Леонид Леонов - Нашествие
Мосальский (для Фаюнина). Стрелял один. Шесть выстрелов… К черту руку!
Фаюнин отдергивает руку от его локтя. Тем временем артист-лошадь под шумок подносит бокал к губам. Мосальский с силой ударяет его по руке.
За что пьешь, скотина?
Артист-лошадь (оскорбленно). Как вас понимать… в переносном смысле или буквально?
Мосальский (сквозь зубы). Буквально. Понимать.
Артист-лошадь (стряхивая брызги с сюртука). Ну, тогда другое дело.
Шпурре шипит на них. Вид его страшен, воротник ему тесен. Гостей сразу становится вдвое меньше. Они растушевываются так же незаметно, как и появились.
Шпурре. Haben sie ihn geschnappt? So richtig. Ich bleibe hier. Bringen sie ihn her![24]
Он вешает трубку и валится на случайный стул, одиноко стоящий посреди. Офицеры уже стоя и пальцами подкрепляют силы у стола.
Raus mit der Bande da![25]
Мосальский (гостям, толпящимся у двери). Здесь будет происходить допрос, милорды. Продолжение увидите на площади. Покойной ночи, господа.
Он сам выпроваживает гостей. Шпурре недвижен. Кого-то ударили в прихожей. И тогда, не подозревая о случившемся, являются запоздавшие гости: муж и жена Талановы.
Таланов. Гостей еще принимают, Николай Сергеич?
Анна Николаевна. Федор придет попозже. Ему делают перевязку.
Фаюнин скользит к ним, прижав палец к губам.
Фаюнин. Слышали, камуфлет какой? Виббеля угрохали. И не пикнул. И с ним еще шестерых. Допрыгались.
Анна Николаевна. Не может быть… Это ужасно!
Фаюнин. Десять пуль, одна в одну всадил. Наповал.
Таланов. Кто же это, кто стрелял-то?
Фаюнин. Должно быть, этот… не то Обозников, не то Хомутников. Ай-ай, Виббеля-то как жаль. В Амстердаме и сейчас еще его постановления на стенках висят. И угодил с размаху в русскую окрошку!
Таланов (берясь за скобку). Нам тогда, пожалуй, лучше…
Фаюнин (преграждая выход). Наоборот, самое интересное начинается… Сейчас его сюда приволокут. (Кивнув на Шпурре, сидящего к ним спиной.) Самому невтерпеж стало взглянуть, что такой за Тележников. Присаживайтесь тихонько в уголок.
Шпурре. Tisch! Papier![26]
Он не меняет позы мешка с мукой, вкось поставленного на стул. К нему приставляют ломберный столик, приносят чернильницу, бумагу, графин с водой, расставляют стулья для участников предстоящего допроса.
Nehmen sie Platz, meine Herren![27]
Офицеры, дожевывая, занимают места. Грохот сапог и стук оружия. Деловито возвращается Мосальский.
Мосальский (к Шпурре). Он здесь. Разрешите ввести его?
Тот делает движение указательным пальцем. Склонившись, Мосальский уходит. Солдаты занимают места у выходов. Команда, — потом слышен надрывный, уже знакомый кашель. Анна Николаевна тревожно поднимается навстречу звуку, Таланов едва успевает удержать ее. В ту же минуту быстро вводят Федора. С непокрытой головой, в пальто, он своеобычно прячет платок в рукаве. Он кажется строже и выше. С каким-то обостренным интересом он оглядывает комнату, в которой провел детство. Конвойный офицер кладет перед Шпурре пистолет Федора и при этом на ухо сообщает дополнительные сведения. Тишина, как перед началом обедни. Шпурре обходит свою жертву, снимает неприметную пушинку с плеча Федора, потом в зловещем молчании садится на место.
Шпурре (Масальскому). Verhören Sie ihn![28]
Мосальский (со злой и подчеркнутой вежливостью). Встаньте дальше.
Федор. Не бойтесь. У меня всё отобрали.
Мосальский. Встать дальше.
Федор отступает на шаг, зябко потирая руки.
Рекомендую отвечать правду. Так будет короче и менее болезненно. Это вы стреляли в германского коменданта?
Федор. Прежде всего я прошу убрать отсюда посторонних. Это не театр… с одним актером.
Обернувшись в направлении его взгляда, Мосальский замечает Таланова.
Мосальский. Зачем эти люди здесь?
Фаюнин (привстав). Свидетели-с. Для опознания личности изверга.
Мосальский. Я разрешаю им остаться. Займите место ближе, мадам. Вы тоже… (указывая место Таланову) сюда! (Федору.) Имя и фамилия?
Федор. Я хочу курить.
Мосальский смотрит на Шпурре. Тот делает разрешительное движение пальцем. Держа папиросу за табак, Мосальский протягивает ее Федору.
И спичку.
Шпурре усмехнулся. Мосальский подносит спичку. Они смотрят в глаза друг другу. Огонь жжет пальцы, но ненависть еще сильнее. Мосальский отворачивается, когда падает свернувшийся уголек спички.
Фаюнин (в величайшем оживлении). Видать, закоулистый господин!
Шпурре. Wer ist der Mann?[29]
Мосальский. Итак, кто вы?
Федор. Меня зовут Андрей. Фамилия моя — Колесников.
Общее движение, происходящее от одного гипноза знаменитого имени. Анна Николаевна подняла руку, точно хочет остановить в разбеге судьбу сына: «Нет, нет…» Шпурре вопросительно, всем туловищем, повернулся к ней, — она уже справилась с собою.
Записывайте, второй раз повторять не стану.
Мосальский (с сомнением). Это точно… ваша фамилия?
Федор. Думаете, что я хочу присвоить себе честь поболтаться за него на виселице? Это, пожалуй, слишком высокая честь для самозванца.
Мосальский (офицеру). Bitte, schreiben Sie auf![30] (Федору.) Ваше звание, сословие, занятие?
Федор. Я русский. Защищаю родину.
Мосальский (смутясь). Я понимаю, но… нам нужно знать вашу последнюю должность.
Молчание.
Фаюнин. Разрешите пояснить. Председатель уездной советской власти.
Мосальский вполголоса диктует офицеру, который записывает.
Точно-с. Вот хоть и господина Таланова спросите. Им, как врачу, все жители известны.
Мосальский. Вы подтверждаете?
Таланов (не очень уверенно). Да… Мы встречались на заседаниях.
Фаюнин. И мамашу спросите заодно.
Мосальский переводит глаза на Анну Николаевну.
Анна Николаевна (не отрывая глаз от Федора). Да. И хотя, мне кажется, десять лет прошло с последней встречи, я узнаю его. Я могу уйти?
Мосальский. Еще минуточку, мадам.
Талановы сели.
Шпурре. Wieviel Männer hat er gehabt?[31]
Мосальский. Сколько людей состояло в вашей…
Федор. Я понял вопрос, офицер. Нас было пятеро.
Шпурре жмурится в усмешке.
Мосальский (почти вкрадчиво). А вы не ошибаетесь, господин Колесников?
Федор (в тон ему). Да нет, я в арифметике силен.
Все кратко посмеялись.
Мосальский. Но ваши люди действовали одновременно в десяти местах. Минимально мы считали вас за тридцать — сорок.
Федор. А это мы так хорошо работали, что вам показалось за сорок. (Сдержанно.) Погодите, когда их останется четверо, они померещатся вам за тысячу.
Фаюнин возмущенно подталкивает в бок Таланова, — какова, дескать, дерзость.
