Уильям Шекспир - Двенадцатая ночь, или Что угодно

И в подвязках крест-накрест?

Да, как самый мерзкий педант-учитель из приходской школы. Я шла за ним по пятам, словно его убийца. Он точка в точку следует письму, которое я ему нарочно подкинула, и так улыбается, что теперь на его физиономии больше борозд, чем на новой карте с добавлением Индий.41 Вам и во сне ничего подобного не снилось. Так бы чем-нибудь и запустила в него. Вот увидите, госпожа побьет его. Впрочем, пусть побьет, он все равно будет улыбаться и примет это как знак особого расположения.

А ну, веди, веди нас к нему.

Уходят.

СЦЕНА 3

Улица.

Входят Себастьян и Антонио.

Я вас хотел избавить от хлопот,

Но если вы находите в них радость,

Я умолкаю.

Я не мог оставить

Вас одного. Как острие стальное,

Впилась мне в грудь бессонная тревога:

Не только жажда вместе с вами быть —

Хотя она во мне неутолима, —

Но страх за вашу жизнь. В чужом краю

Неопытному страннику порою

Опасность угрожает. Этот страх

Мою любовь пришпорил и за вами

Погнал сюда.

Антонио, мои друг,

Я вам могу ответить лишь: "Спасибо,

Спасибо много раз". Такой монетой

Частенько платим мы за доброту,

Но будь я столь богат, сколь благодарен,

Я отплатил бы вам куда щедрее…

Пойдем на город взглянем.

Лучше завтра:

Сейчас нам нужно подыскать приют.

Я не устал, а ночь еще далеко.

Сперва глаза насытим чудесами,

Живущими в твореньях старины,

Которыми прославлен этот город.

Простите, но открыто здесь бродить —

Опасно для меня. Случилось как-то

Мне крепко насолить в морском бою

Галерам герцога. Меня узнают

И, уж поверьте, спуска не дадут.

Как видно, многих вы в тот день сразили.

Нет, к счастью, кровь тогда не пролилась,

Хотя в пылу ожесточенной схватки

Дойти легко и до кровопролитья.

Конечно, возместить убытки можно,

И многие сограждане мои

Так поступили, чтоб торговых связей

Не порывать. Но я не согласился

И дорого за это заплачу,

Попавшись здесь.

Так будьте осторожны.

Придется. Вот вам, сударь, кошелек.

Мы остановимся в предместье южном,

В «Слоне» — гостиниц лучше не сыскать.

Я позабочусь обо всем, а вы

Меж тем спокойно проводите время

И насыщайте ум. До скорой встречи.

Но кошелек к чему?

Захочется безделицу купить,

А ваш карман, я думаю, пустует.

Мой друг, я буду вашим казначеем

Всего лишь час.

Итак, в «Слоне».

Отлично!

Уходят.

СЦЕНА 4

Сад Оливии.

Входят Оливия и Мария.

Нет, он придет; ведь я за ним послала.

Как мне принять его? Чем одарить?

Ведь юность легче подкупить подарком,

Чем просьбами смягчить. Как я кричу!

А где Мальволио? Он горд и сдержан, —

Вполне подходит мне такой слуга.

Так где ж Мальволио?

Сейчас явится, сударыня. Но он в очень странном расположении духа: сдается мне, он не в своем уме, сударыня.

Как — не в своем уме? Он, что же, бредит?

Нет, сударыня, только улыбается. Когда он придет, лучше бы вашей милости не оставаться с ним наедине, потому что, ей-богу, он спятил.

Поди за ним.

Мария уходит.

Ах, я безумна тоже,

Коль скорбный бред и бред веселый схожи.

Возвращается Мария с Мальволио.

Ты что, Мальволио?

Ха-ха-ха, прекрасная дама!

Тебе смешно? Я за тобой послала,

Чтоб обсудить серьезные дела.

Серьезные, сударыня? Я и сам сейчас расположен к серьезности: у меня застой в крови от этих подвязок крест-накрест. Но что из того? Если они нравятся чьим-то глазам, то, как говорится в одном правдивом сонете: «Кто мил одной, тот всем по вкусу».

Что с тобой, Мальволио? Как ты себя чувствуешь?

Мысли у меня розовые, хотя ноги и желтые. Все получено, и все пожелания будут исполнены. Нам ли не узнать этот изящный римский почерк?42

Не лечь ли тебе в постель, друг мой?

В постель? Ну, конечно, милая, я приду к тебе!

Господи помилуй! Почему ты так улыбаешься и все время целуешь себе руку?

Что это с вами, Мальволио?

Вы изволите обращаться ко мне с вопросами? Впрочем, даже соловьи вынуждены слушать галок.

Как вы смеете в присутствии госпожи так глупо и развязно себя вести?

«Да не устрашит тебя величие» — так сказано в письме.

Как это понять, Мальволио?

«Иные рождаются великими…»

Что, что?

«…другие достигают величия…»

Что ты такое болтаешь?

«…к третьим оно нисходит…»

Да смилуются над тобой небеса!

«Вспомни, кого восхищали твои желтые чулки…»

Мои желтые чулки?

«…рождая желание видеть их подвязанными крест-накрест…»

Крест-накрест?

«Смелей, ты займешь высокое положение, если пожелаешь…»

Я займу высокое положение?

«А если нет, пусть ты останешься слугой…»

Нет, у него, несомненно, солнечный удар!

Входит слуга.

Госпожа, молодой придворный герцога Орсино явился: я еле-еле упросил его вернуться. Он ждет распоряжений вашей милости.

Я выйду к нему.

Слуга уходит.

Пожалуйста, Мария, пусть за этим человеком присмотрят. Найди дядюшку Тоби, пусть позаботится, чтобы при нем кто-нибудь неотлучно находился. Я готова отдать половину состояния, только бы с ним не случилось ничего худого.

Оливия и Мария уходят.

Ну как, понятно вам, что я за человек? За мной будет присматривать не кто-нибудь, а сам сэр Тоби! Впрочем, это ясно из письма, — она посылает ко мне Тоби нарочно, чтобы я наговорил ему дерзостей: ведь она прямо подбивает меня на это в своем письме. «Сбрось убогую оболочку, — пишет она, — будь хмур с родственником, надменен с челядью, громко рассуждай о делах государственных, порази всех странностью повадок»; и тут же указывает, как мне себя вести: вид должен быть суровый, осанка величавая, речь медлительная, манеры важного господина и прочее. Теперь ей от меня не уйти! Но все это свершилось волей небес, и я благословляю небеса. А когда она сейчас уходила: «Пусть за этим человеком присмотрят!» За человеком! Не за Мальволио, не за дворецким, а за человеком! Все ясно, все одно к одному, ни тени сомнений, ни намека на тень сомнений, никаких препятствий, никаких опасностей и тревог. Что говорить! Никаких преград между мной и полным завершением моих надежд! Но я тут ни при чем, так повелели небеса, и небесам я шлю свою благодарность.