Ювенилия Дюбуа - Николай Александрович Гиливеря

по ноль семьдесят пять + две упаковки апельсинового сока. Немного поспорив с кассиршами и погарцевав паспортами, выходим с покупками. Идём по направлению к школе, предусмотрительно взяв два тёмных пакета. В один замотали бутылки, положив во второй пакет вместе с соком. Hmanat’ нас не будут, но подстраховаться никогда не бывает лишним.

Основная масса одноклассников сидит в кабинете класснухи. По пути заходим в мужской туалет на третьем этаже. Сейчас вряд ли кто-то зайдёт помешать нам сделать «грязные делишки». Командую стоять Н. на шухере, а сам открываю первую упаковку сока, начиная выливать одну треть (или около того) в сортир. Сок выливался из горлышка забавными «блевками», будто у него судороги. Оранжевые капли взметаются вверх с каплями из «чаши», которые не долетают (к счастью) до моего потного лица.

Одна blyadskaya мокринка всё же попадает на рубашку, но волнение от операции диктует сохранять спокойствие, poviebivat`sa можно и после. Открываю бутылку водки и вливаю в упаковку сока до упора. Операция повторяется со второй бутылкой.

Теперь мы имеем две бутылки алкогольного сока и ещё одну бутылка водки припрятывается в почтальонку на будущее. Пустая стекляшка оставляется на подоконнике. Думаю, когда её обнаружат — нас уже здесь не будет. Наши прекрасные ноги будут отплясывать в ресторане.

Выходим из толчка. Мимо проходит одна знакомая тёлочка. Высокая такая, с белыми волосами. Всё бы ничего, но у неё всегда была слишком простая деревенская рожа. Она симпатичная, я не оскорбляю. Просто факт есть факт. Так вот, она здоровается с нами, приходится обмениваться любезностями. Лошадиная морда зовёт нас на улицу фотографироваться, так как весь наш sranyi класс решил пойти проветриться (в такую-то жару?), заодно понаделав памятных снимков. Ничего не остаётся, как принять приглашение.

По дороге пригубливаем сочка. Поорав над нашей маленькой проделкой, было решено немного «подкормить» тех pizdyuchkov, от которых не тошнит.

На улице передо мной предстал давний кошмар. Фактически все девочки, даже которые находились в статусе суперсосочки — накрутили себе волосы в непонятное der’mo, которое им явно не шло. А ещё эти изуродованные девочки оказались на одной площадке, попадая разом в поле зрения. Второй омерзительный факт заключался в поведении, как у ebuchih детей, словно все их эмоции вышли из дешёвого американского мультика для подростков. Каждый реагировал на алкогольный сок так, будто в жизни ничего круче никто не делал и не пил. «Ну, просто ребята, ну вы crazy!»

Хотелось взять чью-нибудь тупую маленькую голову и раздавить в своих сильных руках. Оставив Н. начатую бутылку, решаю отвлечься. Вышел за территорию школы, закурил

Сейчас маскарад кажется ужасно излишним. Нет в нём правды. Сегодня все театрально милы и улыбчивы. Пафосные соски мило общаются с zadrotami, которых на протяжении учебных лет высмеивали за каждым углом. Каждая замухрышка сегодня нацепила вещи, которые в жизни бы не надела. Я не говорю, что это плохо. Просто не соответствует правде, собственному нутру, которое и должно передаваться внешним моментам. Даже мне несвойственна эта рубашка. Последний раз я надевал подобную шмотку в первом классе.

Сегодня мы все притворяемся. Хвалим наряды друг друга, которые имеют характер одноразовости. Разговариваем с людьми, с которыми бы не сели srat’ в одном поле. Мне думается, это и есть взрослая жизнь в своём истинном обличие. Социальное правило поведения. Некая мера, которой теперь каждый из нас должен придерживаться, чтобы чего-то добиться. Заниматься лицемерием, носить чужую шкуру и по-детски улыбаться очевидному der’mu.

От правды немного грустно, но что поделать? Докуриваю вторую сигарету, и после пяти больших глотков возвращаюсь в зоопарк.

К этому времени успевают подтянуться многие родители. Зацепляюсь взглядом за знакомые лица. Мама дарит букет цветов моей руководительнице. Они обмениваются любезностями. Отец скромно стоит по правую руку улыбаясь, делая вид, что ему интересна развязавшаяся чепуха. Завидев друг друга, мы обмениваемся взмахом ладони, но я не подхожу близко, приземисто решая вклиниться в разговор Н. с девчонками. От меня пока слишком разит перегаром. Пусть родители думают, что я корчу из себя большого мальчика, которого смущает факт их нахождения рядом. Роль подростка отыгрывается замечательно.

Потихоньку начинается фотобесие (скрещение фотосессии с мракобесием). Лучшие подружки в обнимку, парни в основном по двое. Затем общая фотография парней отдельно. Ещё больше снимков с родителями. Начинает казаться, что эта скука никогда не закончится, но вот выходит завуч, созывая всех в актовый зал, где будут вручать аттестаты.

Здесь настоящая консервная банка, ей богу! Я и Н. садимся рядом. Вокруг нас собирается вся шелуха, которая жаждет присосаться к нашему соку. Запускаем две весёлые бутылки по хаотичному кругу. Директор настороженно поглядывает в нашу сторону, но ничего не говорит.

Кроме задачи сделать всем морально и физически больно, подобные мероприятия имеют некую повествовательную функцию, в которой заложена примитивная логика.

Сначала выходит завуч, начиная свою речь с дебильной шутки, что здесь сейчас будет жарко. Дальше она сообщает причину, по которой мы собрались. Поздравлять нас выходит детский ансамбль «всем pohui какой». Начинается банальная пляска. Предоставляется слово директору свинарника.

Божемудакговорибыстрееятебяпрошумысейчастутсдохнемвсе.

Потихоньку начинают вручаться синие картонки, причем по списку. Через каждые пять человек выходит родитель и говорит свою неактуально нудную речь. Единственное, что заботит меня — желание глотнуть свежего воздуха, а ещё испортить воздух в целых двух ипостасях. Для не особо смышлёных расшифрую: хочется эм, бзднуть и хочется уже, наконец, покурить, потому что всё это невыносимо.

Очередь доходит до меня. Безымянная публика начинает хлопать. Выбегаю с фальшивой улыбкой уставшего шакала на сцену. Меня обнимает завуч. Отдаёт кусок govna в руки, заставляя сфоткаться с директором, от которого безбожно воняет der’mom пока он говорит. На секунду мне кажется, что от подобной близости смрада я потеряю сознание, но стоически умудряюсь перенести последний «подарок» от школы. Спустя три часа каторги произносятся прощальные напутственные слова. У выхода происходит хорошая такая давка.

На улице намного свежее. Несмотря на очередное жаркое лето, ветер добавляет свежести. Некоторые девочки накидывают поверх плеч пиджаки своих отцов. Мы делаем финальные, никому ненужные фотографии. Шатаемся в сторону заказного автобуса, который отвезет нас в ресторан.

Закуриваю сигарету (можно уже не бояться, родители разошлись по домам), попутно начиная обсуждать со всеми невероятную вонь изо рта директора.

Кто-то серьёзно начал подозревать его в der’moedstve, аргументировав это тем, что больше нет других объяснений, ведь так воняет только свежий шматок govna. Раздаются истерические смешки. Рассасываемся по автобусу. Я искренне надеюсь, что такое отчаянное веселье продолжится и на самом банкете. Amin`.

К моменту, когда автобус подъехал