За все в ответе - Михаил Филиппович Шатров
Колхозники тихо смеются.
И пошло помаленьку, поехало. Летом мы — в поле, зимой — на консервах. Маткин берег, откуда что и взялось, будто я заново родился; как будто мне в мозгу несколько новых извилин вырезали. А бабы мои… они что любят — чтобы за ними походили, да с лаской, с лаской — тогда они все открывают, на все идут. На третий год мы такой цех воздвигли, что твой завод. В город каждый день уходил крытый грузовик с консервами, с парниковыми овощами. «Бабы, — говорю, — нервов не ослаблять, на успехи не обращать внимания, полный вперед!»
У л и н (председательствующему). Можно? (Вьюгину.) На каком сырье работал цех?
В ь ю г и н. На нашем и на чужом.
У л и н. На каком — чужом?
В ь ю г и н (простодушно). Покупали у других колхозов.
У л и н. Что именно?
В ь ю г и н. Ну, капусту, помидоры… Клюкву, специи там у потребсоюза приобретали. А уж сбыт налаживали сами. (Не без гордости.) На четвертый год — уже восемьсот точек имели. Отбоя не было.
У л и н. Вы знали положение, по которому колхоз может перерабатывать только собственное сырье?
В ь ю г и н. Ну?
У л и н. Точнее!
В ь ю г и н. Знали.
У л и н. Знали и нарушали… (Ровно и убеждающе.) Выпускали то, что является монополией государственной торговли и потребкооперации. Покупали у колхозов, вместо того чтобы самим выращивать. По сути, колхоз получал доходы, значительная часть которых не ему полагалась. Выращивали другие, а прибыль, навар присваивали вы, одни.
В ь ю г и н (вытирает пот со лба, задумавшись). Значит, теперь мы сукины дети…
У л и н. У меня больше вопросов нет.
В ь ю г и н (едва сдерживая закипающий гнев). Что же вы не спрашиваете, почему мы (взрывается) у других колхозов покупали?!.
П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й. Давайте тоном пониже. И не задавайте суду вопросов.
В ь ю г и н. Это почему же? Думаю, что я имею право. Я имею право!
П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й. Садитесь. Вы мешаете работе суда.
В ь ю г и н (замер, растерянно заморгав). Ладно, буду молчать. (Скрипя протезом, тяжелой поступью зашагал по залу.) Если вам от этого легче.
П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й. Вызывается свидетель Закиров.
Из двери в глубине д е в у ш к а шепотом подзывает секретаря. Секретарь, поговорив с ней, возвращаясь, что-то шепчет председательствующему на ухо.
Хорошо, он сейчас будет вызван.
Входит З а к и р о в, останавливается. Он среднего роста, поджарый и подтянутый. В глазах его словно какая-то затаенная мысль.
Пожалуйста, ваше имя и профессия.
З а к и р о в. Закиров Вали. Инженер-механик.
У л и н. В каком году вас избрали секретарем парткома колхоза?
З а к и р о в. В шестидесятом.
У л и н. Ушли сами?
З а к и р о в. Меня сняли. Сразу же, как исключили Сагадеева из партии.
У л и н. За что?
З а к и р о в. Я не стоял в стороне, когда он творил дела…
У л и н. …и выпускал продукцию, далекую от сельского хозяйства. Вы поддерживали его?
З а к и р о в (продолжает без всякого выражения). В колхозе я был человек со стороны, родом я из другого района. Пригласил меня к себе Сагадеев. В свое время… он решил судьбу моего отца.
У л и н. При вас открыли цех побочных промыслов?
З а к и р о в. Да, в тот год, как я приехал… колхозники начали вить веревки, делать канаты…
В т о р о й з а с е д а т е л ь (перебивая). Простите, а из чего?
З а к и р о в. Сагадеев разведал о залежах старого каната в балтийских портах. И договорился, чтобы эти канаты продавали колхозу. В колхозе их раскручивали, из цельных волокон свивали новые — для спортивных обществ. И из негодной части делали каболки, уплотнители — дефицитный материал в строительстве.
У л и н. Как вы на это реагировали?
З а к и р о в. Я возмутился. Тогда Сагадеев собрал стариков и спросил: «Чем занимались здесь предки, до колхоза?» «Мясом и маслом, — отвечают. — Зимой веревки вили, дерево обрабатывали. Хлеба сеяли мало». — «Почему?» «Земля так велит, — говорят, — луга хорошие, трава богатая…» После того Сагадеев мне сказал: «План таков: свернуть на мясо и молоко. Тем более — в магазинах говядины нет. Срочно обновить стадо и строить коровники. Срочно! Да нет средств. Вот мы и открыли промыслы, — говорит, — чтобы пришли деньги». Я опять засомневался: имеем ли мы на то право? А он был как в лихорадке. «На скудную зарплату, — кричит, — не можем наскрести, долг растет. Денег! Хотя бы пятьдесят тысяч, но не в долг! Семь бед — один ответ, А права рождаются — из готовности тяжесть брать на себя!» И тут я сдался… (Прижимает руку к темени.)
Я к у б о в. Так что и пикнуть потом не мог…
У л и н (берет бумагу). Я приведу всего две цифры из финансового отчета колхоза. Рубль, вложенный в сельхозпроизводство, приносил в колхозе сорок копеек прибыли, а подсобные промыслы на каждый рубль давали более четырех рублей. Эту разницу не сотрешь, если даже эффективность основного производства повысить в десять раз! А коли так, стоит ли особо стараться его увеличивать?..
Я к у б о в. Зачем же? Будем есть канаты вместо хлеба…
З а к и р о в (прижимает ладонь к виску и морщится). Не за это осудили Сагадеева…
У л и н (с металлом с голосе). Но с этого все и началось.
З а к и р о в (сжимая голову). Товарищи судьи… у меня страшно болит голова. Мне нужно выйти, принять лекарство.
Сагадеев, сидевший не меняя позы, оборачивается к Закирову, пристально смотрит на него. Где-то на улице тихо заиграло радио.
П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й. Я прошу вас не покидать здание суда.
З а к и р о в уходит.
(В микрофон.) Пригласите товарища Баимова.
Входит Б а и м о в. Он холодновато-сдержан. Лицо по-своему приятное и внушительное. Глаза глубоко посажены. Ему пятьдесят шесть лет.
Б а и м о в. Я прошу простить меня — в дороге машина сломалась.
П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й. Назовите, пожалуйста, ваше полное имя и должность.
Б а и м о в. Баимов Даут Усманович. Секретарь райкома.
П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й. Судебная коллегия просит вас охарактеризовать подсудимого и его деятельность в качестве председателя колхоза. Давно ли вы его знаете?
Б а и м о в. Как председателя колхоза знаю шесть лет. (С простотой и сердечностью.) В первые годы моей работы отношение у нас к Сагадееву было хорошее. Трудился нормально, был трезв. Он говорил, только цифрами, добавляя при этом: «Это выгодно», «А это не выгодно». (Сморщил лоб.) Должен сказать, среди причин, объясняющих деловые удачи и срывы, есть одна, неизменная везде. Причина эта — руководитель. Сагадеев умел увлечь людей… Но вскоре его положительный заряд изменился. Появилась уверенность: раз я предприимчив, мне все дозволено…
Мужской голос по радио поет мягко, едва слышно.
Мы оказались в сложном положении. Официально колхозам разрешено развивать подсобные промыслы: дают дополнительный доход. Но они у Сагадеева скоро поменялись местами с основным производством. Это вело к углублению неравенства в положении колхозов. В соседних хозяйствах люди получали меньше, хотя работали не хуже. Мог ли Сагадеев получать миллионы, везти колхозников на отдых, сохраняя им заработок, не будь у него промыслов, откуда ему деньги так легко текли? Могли ли мы оставаться нейтральными, когда искривлялась в колхозе вся хозяйственная линия?.. Мы предупреждали Сагадеева, даже наказывали. Он продолжал свое.
