Хулия Наварро - Стреляй, я уже мертв
— У вас, по крайней мере, есть родители, которые вас любят и заботятся о вас, — ответил он, — вам всегда хватало еды на столе. Музыканты зарабатывают немного, но на жизнь хватает.
— Я не жалуюсь, я знаю, что могло быть и хуже. Но я представляю тот мир, как описан в этих бумагах, мир, где мы все станем равными, где царит справедливость. Как можно не желать подобного?
Юрий Васильев, похоже, успокоился. Он никогда не слышал, чтобы отец Ирины выступал простив несправедливости в стране, но кто бы на это осмелился? Он не знал, произносит ли эти слова девушка под отцовским влиянием или это ее собственные мысли. В любом случае Ирина могла стать для него и его друзей опасной. Он решил за ней понаблюдать, и если придет к выводу, что она готова на него донести, то... он сказал себе, что должен поделиться этим с товарищами, пусть они и решат, что делать.
Но вскоре он понял, что не только может ей полностью доверять, но и что Ирина тоже жаждет сделать нечто большее, чем просто тайком читать про революцию. Поначалу они избегали разговоров, которые могли коснуться тех бумаг, но однажды, к удивлению Юрия, она подошла к нему и прямо спросила:
— Я всего лишь прислуга, но как вы думаете, я могла бы познакомиться с вашим другом? Возможно, я была бы ему чем-то полезна, хотя я мало что умею кроме как готовить, заниматься уборкой и играть на фортепиано, я бы сделала что угодно, чтобы... в общем, чтобы изменить порядок вещей.
Юрий поверил ей. Эта девушка вела себя совершенно искренне, и чутье подсказывало ему, что ей можно доверять.
— Ваш отец говорит, вы хорошо играете на фортепиано, — заметил Юрий.
— Это он научил меня играть.
— Охотно верю. Не желаете выступить в следующую субботу на музыкальном вечере? Вы могли бы сыграть на фортепиано.
— Простите, я вас не понимаю...
Но вскоре она поняла, что представляли собой эти музыкальные вечера, которые посещал Юрий в свободное время. Они проводились в доме преподавателя игры на скрипке, пожилого мужчины по имени Федор Волков.
Через обучение у Волкова прошли многие музыканты Санкт-Петербурга, и некоторых он вдохновил не только в музыке, но и в политических идеях. Волков объехал полсвета и играл перед богачами Лондона, Берлина и Парижа, даже прожил довольно долгое время в Швейцарии.
Самые близкие друзья знали, что он был знаком с Марксом и Энгельсом, а в Швейцарии беседовал с Бакуниным, несмотря на то, что не разделял идеалов анархизма. Волков был убежденным марксистом, и весьма пылким, так что, находясь в Гамбурге в конце 1867 года, получил привилегию на покупку первого тома «Капитала», вышедшего в издательстве Отто Майснера.
Будучи обреченным на жизнь отверженного еврея, благодаря своему музыкальному таланту он добился успеха, поскольку был действительно выдающимся скрипачом, в течение нескольких десятилетий для него и его музыки были открыты двери царских дворцов.
Сейчас он жил, отдалившись от публичной жизни, но посвятил себя обучению молодых музыкантов. И посреди музыкальных ключей, гамм и интервалов всматривался в глаза своих учеников — не зажжется ли там иная страсть помимо музыки. Многие также превратились и в его политических последователей. Юрий Васильев был одним из них.
Жизнь Ирины переменилась в тот вечер, когда она вместе с Юрием Васильевым отправилась в дом Федора Волкова.
В этот вечер, когда она слушала речи Волкова о равенстве и братстве, с ее отцом случился удар.
Она вернулась домой счастливая от того доверия, оказанного Васильевым, и от воодушевляющих слов, с которыми эти люди обсуждали будущее.
С тех пор ее жизнь уже никогда не была прежней. Она знала, что Юрий Васильев ей доверяет, и благодаря этому между ними установились дружеские отношения. Хотя больше он ни разу не просил ее прийти на другие собрания, они разговаривали о будущем России. К тому же Юрий Васильев стал источником единственного дохода, на который теперь жила ее семья.
Врач объяснил, что правая сторона тела ее отца навсегда останется неподвижной, к тому же он ослеп на правый глаз. И тогда Ирине пришлось взять на себя нелегкую роль главы семьи.
— Мама, не беспокойся, — сказала она. — Ты сейчас должна ухаживать за папой, а я буду работать, чтобы вы ни в чем не нуждались.
Так она и сделала. Решив обеспечить семью, она поговорила с Юрием.
— Отцу нужен уход и лекарства. Моего жалованья здесь недостаточно, мне нужно работать где-то еще.
Юрий молчал. Он не мог платить больше, но и не хотел ее терять, маленький Михаил уже к ней привык. Однако Ирина уже обо всём подумала.
— Я повидаюсь с графиней Екатериной. Три раза в неделю отец давал уроки ее внучке Кате. Он сказал, что у девочки нет таланта, но платят там хорошо. Я попрошу, чтобы мне разрешили занять место отца. Мне всего лишь понадобится один час два раза в неделю. Как думаешь, ты мог бы устроить так, чтобы с Михаилом это время проводила привратница? Всего один час.
Юрий почувствовал облегчение, что не потеряет Ирину, хотя сомневался, что графиня примет ее вместо отца.
— Я поговорю с привратницей, полагаю, это всего лишь вопрос небольших дополнительных денег...
— Я не могу предложить вычесть их из моего жалования, потому что мне оно необходимо. Мне необходимо всё, что я могу заработать, — откровенно ответила она.
— Привратница — хорошая женщина, она много не возьмет, а я предпочел бы, чтобы ты осталась с Михаилом, мальчик уже к тебе привык.
Вместе с бабушкой ее принял Константин, и молодой человек тут же размяк перед просьбой Ирины, он ценил искренность и смелость, а Ирина обладала обоими качествами. На него также произвело впечатление, с каким достоинством она держалась. Ирина не пыталась вызвать жалость, а лишь заявила, что отец хорошо ее обучил, так что она способна выполнять эту работу.
На исходе месяца, когда графиня Екатерина, поинтересовалась, как продвигаются Катины занятия, она ответила ей по-французски:
— К сожалению, у вашей внучки нет музыкального слуха, и это еще одна причина, чтобы усердно заниматься.
Вскоре Константин приобрел привычку бродить рядом с музыкальным салоном, где проходили Катины уроки.
Он не мог остаться равнодушным к красоте Ирины, которую та, казалось, презирала, но больше всего его заворожила личность девушки. Он с нетерпением ждал тех дней, когда Ирина давала уроки его сестре, и потом предлагал подвезти ее в своем экипаже до дома Юрия Васильева, но она всегда отказывалась. Она боялась мужчин, особенно аристократов. Хотя Константин был таким любезным, он всё равно оставался графом.
Именно в доме Гольданских Самуэль впервые увидел Ирину — и влюбился в нее с первого взгляда. Таким образом, из трех друзей лишь один Ёзя остался равнодушным к чарам молодой женщины.
— Видели бы вы оба свои физиономии, когда появляется Ирина... — насмехался он. — Конечно, она очень красива, но у нее такие холодные глаза... В душе этой женщины таится адская бездна. Сомневаюсь, что она может сделать счастливым кого-либо из мужчин.
Как Константин, так и Самуэль протестовали против таких заявлений Ёзи, но, хотя они и не признавались в этом сами себе, но их тоже удивляла суровость во взгляде Ирины.
От библиотекаря Соколова Самуэль знал о существовании Федора Волкова, а также то, что хозяин Ирины Юрий Васильев симпатизирует социалистам.
Ирина знала, что молодые люди борются за право ее сопровождать, чтобы оказаться к ней поближе, но предпочитала делать вид, что не замечает их ухаживаний. Для нее в жизни было важно лишь одно: поддерживать на плаву свою семью. В ее планах не оставалось места для любви. Она не признавалась в этом даже самой себе, но ей была противна сама мысль о том, чтобы иметь интимные отношения с мужчиной. Ее первый любовник, граф Новиков, навсегда нанес ей серьезную травму.
Исаак отчаянно переживал, видя, как молодые люди соперничают из-за внимания Ирины.
— Послушай, мне это не нравится, — пытался он робко выговаривать сыну. — Вы с Константином просто с ума посходили из-за этой женщины.
— Но, папа, — отвечал Самуэль. — Ирина — просто Катина учительница музыки, и мы с ней подружились. так что не нужно выдумывать то, чего нет.
— Я вижу лишь то, что она не любит никого из вас, и не могу понять, почему вы так упорно продолжаете за ней таскаться. Она же просто бессовестно водит вас за нос. Послушай меня, эта женщина — не для вас. К тому же она тебя старше.
— Отец, я уже не ребенок, мне двадцать три года.
— А ей уже почти тридцать.
— Ради Бога, отец! Ирине всего двадцать восемь.
— Вот я и говорю, что ей уже почти тридцать; для женщины это много. Кстати, почему она до сих пор не замужем? Она очень красива, ей следовало бы иметь мужа и детей.
— Она работает, папа, — горячился Самуэль. — Она работает и содержит всю семью. Или ты считаешь, что замужество — единственный путь для женщины?
