Елизавета Абаринова-Кожухова - Поэтический побег
ВУЛЬФ (откладывая книгу в сторону). Нет, ну это уж чересчур. Вторую неделю, и ни весточки. Даже не знаю, что и думать — то ли он уже отплыл, то ли в острог угодил. А ты тут сиди, как дурак, и изображай захворавшего Пушкина. Даже на двор не выйдешь…
Входит АРИНА РОДИОНОВНА.АРИНА РОДИОНОВНА. Алексей Николаевич… Тьфу ты, господи, Александр Сергеевич, к вам тут гость приехал.
ВУЛЬФ. Кто — снова отец Иона? Или Иван Матвеич Рокотов? Ну, скажи, что барин все еще хворать изволит и никого не принимает.
АРИНА РОДИОНОВНА. Этим-то я знаю, чего сказать. А он какой-то уж совсем прежде невиданный.
ВУЛЬФ (с опаской). Уж не жандарм ли пожаловал?
АРИНА РОДИОНОВНА. Да нет, видно, что господин приличный. И барина требует — вынь ему да положь Александра Сергеича! Насилу уговорила чуток погодить.
ВУЛЬФ. Что ж делать? Придется принять, раз требует. Ступай, Родионовна, скажи ему, чтобы еще минутку обождал.
Арина Родионовна выходит, Вульф достает из стола парик и накладные бакенбарды, надевает все это на себя, берет в руку гусиное перо и склоняется над листом бумаги, изображая творящего поэта. Входит ИВАН ИВАНОВИЧ ПУЩИН в шубе и меховой шапке.ПУЩИН. Пушкин!
ВУЛЬФ (откладывает перо, встает). Алексей Вульф, к вашим услугам. (Снимает парик, отклеивает бакенбарды) А вы, стало быть, и есть Иван Иванович Пущин?
ПУЩИН. Здорово же вы меня разыграли — я вас поначалу и впрямь за Пушкина принял. Да где ж, однако, он сам? Александр, выходи, полно дурачиться!
ВУЛЬФ. Нету Пушкина.
ПУЩИН. Как так — нету?
ВУЛЬФ. Должно быть, уже за границей.
ПУЩИН (присаживаясь, с искренним огорчением) Да как же? Я ведь просил отправить его не раньше двенадцатого. У меня ж заранее все было расписано по дням — теперь я проездом гощу во Пскове у сестры, Катерины Ивановны, и нарочно предполагал сегодня, одиннадцатого января, приехать в Михайловское. Жаль, очень жаль — ну да что поделаешь…
ВУЛЬФ (как бы оправдываясь). Когда я склонял Александра Сергеича к бегству за границу, то как раз напирал на двенадцатое. А он ни в какую — мол, не хочу никуда уезжать, мое место здесь, в России. Тогда уж мне пришлось наплести кучу всего и еще чуть-чуть. (С некоторым самодовольством) Да, видать, малость переусердствовал — он уже и до двенадцатого ждать не хочет, а поедет прямо тотчас. Насилу уговорил до утра подождать.
ПУЩИН (с чуть заметной усмешкой). В этом весь Пушкин! (Встает) Ну ладно, стало быть — не судьба.
ВУЛЬФ. Постойте, Иван Иваныч, куда вы? Лошадки ваши пускай передохнут, а мы с вами позавтракаем, чем бог послал. Арина Родионовна!
Входит Арина Родионовна.АРИНА РОДИОНОВНА. Чего угодно, Алексей… То есть Александр Серге…
ВУЛЬФ. Алексей, Алексей Николаевич.
АРИНА РОДИОНОВНА. А тебя теперь сам бес не разберет — когда ты Алексей Николаич, а когда Александр Сергеич…
ВУЛЬФ. Ну, будет ворчать. Вот этот вот господин — друг твоего барина, Иван Иванович Пущин.
АРИНА РОДИОНОВНА (кланяясь). Ну, здравствуй, батюшка Иван Иваныч.
ПУЩИН (также кланяясь). Здравствуй, Родионовна.
ВУЛЬФ. Господин Пущин только что с дороги, приготовь ему чего-нибудь перекусить. (Несмело) Ну и винца бутылочку принеси.
АРИНА РОДИОНОВНА. Мало у нас винца-то.
ВУЛЬФ. Ну, принеси, что есть, а я велю из Тригорского еще прислать.
ПУЩИН. Не надо, я нарочно для встречи прихватил пару бутылок шампанского — не везти ж назад. Схожу принесу.
Пущин и Арина Родионовна уходят.ВУЛЬФ (теребя парик). А господин Пущин очень вовремя приехал — у меня и впрямь вакации заканчиваются. Попрошу-ка его побыть тут, покамест не прояснится с Александром Сергеичем.
Входит Пущин с двумя бутылками шампанского и стопкой рукописей.ПУЩИН. Вот засунул, а куда — забыл. Все сани пришлось перелопатить — насилу отыскал. Зато с морозцу, и в лед ставить не надо.
ВУЛЬФ (разглядывая бутылку). О, мадам Клико! (Достает из пушкинского стола три бокала).
Входит Арина Родионовна, неся на подносе скромную закуску.АРИНА РОДИОНОВНА. Извини, дорогой гость, не знала, что ты пожалуешь, а то бы чего получше сготовила.
ВУЛЬФ (разливает вино по бокалам). Ну, за Пушкина!
ПУЩИН. Доброго ему пути. (Выпивают).
АРИНА РОДИОНОВНА. Эх, знатное винцо — до костей пробирает! (Уходит, слегка покачиваясь).
ПУЩИН. Благодарю, Алексей Николаич, что выполнили нашу просьбу. Жаль, конечно, что не довелось мне с Пушкиным проститься, да что уж там. Главное, что все же спровадили его из России.
ВУЛЬФ. А ежели не секрет, Иван Иваныч, для чего это вам было нужно? (Заговорщически подмигивает) Признайтесь, какую-нибудь красавицу с ним не поделили, а?
ПУЩИН (глядя на Вульфа с немалым изумлением). Ну, пусть так, если вам угодно.
ВУЛЬФ. А все-таки?
ПУЩИН (не сразу). Надеюсь, Алексей Николаич, я могу рассчитывать на вашу скромность?
ВУЛЬФ. Ну разумеется, слово дворянина!
ПУЩИН. Это нужно было сделать ради его же безопасности. Мы не можем допустить, чтобы Россия потеряла своего величайшего поэта.
ВУЛЬФ. Мы?..
ПУЩИН (без всякого пафоса, как нечто разумеющееся). Мы — члены тайного общества, призванного свергнуть ненавистное самодержавие и уничтожить позорное крепостное право.
ВУЛЬФ. Вот оно что… Ну и причем тут Пушкин?
ПУЩИН (не сразу). Знаете, я ведь дружен с ним еще с юности. Да что там, с самого детства, с Лицея. Нас даже поначалу путали Пущин, Пушкин. А потом еще долго принимали за родственников… Ну да не в этом дело. Ежели он узнает о заговоре, то наверняка не удержится и присоединится к нам, не задумываясь о последствиях.
ВУЛЬФ. Но отчего же непременно присоединится? Одно дело писать предосудительные стишки, а вступать в тайное общество — все ж-таки совсем другое.
ПУЩИН. Если бы все дело было в убеждениях, то я безо всяких сомнений открылся бы Александру и даже сам принял бы его в общество. Но он может ввязаться в заговор просто из благородного порыва, более того, из дружеского участия — ведь среди нас много его знакомцев. Разумеется, я не буду называть имен, скажу только, что в обществе состоят и некоторые из наших с ним лицейских товарищей. И даже его собратья по перу…
ВУЛЬФ. Уж не Рылеев ли?
ПУЩИН (с явным неудовольствием). Ну я же сказал — никаких имен. Теперь-то вы понимаете, Алексей Николаич, для чего нам нужно было отправить Пушкина за границу. И если наше дело увенчается успехом, то он вернется в новую, свободную Россию. Ну а ежели нет… (Вздыхает, словно предчувствуя худшее).
ВУЛЬФ (поспешно). Не будем о грустном. Вы же, Иван Иваныч, как я понял, прямиком из Петербурга…
ПУЩИН. Из Москвы.
ВУЛЬФ. Тем более! Расскажите, чем живет наша первопрестольная.
ПУЩИН. По правде сказать, жизнь в первопрестольной скушна и однообразна. Вот разве что «Горе от ума» ее слегка встряхнуло. (Указывая на привезенную рукопись) Хотел Пушкина попотчевать, но — увы…
ВУЛЬФ. «Горе от ума»? Как будто я что-то слышал…
ПУЩИН. Комедия в стихах. О том, чтобы ее печатать, пока что и речи быть не может, а уж тем более играть на театре, но пиеса бесподобная!
ВУЛЬФ. Вот бы почитать.
ПУЩИН. Отчего ж нет? Правда, оставить вам список я не могу должен обратно вернуть. Мне его для того только уступили, чтобы Пушкину показать. (Листает рукопись) Чего бы вам прочитать? Да тут что ни строчка — афоризм!
ВУЛЬФ. Ну так не ищите, раскройте наугад.
ПУЩИН (раскрывает наугад). О, как раз удачное место. (Читает сначала скоро и чуть монотонно, затем его голос приобретает сдержанную ярость)
Где, укажите нам, отечества отцы,Которых мы должны принять за образцы?Не эти ли, грабительством богаты?Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,Великолепные соорудя палаты,Где разливаются в пирах и мотовстве,И где не воскресят клиенты-иностранцыПрошедшего житья подлейшие черты.Да и кому в Москве не зажимали ртыОбеды, ужины и танцы?Не тот ли, вы к кому меня еще с пелен,Для замыслов каких-то непонятныхДитей возили на поклон?Тот Нестор негодяев знатных,Толпою окруженный слуг;Усердствуя, они в часы вина и дракиИ честь и жизнь его не раз спасали: вдругНа них он выменял борзые три собаки!!!Или вон тот еще, который для затейНа крепостной балет согнал на многих фурахОт матерей, отцов отторженных детей?!Сам погружен умом в Зефирах и Амурах,Заставил всю Москву дивиться их красе!Но должников не согласил к отсрочке:Амуры и Зефиры всеРаспроданы поодиночке!!!Вот те, которые дожили до седин!Вот уважать кого должны мы на безлюдьи!Вот наши строгие ценители и судьи!..
ВУЛЬФ (с искренним восхищением). Великолепно! Не в обиду будь сказано, но эдак и Пушкин не напишет. А судя по содержанию — уж не состоит ли господин автор в вашем…
