Леопольдштадт - Том Стоппард
Роза. Якоб, перестань. Ты такой же еврей по крови, как и я, а рассуждаешь как антисемит.
Якоб. Я?
Роза. О, знакомая песня, она даже в Америке меня преследовала.
Гермина. Ты возьмешь меня с собой в Америку, Роза?
Роза. Да, конечно. Если только у тебя есть медицинский диплом и работа, которая тебя там ждет. Иначе не получится.
Якоб. Я социал-демократ.
Роза. Евреев они тоже не очень жалуют, кроме тех, кто сам еврей.
Нелли. Мы с Ароном выступаем за бастующих железнодорожных рабочих, а не потому, что мы евреи.
Якоб. Все равно виноватыми окажутся евреи – забастовки, инфляция, банковский кризис, большевизм, черный рынок, современное искусство. Евреи были во всем виноваты и до войны, а когда война была проиграна, они оказались виноваты и в этом. Война должна была сделать евреев австрийцами раз и навсегда – не только ассимилированных, крещеных и полукровок, но даже беженцев из Галиции и с Восточного фронта. Дух войны сделал всех нас патриотами. Мы были готовы отдать императору свою жизнь. Мы не думали, что он воспримет это буквально, мы имели в виду – до Рождества, когда мы победим. Никто, кажется, так не радовался объявлению войны, как Паули. Наконец-то у еврея будет возможность получить повышение! Вот он и отправился на войну в сверкающем белом мундире с позолоченными пуговицами и эполетами, с пером в кивере, с кисточками на поясе – отличная мишень.
Нелли сжимается.
Гермина (рассерженно). Якоб!
Салли, сестра-близнец Розы, с младенцем на руках врывается в комнату. Зак пытается ее успокоить.
Салли. Я больше не могу. Я ничего не понимаю. Зак не был в синагоге с момента своей бар-мицвы! А теперь он мне цитирует Тору.
Зак. Она сошла с ума – у нас была еврейская свадьба!
Роза приходит на помощь.
Роза. Салли, не волнуйся, моэль придет с минуты на минуту.
Салли. Я не хочу, чтобы он приходил.
Роза. Дай я его возьму, он расстраивается.
Роза забирает ребенка у Салли и утешает его.
Салли. Мама нас даже в еврейскую школу не отдала, а теперь она говорит, что Натану надо обрезать его маленький пенис – бедный малыш! – только для того, чтобы она помирилась со своей матерью, которая уже на том свете!
Звонок в дверь.
Роза (Якобу). Если это он, не отпускай его.
Салли. Я не хочу его видеть!
Зак. Конечно, хочешь…
Роза. Пойдем, пойдем… все будет хорошо…
Роза, Салли и Зак уходят вместе с младенцем. Якоб идет открывать дверь. Нелли не принимает во всем этом участия, она полностью ушла в себя. Гермина чувствует это, подходит и обнимает ее.
Мина. Я все понимаю, дорогая. Не сердись на Якоба. Он не думает, что говорит.
Нелли кивает, пытаясь справиться с горем.
Мы всегда будем помнить Паули в парадной форме, как он был счастлив, как счастливы были мы, что можем гордиться им! Я была влюблена в него с тех пор, как была маленькой девочкой, а он показывал нам своих игрушечных солдатиков, которых он выстраивал перед боем, ты помнишь?
Нелли (старается смеяться). Конечно, помню, глупая! Он был лучший старший брат в мире.
Две молодые женщины на мгновение находят утешение друг в друге.
Якоб несколько церемонно вводит в комнату доктора Отто Флоге. Ему около 40 лет, он на удивление элегантен.
Якоб. Прошу вас пройти вот сюда, доктор. Мы вас долго не задержим.
Отто. Ваш отец дома?
Якоб. Пока еще нет. Это мои двоюродные сестры – госпожа Нелли Розенбаум и госпожа Гермина Зеннер.
Отто. Очень приятно.
Нелли (в недоумении). А вы…?
Якоб (перебивая). Все собрались в спальне моей бабушки.
Отто. Вот как? Зачем?
Якоб. Видите ли, она не встает… Итак, вы, конечно же, врач, доктор?
Отто. Я? Нет. Я доктор экономических наук и юриспруденции.
Якоб. Серьезно? Значит, для вас это не основное занятие…?
Отто. Что именно?
Якоб. Брис.
Отто. Это что?
Якоб. Обрезание. (Подозрительно.) Вы еврей?
Отто. Нет.
Отто сбит с толку. Он пытается направить разговор в нужное русло.
Я принес кое-какие бумаги.
Якоб. А что, для этого еще нужны какие-то бумаги?
Нелли. Якоб, я тебя умоляю… Извините нас, доктор, это недоразумение, мой двоюродный брат немного не в себе.
Якоб. Что?
Нелли. Мы ждем дядю Германа. Пожалуйста, садитесь. Хотите сигарету?
Отто. Нет, спасибо. Но если здесь можно курить, то я бы выкурил свою сигару, пока я жду. (Он достает скромный портсигар.)
(Якобу) Кстати, мы с вами уже встречались, до войны. Отто Флоге.
Якоб. Простите!
Заходит Салли с ребенком.
Салли. Хорошо. Делаем. Роза меня уговорила.
Якоб. Серьезно?
Салли (Отто). Это мой маленький Натан. Спасибо вам огромное.
Якоб (Отто). Не волнуйтесь, я все объясню. Салли, мы с тобой идем в бабушкину комнату. Дамы, проходим.
(Отто) У вас с собой есть все необходимое?
Отто. У вас случайно не найдется ножа для сигар?
Салли. Что?
Отто (нервничает в ее присутствии). Ничего, не волнуйтесь. Я могу откусить.
Салли. Так, всё, довольно! Я забираю ребенка домой.
Нелли. Салли, подожди!
Нелли устремляется за ней, следом за ними – Якоб. Мина остается. Драма продолжается за сценой, откуда доносятся голоса. Снова звонит звонок. Неразборчиво доносится голос Якоба, он открывает дверь. Мина закрывает дверь в комнату, чтобы голоса не мешали разговору.
Мина. Не обращайте внимания! Вы ведете дела с дядей Германом?
Отто. Не совсем. Юридические и финансовые вопросы, довольно скучно, но входит в банковские услуги.
Мина. Так вы из банка?
Отто откусывает конец сигары. Мина подносит ему спичку.
Отто. Спасибо… госпожа…?
Мина. Гермина. Ох уж эти семьи! У вас тоже, наверное, есть семья, так что вы понимаете.
Отто. О… да.
Мина. Есть?
Отто. Хм… нет, не совсем, только родители.
Мина. Доктор…
Отто. Флоге.
Мина. Вы не обидитесь, если я вас спрошу, из какого вы банка?
Отто. Нет, конечно. Банк «Флоге и сын».
Мина вдумчиво кивает. Вдруг ее осеняет.
Мина. Хотите, научу вас танцевать чарльстон?
Отто. Прямо сейчас?
Мина. У Салли сестра приехала из Нью-Йорка – специально на обрезание – и привезла самые последние пластинки.
Отто. Я не думаю…
Входит Польди
