Театр. Том 2 - Пьер Корнель
Милей холодного смирения стократ.
Серторий.
То, что под ним я скрыл, могло б остаться тайной,
Когда бы чувств моих не выдал вздох случайный,
Но госпожа твоя увлечена другим
И вздоху не вняла, вняв доводам моим.
Фамира.
От римлянина здесь никто не слышал вздоха.
Вот почему и твой царицей понят плохо.
Попробуй смысл его словами изложить —
И переводчицей готова я служить.
Да, страсть у нас порой во вздохах изливают,
Но в Риме варварским народ наш называют,
И сердца нашего бесхитростный язык
Чужд и убог для тех, кто властвовать привык.
Так до любви ль тебе, в чьей длани судьбы мира?
Серторий.
Я хоть и римлянин, но человек, Фамира.
И так, увы, люблю, годам наперекор,
Как не любил никто, быть может, до сих пор.
Попытки справиться со слабостью сердечной
Лишь доказали мне, что слаб я бесконечно.
Политика и страсть рвут в яростной борьбе
На части разум мой, и жалок я себе,
И сам с собой могу лишь потому мириться,
Что жив надеждами на доброту царицы.
Но если…
Фамира.
Господин! Она добра весьма,
Но сводят скорбь и гнев ее сейчас с ума,
И надлежит тебе — не стану притворяться —
Надежды не терять, но и остерегаться.
Не трать же время зря и сил не пожалей,
Покамест не тверда еще решимость в ней…
Вот и она сама. Моим советам следуй,
Но только ей о том, кто дал их, не поведай.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Вириата.
Вириата.
Я слышала, Помпей жену здесь повстречал,
Но замыслы ее успех не увенчал.
Так это или нет?
Серторий.
Да, так, но, к сожаленью,
Ее покинув, к ней он сохранил влеченье
И перемирие нарушит, коль в мужья
Впрямь Аристией взят сегодня буду я.
Вириата.
Но, как могу судить, встревожен ты не очень.
Серторий.
До этого ли мне? Другим я озабочен.
Как смотришь ты на брак с Перпенною сейчас?
Вириата.
Готова точно я исполнить твой приказ,
Да надо б и тебе воспользоваться разом
Тем, что Помпей жене ответствовал отказом.
Тогда мы завтра же могли бы вчетвером
Навек себя связать пред брачным алтарем,
Пусть даже вспыхнет вновь война меж граждан Рима
И ревность обострит вражду неизмеримо.
Серторий.
И завтра ж ты могла б…
Вириата.
Не завтра — через миг.
Кто повинуется, тот медлить не привык:
Безотлагательность и точность исполненья —
Примета первая и знак повиновенья.
Серторий.
Но просьбы и мои отринуть не грешно.
Вириата.
Приказ я видеть в них приучена давно:
Язык всесильного, прося, повелевает.
К тому ж Перпенну страсть ко мне обуревает.
Он рода царского, хоть римский гражданин,
И сватает его наш общий властелин.
Так почему б мне с ним не поделиться троном,
Лишь милостью твоей за мною сохраненным?
Серторий.
Итак, я обречен немедля смерть принять,
Как постаралась ты сейчас мне дать понять.
Чтоб римлянин обрел в тебе жену и счастье,
Он должен обладать в стране верховной властью,
А так как к ней при мне Перпенне не прийти,
Преградой сделался я на его пути
И, только умерев, ему очищу место
И в ратном лагере и в сердце у невесты.
Что ж, покориться я готов своей судьбе:
Меня достойней он, коль скоро мил тебе.
И пусть в тот миг, когда я смерть без жалоб встречу…
Вириата.
Но раньше не взыщи, коль я тебе замечу,
Что с женщиной не друг на языке обид,
А неудачливый поклонник говорит.
Ты сетуешь, что я вступаю в брак с Перпенной,
Ведешь об этом речь с досадой откровенной,
Как будто впрямь влюблен в меня.
Серторий.
У ног твоих
Осталось умереть мне после слов таких.
Охотней предпочту жизнь за тебя отдать я,
Чем знать, что приняла другого ты в объятья.
Вот и суди, какой меня постиг удел
За то, что подавить я страсть в себе посмел,
Хоть полюбить тебя и старцу не зазорно.
Мысль о тебе прогнать я силился упорно
И убеждал себя, сгорая со стыда,
Что ждать взаимности смешно в мои года;
Когда же увидал, что унывал напрасно,
Что женихам-царям ты внемлешь безучастно,
Во мне затеплился огонь надежды вновь,
И я уже решил открыть свою любовь,
Как Аристия вдруг мне руку предложила.
Нет, голову отнюдь мне это не вскружило,
Но я считал, что тот, кто вознесен судьбой,
Обязан жертвовать отечеству собой.
К тому ж в любви к тебе Перпенна мне открылся,
И с участью своей я было примирился,
Мня, что недорого за это поплачусь, —
Украдкою вздохну, немного огорчусь
И утешенье в том найду себе, что всюду
Вождем и другом слыть великодушным буду.
Но понял я, когда последний миг настал,
Что я куда слабей, чем сам себя считал.
Сдаюсь я, госпожа, и снова повторяю,
Что и судьбу свою и жизнь тебе вверяю.
Перпенну любишь ты?
Вириата.
Тебе покорна я,
Но не изведала любви душа моя,
И чувство, что во мне ты возбуждаешь ныне,
Есть порождение не страсти, но гордыни.
Ты мною, как и твой Перпенна, не любим.
Мне не возлюбленный, а муж необходим,
Но лишь такой, с кем я стяжаю в браке славу,
Упрочу свой
