы ему ходатайствовать об аудиенции в письменной форме, а потом заста­вила бы дожидаться недельку-другую.

Магнус. Что? Когда мы до сих пор не расплатились с Америкой по военным долгам? И когда в Белом доме сидит та­кой оголтелый империалист, как Боссфилд? Нет, ты бы этого не сделала, дорогая моя. Ты была бы с ним заискивающе любез­на — так же как сейчас буду я, чтоб ему провалиться!

Памфилий (появляясь вновь). Его превосходительство американский посол, мистер Ванхэттен.

Памфилий скрывается. На террасу входит чрезвычайно оживленный Ванхэттен; с видом человека, не сомневающегося в том, что его при­ходу очень рады, он сразу же устремляется к королеве и так долго и энергично трясет ее руку, что она, озадаченная этим затяжным рукопо­жатием, в конце концов беспомощно оглядывается на короля.

Магнус. Что с вами такое, мистер Ванхэттен? Этак вы у ее величества все кольца стрясете.

Ванхэттен (отпуская руку королевы). Ее величество из­винит меня, когда узнает, какое дело меня сюда привело. Король Магнус, мы стоим на пороге великого исторического события, быть может, величайшего во всей прошлой и будущей истории.

Магнус. Не хотите ли чаю?

Ванхэттен. Чаю! Кто в такую минуту думает о чае!

Королева (довольно холодно). Нам трудно разделить ваши восторги, поскольку мы до сих пор не знаем, чем они вызваны.

Ванхэттен. Вы совершенно правы, мэм. Действительно, нелепо, с моей стороны. Но сейчас вы всё узнаете п сможете судить сами, преувеличиваю ли я все значение, всю неслыхан­ную важность того, что не поддается преувеличению.

Магнус. Милосердный боже! Да вы садитесь, пожалуйста.

Ванхэттен (берет стул и ставит между креслами короля и королевы). Благодарю вас, ваше величество. (Садится.)

Магнус. Вы, по-видимому, хотите сообщить нам какое-то экстраординарное известие. В официальном или в частном по­рядке?

Ванхэттен. В самом официальном. Будьте уверены. Мо­жете рассматривать то, что я вам скажу, как заявление прави­тельства Соединенных Штатов Америки правительству Британ­ской империи.

Королева. Может быть, мне уйти?

Ванхэттен. Нет, нет, мэм! Пожалуйста, останьтесь. Как супруга царствующей особы вы, может быть, несколько ограни­чены в своих привилегиях, но как англичанка вы имеете полное право знать то, что я пришел сообщить.

Магнус. Черт побери, Ванхэттен, да в чем же дело, в кон­це концов?

Ванхэттен. Король Магнус! Ваша страна связана с на­шей страной определенными долговыми отношениями.

Магнус. Стоит ли говорить об этом сейчас, когда наши английские капиталисты вложили столько денег в американские предприятия, что вам приходится ежегодно выплачивать нам два миллиарда долларов — после уплаты самим себе процентов по долгу.

Ванхэттен. Король Магнус! Забудем пока о цифрах. Итак, наши страны связаны между собой долговыми отноше­ниями; но в то же время они разделены границей — границей, на которой не увидишь ни одной пушки и ни единого солдата и че­рез которую американские граждане каждый день обменивают­ся рукопожатиями с канадскими подданными вашей державы.