Жак Одиберти - Антология современной французской драматургии
РАБОТНИК(отпуская привычное ругательство, никому не предназначенное). Вот лукавый! Сыну надо было ее отдать, чтобы он вернул ее туда.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Львиный зал (львы мозаичные) во дворце императора Феопомпа, в Константинополе, столице Византийской империи. Молодой человек и девушка, одетые весьма легко, репетируют танец. Время от времени произносят всего несколько танцевальных терминов. У входа в зал стоит на страже военный в шлеме с великолепным гребнем.
КЛАССИКОС. Ногой… Тебе необязательно крутить ногой…
Пауза.
Смотри. He выгибайся.
Пауза.
Все получится. Ты понимаешь, должно получиться некое подобие напряженной легкости.
Пауза.
Начнем сначала… Третье па…
Входит Врач. Он в ниспадающих одеждах. Бритое лицо.
Оба танцора замирают.
ВРАЧ. Прошу вас… Не обращайте на меня внимания.
КЛАССИКОС. Мы почти закончили.
ВРАЧ. А почему вы репетируете здесь? Мне лично, вам это известно, все равно.
КЛАССИКОС. Нам самодержец позволяет.
НЕРЕБИС. И даже нам приказывает.
КЛАССИКОС. Это место лучше всего отапливается во всем дворце. Мы не боимся здесь простыть, после того как разогреемся.
ВРАЧ. А что вы готовите?
КЛАССИКОС. Наш весенний номер. Сюжет — от сотоварища самодержца.
НЕРЕБИС. Он не велел нам ничего говорить, но с вами никакого риска. Я изображаю лицемерие природы.
ВРАЧ. А он?
НЕРЕБИС. Он? (Классикосу.) А что изображаешь ты? Ответь!
КЛАССИКОС. Я? Я изображаю… как это?.. Периферический парадокс!
ВРАЧ. Периферический парадокс… Сотоварищ самодержец — весь он в этом!
Входит Палеограф. Он также в ниспадающих одеждах. Оба танцора упражняются на заднем плане за спиной Врача и Палеографа.
ПАЛЕОГРАФ. Сотоварищу аптекарю добрый вечер!
ВРАЧ. Добрый, добрый, сотоварищ палеограф!
ПАЛЕОГРАФ. Принял ли самодержец ванну?
ВРАЧ. Самодержец нынче согласился не лезть в воду. Тем более что бассейн протекает.
ПАЛЕОГРАФ. Если он не принял ванну, значит, он неважно себя чувствует. Печень, как обычно?
ВРАЧ. Что хотите вы этим сказать? Как обычно… Никогда он на печень не жаловался.
ПАЛЕОГРАФ. Женщины могут испытывать дискомфорт где угодно. Если это бывает ниже сердца, то обычно подозревают печень.
ВРАЧ. Самодержец не женщина.
ПАЛЕОГРАФ. Я о печени его жены.
ВРАЧ. Поговорим серьезно. Самодержец чувствует себя неважно.
ПАЛЕОГРАФ. Строго между нами: что случилось?
ВРАЧ. Эфемерная гипотермия.
ПАЛЕОГРАФ. Эфемерная… Вы меня успокаиваете.
ВРАЧ. Успокаиваю? Какими же резонами?
ПАЛЕОГРАФ. «Эфемерным» называют то, что продолжается лишь один день.
ВРАЧ. Вы палеограф, этимолог и фонетик. Вы не врач. Будь вы таковым, вы знали бы, что продолжающееся один день может вернуться на день следующий, и снова на день следующий. Пусть эфемерная, хворь императорская намеревается в конце концов не прекращаться никогда. (Подходит ближе.) Его артерия билась у меня под пальцами. Тук. После она умолкла. Т-с-с. Можно было слышать, как летают мухи меланхолии. Снова тук. И снова т-с-с. В точности прерывистое кружево гор фессалийских, если любоваться ими из долины Тирнавоса. Ах! Какая панорама!
ПАЛЕОГРАФ. Что вы прописали?
ВРАЧ. Термофилу. Против гипотермии термофила, кажется, единственная производит некоторый эффект.
ПАЛЕОГРАФ. У меня самого есть в доме некая персона, иногда испускающая немного пара. А в продаже существует два вида термофилы. Вы какую посоветуете?
ВРАЧ. Два, и только? Вы хотите сказать — пять или четыре. Конкуренция их беспощадна. Битва термофил останется в анналах фармацевтики. Термофила Папаглоссос наиболее рекомендуемая. И к тому же продается она в благовонной упаковке.
ПАЛЕОГРАФ. А откуда, по вашему мнению, происходит патологическое состояние самодержца Феопомпа?
ВРАЧ. Из бассейна. Он уже размок до отслоения акромиона и эпителия от большого метакарпуса. Счастье, что бассейн все время протекает. Ванные, бассейны и прочая машинерия ведут себя так, словно гений наш не создал их с помощью цифр, а породил в ночи. Что они делают и даже что собой представляют — ничего никто не понимает.
НЕРЕБИС(переставая танцевать). А по-моему, что разъедает трубы, так это пепел лавра и всякая там розовая смола, что он пихает в воду, чтобы лучше пахло.
ВРАЧ(Палеографу). К гидравлической мании самодержца вы имеете немалое отношение.
ПАЛЕОГРАФ. Я?
ВРАЧ. Вы, вы, мой дорогой. С той поры как вы ему рассказали, что он происходит от Пелея, царя Трикалы…
ПАЛЕОГРАФ. Извините-извините! Фтиотиды!
ВРАЧ. Если вам угодно. Говорить ему, что происходит он от Пелея и от Тетис… Тетис, если я не ошибаюсь?
ПАЛЕОГРАФ. Именно. Тетис, божество вод и морей.
ВРАЧ. Он купается без меры.
ПАЛЕОГРАФ. Ладно! Вам известно не менее меня о высоком интеллекте Феопомпа, о его простоте и исступленной искренности, когда он с нами в этом зале вдали от народа и от патриарха. Как же вы хотите, чтобы он обманывался той генеалогией, которую сам же мне и заказал?
ВРАЧ(прикасается к своему лбу). Это некое прогрессирующее расстройство. (Указывает на себя.) Но гигиенисты не сдаются. Соглашаюсь, кстати, что бассейну не под силу обосновать все императорские слабости.
ПАЛЕОГРАФ. Все это по причине печени Зои. А мне казалось, что она смирилась.
ВРАЧ. Зоя! Смирилась! О-ля-ля! Нет… Она принадлежит к старой школе. Любо-о-овь! Любо-о-о-вь… Любовь, по ее мнению, есть не только взаимная любовь между мужчиною и женщиной, но и — держитесь крепче! — между супругом и супругой. Несмотря на демократическое происхождение, самодержец слишком тонок, чтобы находить какое-либо удовольствие в супружеской гимнастике, пусть даже раз в неделю. Она же хочет Феопомпа. Она требует его. И речь здесь идет не о прогрессирующем, а скорее о притягивающем расстройстве, и скорее помешательстве, нежели расстройстве.
ПАЛЕОГРАФ. Ей на двадцать лет больше, чем ему.
ВРАЧ. Против возраста он не имеет ничего. Его отталкивает само явление. И, разумеется, чем более она его преследует, тем более он прячется. На расстоянии, сквозь стены и перегородки дворца, сентиментальная прожорливость Зои, сформулированная и закаменевшая под ее диадемой, соответствует усталости владыки.
ПАЛЕОГРАФ. Симметрическая, симметрическая антипатия!
ВРАЧ. Друг над другом — на расстоянии — они довлеют. Но мне кажется, что я разрубил этот узел. Посмотрите…
Повернувшись спинами, смотрят внутрь коробки, которую Врач только что открыл.
Полый камыш, полированный, как палец у перчатки, основание и два прилегающих ремня. Снаряжение, невидимое в темноте, если быть осторожным и не обращаться к людям, наделенным ночным зрением. И если обожаемый Феопомп согласен будет этим снарядиться, словно громовержец — царь богов, который дал себя засунуть в анатомию быка, чтобы соблазнить ту дурочку Европу…
ПАЛЕОГРАФ. Дурочка?.. Европа?.. Дрянь, хотите вы сказать.
ВРАЧ. Мой августейший клиент сумеет, почти избегая личного участия, удовлетворять партнершу с регулярной мощью, свойственной неживым инструментам.
ПАЛЕОГРАФ (прислушиваясь). Феопомп подходит. Заворачивайте вашу штуку… вашу симуляцию. Я сомневаюсь, что ему захочется. Предмет, которому и названия-то не существует, честно говоря…
ВРАЧ. Не существует названия!.. Не существует! Ваше дело — придумывать термины, шутник!
КАПИТАН. В зал, называемый тигриным и львиным, сейчас войдет монументальный, гегемонический и планетарный сотоварищ Феопомп Третий, из рода Пелея и Тетис, цезарь самодержец Византии, кладезь мудрости и председатель…
Входит Феопомп, одетый в шелка.
