Дюльбер 1918 - Андрей Владимирович Поцелуев
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Вы этой ночью спасли наши жизни.
Задорожный и Степан уходят.
БЕРТОЛЬД. Я не понимать вас, русских. Психология русского человека — самый загадочный и непонятный во всем мире. Впрочем, как вам будет угодно.
ФЕЛИКС. Да, мы такие. У нас еще по улицам медведи ходят.
БЕРТОЛЬД. Какой медведь?
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Не принимайте его слова серьезно, господин полковник. Он шутит.
БЕРТОЛЬД (обращается к Марии Федоровне). Ваша светлость, у меня есть письмо для вас от германского кайзера Вильгельма Второго (передает ей письмо.)
Мария Федоровна отходит в сторону и раскрывает письмо. Читает.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ (нетерпеливо.) Что, что там написано?
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Германский кайзер готов прислать за нами корабль из Константинополя и забрать нас.
БЕРТОЛЬД. Каков будет ваш ответ?
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Передайте кайзеру, что я глубоко тронута, но полагаю, что с вашим приходом в Крым нам ничего не грозит. Никакой опасности для меня здесь нет. Я не могу себе позволить бежать из России таким вот образом.
БЕРТОЛЬД. Heimat ist Heimat. Родина есть родина. Я передать кайзеру ваш ответ. Всего наилучшего. Auf Wiedersehen.
Бертольд кланяется и уходит вместе с солдатами.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Государыня, вы не поторопились с ответом?
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. А вам не кажется, Сандро, что нас, Романовых, спасает от нашего же народа наш злейший враг кайзер, с которым мы воевали больше трех лет? Что может быть унизительнее этого? Мое присутствие здесь в Крыму укрепит дух защитников полуострова. Я останусь и буду держаться до последнего. А решение покинуть Россию с немцами безрассудно и эгоистично.
ФЕЛИКС (подходит к Марии Федоровне). Я поддерживаю ваше решение, государыня. Останемся в Крыму.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Я русская императрица не только по титулу, но и душою. Можно более чем гордиться сознанием того, что принадлежишь к такому великому и прекрасному русскому народу.
Картина шестая
Через три месяца. Гостиная дворца «Дюльбер». Слышны звуки духового оркестра. Все в приподнятом настроении обедают.
ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Однако появление немецких войск оказало магическое действие на крымское население. Большевистский дух сразу выветрился, а кто им симпатизировал, поспешили сменить свои взгляды.
КУЛИКОВСКИЙ. Да, престиж немцев велик, хотя германские силы в Севастополе весьма незначительны. Но даже их оказалось достаточно, чтобы восстановить порядок.
ФЕЛИКС. А мне лично тяжко и унизительно видеть, что немцы располагаются в Крыму, как дома.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Я получила предложение от Кайзера Вильгельма Второго провозгласить Императором всея Руси того члена императорской семьи, кто согласится подтвердить Брест-Литовский договор. Я, разумеется, с негодованием отвергла это предложение, заявив, что никто и никогда из Романовых не будет предателем.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Это достойный ответ, мама.
КУЛИКОВСКИЙ. Меня в последнее время огорчает, что многие наши офицеры прибывают в Крым именно для того, чтобы легче отсюда было улизнуть за границу. Это выше моего понимания. Выходит, что у них нет ни малейшего чувства патриотизма.
ФЕЛИКС. А я, напротив, хочу участвовать в борьбе патриотов против разрушительных сил, охвативших страну. И я решил присоединиться к белой армии и через своих людей написал письмо Деникину.
КУЛИКОВСКИЙ. И что вам ответил Антон Иванович?
ФЕЛИКС. Он мне ответил, что по соображениям политического характера присутствие членов и родных семьи Романовых в белой армии нежелательно. Этот отказ меня глубоко разочаровал.
Открывается дверь, и в гостиную входит Задорожный. Он в бушлате и матросской бескозырке. За спиной вещевой мешок. В руках у него шкатулка.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. О, товарищ комиссар, заходите, заходите.
ЗАДОРОЖНЫЙ. Я пришел попрощаться. Нужно уезжать, нам небезопасно здесь оставаться. Охранять вас теперь будут офицеры генерала Боровского.
ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА. И куда же вы поедете?
ЗАДОРОЖНЫЙ. На свою родину, в Харьковскую область. Я до революции работал там писарем на Харитоньевском сахарном заводе. Поеду домой на поезде. Пока поезда до Харькова ходят.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Пообедайте с нами. И это будет обед в вашу честь.
Задорожный подходит ближе к Марии Федоровне.
ЗАДОРОЖНЫЙ. Я хочу вернуть вам драгоценности, которые изъял у вас при обыске. Я так и не отдал их в Севастопольский Совет.
Задорожный отдает Марии Федоровне шкатулку.
МАРИЯ ФЕДОРОНА. Спасибо, все эти вещи ценны для меня не по стоимости, а как подарки Саши. Прошу вас, садитесь с нами обедать.
Она кладет шкатулку на маленький стол. Задорожный и Мария Федоровна садятся за стол обедать.
Пауза.
Я, признаться, поначалу считала вас омерзительным человеком, настоящим палачом.
ЗАДОРОЖНЫЙ (смеется.) Мне пришлось делать вид, что я такой, иначе бы меня заменили кем-нибудь другим.
МИЛИЦА. Почему вы рисковали жизнью ради императорской фамилии? Вы что, тайный монархист?
ЗАДОРОЖНЫЙ. Нет, я эсер. Но я считаю, что ни у кого нельзя отнимать жизнь насильственно.
ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА. Есть много свидетельств выражения заботы о нас с вашей стороны, и мы вам очень благодарны.
ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Да, оружие, что вы нам дали в ту ночь, спасло наши жизни.
КУЛИКОВСКИЙ. Особенно пригодился пулемет.
Все смеются.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Даже не верится, что нам грозила смертельная опасность со стороны этого Ялтинского Совета. Сейчас так хорошо и спокойно.
МИЛИЦА. Вы человек широкой души, вызывающий уважение.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Вы не только спасли нам жизнь, но и возродили веру в природную доброту русского народа. Мне глубинно важно понять, как человек ведет и проявляет себя в моменты тяжелейших испытаний. Вы вели себя достойно.
ЗАДОРОЖНЫЙ. Мне было поручено вас охранять, что я и делал.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. А если бы было поручено нас расстрелять?
Пауза. Входит Степан. Он одет по всей форме и с вещевым мешком.
СТЕПАН. Филипп Львович, пора. Поезд через полчаса. Опоздаем.
ЗАДОРОЖНЫЙ. Да, Степан. Иду.
Степан подходит к Марии Федоровне и встает перед ней на колени. Целует руку.
СТЕПАН. Матушка, царица. Прости меня, дурака, что так тогда тебя обидел. И фотографию царя разбил. Я теперь понял, какой я сукин сын.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА (поднимает его с колен). Я тебя прощаю, Степан, и на тебя не сержусь. Благослови тебя Господь, дитя мое.
Мария Федоровна подходит к столику, открывает верхний ящик и достает оттуда деньги. Дает их Задорожному.
Возьмите вот деньги, на первое время хватит.
ЗАДОРОЖНЫЙ. Нет, ничего не надо. Я был на жалованье у Совета, и вы мне ничего не должны.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Ну как хотите, подождите… вот это точно пригодится.
Мария Федоровна берет перо и пишет на бумаге несколько строк. Передает листок Задорожному.
