Альфред Де Мюссе - Лоренцаччо

Альфред де Мюссе

Лоренцаччо

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Алессандро Медичи, герцог Флорентийский.

Лоренцо Медичи (Лоренцаччо), Козимо Медичи, его двоюродные братья.

Кардинал Чибо.

Маркиз Чибо, его брат.

Синьор Маурицио, канцлер Совета Восьми.

Кардинал Баччо Валори, папский уполномоченный.

Джулиано Сальвиати.

Филиппо Строцци, Пьетро Строцци, Томазо Строцци, его сыновья.

Леоне Строцци, приор Капуи

Роберто Корсини, проведитор крепости.

Палла Руччелаи, Аламанно Сальвиати, республиканские вельможи.

Франческо Пацци

Биндо Альтовити, дядя Лоренцо.

Вентури, горожанин.

Тебальдео, живописец.

Скоронконколо, наемный убийца.

Совет Восьми.

Джомо-венгерец, оруженосец герцога.

Маффио, горожанин.

Мария Содерини, мать Лоренцо.

Катарина Джинори, тетка Лоренцо.

Маркиза Чибо.

Луиза Строцци.

Две придворные дамы и немецкий офицер.

Золотых дел мастер, торговец шелком, два наставника и двое детей, пажи, солдаты, монахи, придворные, изгнанники, школьники, слуги, горожане и т. д. и т. д.

Действие происходит во Флоренции.

Действие первое

Сцена 1

Сад. Лунный свет. Беседка в глубине, на переднем плане — другая.

Входят герцог и Лоренцо, закутанные в плащи; Джомо с фонарем.

Герцог. Пусть она заставит нас ждать еще четверть часа — и я ухожу! Дьявольски холодно!

Лоренцо. Терпение, ваша светлость, терпение.

Герцог. Она должна была выйти от своей матери в полночь; уже полночь, а ее все нет.

Лоренцо. Если она не придет, говорите, что я глупец, а старуха мать — честная женщина.

Герцог. Клянусь утробой папы! Ведь вдобавок у меня украли тысячу дукатов.

Лоренцо. Задатка мы дали всего лишь половину, За малютку я поручусь. Два больших томных глаза — они не обманывают! И что может быть любопытнее для ценителя, как не разврат с колыбели! В пятнадцатилетнем ребенке видеть уже будущую блудницу; изучать, вводить, отечески насаждать таинственную жилку порока, нашептывая дружеский совет, ласково взяв за подбородок; все говорить и ничего не говорить, смотря по нраву родителей; медленно приучать растущее воображение воплощать свои грезы, притрагиваться к тому, что его пугает, презирать то, что его защищает! Дело идет скорее, чем можно думать; истинная заслуга в том, чтобы действовать наверняка. А эта — что за сокровище. Все, что нужно, чтобы ваша светлость могли провести чудесную ночь! Сколько стыдливости! Молодая кошечка, которой хочется варенья, но не хочется пачкать лапки. Чистенькая, как фламандка! Воплощение мещанского ничтожества. Впрочем, дочь честных людей, которые за неимением средств не могли дать ей основательного воспитания; никаких глубоких правил, лишь легкий поверхностный лоск; но какой великолепный поток, какая мощная волна под этим хрупким льдом, что трещит при каждом шаге! Никогда еще цветущий куст не приносил более редкостных плодов, никогда еще не чудилось мне в дыхании ребенка более восхитительного благоухания распутства.

Герцог. Черт возьми! Я не вижу условленного знака. А мне нужно быть на балу у Нази — сегодня он выдает замуж дочь.

Джомо. Пойдемте к беседке, государь; если надо похитить девушку, за которую уже заплачена половина, то можно и в окно постучать.

Герцог. Пройдем здесь. Венгерец прав.

Удаляются. Входит Маффио.

Маффио. Мне почудилось во сне, будто сестра идет по саду с потайным фонарем, вся в драгоценностях. Я сразу проснулся. Знает бог, это лишь греза, но греза слишком страшная, чтобы не прогнать сон. Хвала небу, окна беседки, где спит малютка, закрыты, как всегда; сквозь листья нашей смоковницы я вижу слабый блеск ее светильника. Мой нелепый страх теперь рассеялся; порывистые биения сердца сменились кроткой тишиной. Безумец! Глаза полны слез, точно моей бедной сестре в самом деле угрожала опасность. Что я слышу? Кто шевелится там между ветвей?

Сестра Маффио проходит в глубине.

Неужели я сплю? То призрак моей сестры. В руках — потайной фонарь и сверкающее ожерелье блещет на ее груди в лунных лучах. Габриелла! Габриелла! Куда ты?

Джомо и герцог возвращаются.

Джомо. Это, верно, ее брат-разиня бродит, как лунатик. Лоренцо отведет вашу красотку во дворец через потайную дверь; а что до нас, чего нам опасаться?

Маффио. Эй! Кто вы такие? Стойте! (Вынимает шпагу.)

Джомо. Честный олух, мы твои друзья.

Маффио. Где моя сестра? Что вы тут ищете?

Джомо. Твою сестру утащили из гнезда. Отворяй, сволочь, решетку сада.

Маффио. Вынимай шпагу и защищайся, убийца!

Джомо (бросается на него и обезоруживает). Стой, болван! Ни с места!

Маффио. О позор! О злейшее из зол! Если во Флоренции есть законы, если справедливость живет еще на земле, клянусь всем, что истинно и священно в мире, я паду к ногам герцога, и он вас обоих велит повесить.

Джомо. К ногам герцога?

Маффио. Да, да, я знаю, что мерзавцы вроде вас убивают безнаказанно целые семьи. Пусть я умру, слышите, но, умирая, не буду молчать, как все другие. Если герцог не знает, что его город — лес, полный грабителей, отравителей, обесчещенных девушек, я скажу ему о том! О разбойники! Кровь и железо! Я найду на вас суд!

Джомо (со шпагой в руке). Ударить, ваша светлость?

Герцог. Ну вот еще, бить этого беднягу! Иди-ка спать, друг мой; завтра мы пришлем тебе несколько дукатов. (Уходит.)

Маффио. Это Алессандро Медичи!

Джомо. Да, любезный олух, он самый. Если тебе дороги твои уши, не хвастайся его посещением.(Уходит.)

Сцена 2

Улица. Рассвет. Маски выходят из освещенного дома. Торговец шелком и золотых дел мастер открывают свои лавки.

Торговец шелком. Ну, ну, дядя Монделла! Уж и ветерок для моих тканей! (Раскладывает шелка.)

Золотых дел мастер (зевая). Хоть головой об стену! К черту их свадьбу! Я глаз не смыкал всю ночь.

Торговец. И моя жена тоже, сосед; бедняжка то и дело ворочалась, словно угорь! Эх, когда молод, под звуки скрипки не заснешь.

Золотых дел мастер. Молод! Молод! Хорошо вам говорить! Когда у тебя такая борода, то уж ты не молод, а от их проклятой музыки, видит бог, не захочется мне плясать!

Проходят два школьника.

Первый школьник. Ничего нет интереснее. Проберешься сквозь ряды солдат к самой двери и глядишь, как они выходят в разноцветных одеждах. Стой! Это дом Нази. (Дышит на пальцы.) Моя сумка морозит мне руки.

Второй школьник. А подпустят нас?

Первый школьник. А по какому праву нас не подпустят? Мы флорентийские граждане. Посмотри-ка на весь этот люд у дверей; сколько лошадей-то, пажей, ливрей! Ходят взад и вперед, — надо только немножко разбираться, я могу назвать всех важных особ, — разглядишь хорошенько все платья, а вечером рассказываешь: "Страшно хочется спать; я всю ночь провел на балу у князя Альдобрандини, у графа Сальвиати; князь был одет так-то, а жена его этак", — и не лжешь. Пойдем, возьмись-ка сзади за мой плащ.

Становятся у дверей дома.

Золотых дел мастер. Послушайте-ка маленьких зевак! Пусть бы кто-нибудь из моих подмастерьев занялся такими делами!

Торговец. Ладно, ладно, дядя Монделла, где забава дается даром, там молодежь не в убытке. Большие удивленные глаза всех этих шалунишек радуют мое сердце. Вот и я был такой — нос по ветру, ищу новостей. Кажется, дочь Нази — красивая девка, а Мартелли — счастливый малый. Вот это — настоящая флорентийская семья! Какая осанка у всех этих знатных господ! Признаться, любы мне эти празднества! Лежишь себе спокойно в постели, приподымешь угол занавески, время от времени поглядываешь на огни во дворце, как они двигаются то туда, то сюда; поймаешь, ничего не платя, обрывок музыки, что играют там, и говоришь себе: "Ну, ну! Это пляшут мои ткани, мои бесценные красавицы пляшут на милых телах всех этих славных и честных господ".

Золотых дел мастер. Немало там пляшет и таких тканей, за которые не плачено, сосед; эти-то меньше всего жалеют, когда их поливают вином и вытирают ими стены. Что знатные господа забавляются, это понятное дело, на то они и созданы; но, знаете, всякие бывают забавы!