Людмила Улицкая - Русское варенье (сборник)
Мария Яковлевна. Я, собственно, имею в виду нашу семью, Дворянкиных. Лепехиных больше нет… Фамилия закончилась на вас, Андрей Иванович. И Граевских больше нет. А ваш единственный наследник Ростислав – ваш племянник, между прочим, – носит фамилию моего покойного брата Николая Дворянкина!
Андрей Иванович (зевает). Пойду-ка я, пожалуй, спать. Слишком поздно для геральдических изысканий… Слишком поздно. А почему кошка все время орет?
Мария Яковлевна. Ой, Мурка с вечера влезла на дерево и орет. Видимо, женихов призывает.
Андрей Иванович. А-а… понятно… Раздается отдаленный благовест, в гостиную входит Варвара в черном головном платке. В руках у нее цепочка от унитаза с фарфоровой грушей на конце.
Мария Яковлевна. Доброе утро, Вавочка. Осторожнее, там осколки. Я потом подберу…
Варвара. Ты посмотри! Опять цепочка оторвалась! Он же на прошлой неделе чинил! Что за свинство, в конце концов! Дом разваливается, всем наплевать…
Андрей Иванович. Спокойной ночи! (Уходит.)
Мария Яковлевна. Ну что можно поделать? Я дала Семену десять долларов на прошлой неделе. Чайник поставить?
Варвара (бросает цепочку на стол, поправляет платок). Какой чай? Я в церковь. Ты позови этого Семена, пускай сделает по-человечески.
Мария Яковлевна. По-человечески нельзя. Он мне объяснял. Там надо что-то менять, муфту, кажется, и какую-то особую, теперь таких не производят… И трубы… Он сказал, что засор капитальный, это не только у нас, это по всему поселку канализация выходит из строя, так что надо пользоваться уборной во дворе…
Варвара. Какой еще уборной во дворе?
Мария Яковлевна. Позади оранжереи маленький домик. Там была уборная для рабочих, когда дачу строили…
Варвара. А-а… Там же двери нет!
Мария Яковлевна. Ну да…
Варвара. О Господи… (Накидывает пальто.) Я пошла… К обеду не ждите. Я в монастыре с сестрами пообедаю…
Хлопает дверью – электричество гаснет.
Уже рассвело.
Мария Яковлевна переворачивает стул и ставит его на опасное место ножками вверх. Теперь имеется три перевернутых стула, остальные девять – вокруг большого стола. Раздается треск пишущей машинки, потом на этом фоне шаги, хлопанье дверями.
Входит красавица Елена в ночной рубашке. В руках у нее пульверизатор с духами, она прыскает себе на руки, нюхает.
Мария Яковлевна. Эту доску действительно пора заменить. Скоро будет дыра посреди комнаты.
Елена. Маканя! В уборной нет этой штуки. Куда она делась?
Мария Яковлевна. Доброе утро, деточка. Вот она, на столе лежит.
Елена. Зачем на столе?
Мария Яковлевна. Оторвалась. И там вообще, кажется, опять засор. Вода плохо сходит. Позвони, пожалуйста, Семену, пусть починит.
Мария Яковлевна берет кастрюлю, наливает воду, уходит. В уборной сливают воду. Мария Яковлевна возвращается. Елена звонит по телефону – аппарат послевоенных времен.
Елена. Контора? Семен на месте? Хорошо, зайду…
Мария Яковлевна (берет стул). Я пока поставлю возле уборной, чтоб не пользовались.
Елена накидывает шубу на ночную рубашку, сует ноги в валенки.
Мария Яковлевна. Леля! Ты сошла с ума? Куда ты?
Елена. В контору. Семена приведу…
Мария Яковлевна. Ты что, в контору в таком виде пойдешь? Ты же простудишься. Ноль градусов!
Елена. Не зуди, Маканя. (Уходит.)
К треску пишущей машинки присоединяется кошачье мяуканье. Мария Яковлевна трет виски. Трясет головой.
Мария Яковлевна. Видимо, давление…
Открывает большой старый холодильник, что-то достает, что-то туда засовывает. Бормочет. Треск машинки обрывается. Входит Наталья Ивановна.
Наталья Ивановна. Доброе утро, Мария Яковлевна.
Мария Яковлевна. Доброе утро, Наталья Ивановна.
Наталья Ивановна. Вы еще не варили кофе?
Мария Яковлевна. Сейчас сварю…
Наталья Ивановна (садится). Спасибо. Опять почти не спала. Я иногда завидую простым людям, у которых простая физическая работа. Рабочие, должно быть, спят крепко…
Мария Яковлевна хватается за виски.
Мария Яковлевна. А вы не чувствуете, Наталья Ивановна, как будто немного трясет… Вибрация какая-то…
Наталья Ивановна. Нет, не чувствую… А сливки есть?
Мария Яковлевна. Определенно какая-то вибрация. Как это вы не чувствуете?
Наталья Ивановна. Так о чем я… Да, рабочие, должно быть, спят крепко.
Мария Яковлевна. Молочница вчера приходила. Мы ей уже сорок долларов должны.
Наталья Ивановна. Валентина Никитична? Так отдайте ей. И почему молочнице нужны доллары? Впрочем, она милая старушка. Отдайте ей ее доллары…
Мария Яковлевна. Наталья Ивановна! Валентина Никитична, милая старушка, восемь лет как умерла. Давно уже другая молочница ходит. Расходы были большие на этой неделе. И все деньги вышли.
Наталья Ивановна. Какие такие особенные расходы? Живем, как всегда жили…
Мария Яковлевна. Вы мне не доверяете? Я говорю – большие расходы! Три тысячи рублей в контору отдала за общую охрану – раз! Закупки для Пасхи делала – два! Я купила себе новые галоши. Да! Неужели я не заслужила за тридцать лет жизни в вашем доме новых галош?
Наталья Ивановна. Маканя, помилуйте! Что вы такое несете? Какие галоши? Просто пятьсот долларов в неделю на хозяйство – большая сумма. Мне кажется…
Мария Яковлевна. Когда-то и пятьдесят рублей была большая сумма! У меня в пятьдесят девятом году в профсоюзах зарплата была триста семьдесят пять рублей, а потом стала тридцать семь рублей пятьдесят копеек, и хватало!.. Большая сумма!
Наталья Ивановна. Конечно, это были другие деньги. Папа получил Сталинскую премию, и ему тогда дали сто тысяч! И это были о-го-го какие деньги!
Мария Яковлевна. А пятьсот долларов в неделю на нашу семью… поверьте, я на всем экономлю! Килограмм кофе в зернах стоит двести рублей, у нас выходит два килограмма в неделю одного только кофе… А я пью чай!
Наталья Ивановна. Да полноте! Меня вовсе это не интересует…
Мария Яковлевна. А меня интересует! Потому что я тридцать лет с вами живу ради моего брата! Уже пятнадцать лет, как он ушел от нас, а я все живу с вами… в память Николая… Потому что в доме никто, буквально ни один человек не знает, сколько стоит килограмм кофе! Я стала домработницей! Я потеряла профессию, я не выслужила пенсию… всю жизнь я служу вашей семье, и вы мне говорите, что сумма большая… У меня есть записи… Все расходы… (Вскакивает.) Ой, кофе убежал! (Ставит кофейник на стол.) Пожалуйста! Кофе. Пожалуйста! Сливки! (Плачет.)
Наталья Ивановна. Боже мой, Маканя! Умоляю вас! Какие записи? Как вы можете произносить такие ужасные слова? При чем тут домработница? Мы всегда держали домработницу, пока вас не было! Вы же сами так решили! Вы меня совершенно неправильно поняли. Простите меня, я вовсе не хотела… и в мыслях не держала вас обидеть.
Мария Яковлевна. Покойный брат Николай… пригласил меня… я дала ему слово, что…
Наталья Ивановна. Мария Яковлевна! Простите, если я вас обидела. Я устала смертельно. Я спала сегодня два часа, и я работаю… я единственная, кто в нашей семье работает.
Мария Яковлевна. Вот, вот, вот именно! А я что, не работаю?
Далее женщины говорят одновременно.
Наталья Ивановна. Я перевожу как машина… Сотни книг, сотни! Я переводила с французского, с итальянского, даже с испанского, которого совершенно не знала! Спасибо, Дюдя помогал! Я переводила детективы, справочники, учебники, пособия, инструкции, приложения, положения… А теперь я вынуждена переводить на английский! Вы думаете, это просто? Я всегда содержала семью! И при покойном Николае содержала!
Мария Яковлевна. Ростик первый год болел животом, а у Лели был диатез… То в череде, то в ромашке… Бутылочки я всегда стерилизовала! И пеленки с двух сторон… Хорошо еще, были продуктовые заказы у брата Николая в Институте марксизма-ленинизма…
Наталья Ивановна. Еще студенткой я давала уроки! Всю жизнь частные уроки!
Мария Яковлевна. В закрытом распределителе…
Наталья Ивановна. Я не успевала выучить язык и уже давала уроки! Три рубля в час! В будние дни по вечерам, а в воскресенье с утра до вечера!
