Непрожитая жизнь - "Nogaulitki"

Ее руки были самыми теплыми, а смех самым приятным. Взгляд самым ласковым, слова самыми добрыми, а сама она — самой необходимой.

Не проходило практически и дня, чтобы мы либо не созвонились, либо не встретились. А когда такое изредка случалось, я скучала по ней. Я действительно тосковала как брошенная собака. Я ждала ее. Я ждала ее как верный пес, чтобы вновь приветливо "махать хвостом" и таять от ее объятий и таких простых слов "я соскучилась".

Радмила только качала головой, глядя, как расплывается мое лицо при виде сообщения от нее или звонка. Я окончательно теряла почву под ногами и я это понимала.

Какой-то переломный момент случился в день ее рождения. Она должна была отметить его с родителями и Петром, а на следующий день, в выходной, пригласила меня отпраздновать это событие вдвоем.

Я давно придумала, что ей подарить, но на это нужны были деньги. Поэтому я уже два месяца подрабатывала в фирме отца Радмилы, взяв с него обещание, что если что-то будет не так, то он мне об этом сразу скажет.

Скопив достаточную сумму с зарплаты, стипендии и тех денег, что мне давали на карманные расходы, я заказала ей подарок на интернет-аукционе. Радмила говорила, что я сошла с ума, что это слишком, но меня это не волновало. Я лишь хотела видеть эмоции на лице и в глазах Наташи в момент, когда она откроет подарок.

Я приехала к ней около пяти часов. Мы решили не придумывать ничего сложного, поэтому маленький стол в гостиной украшали пара салатов, горячее из мяса и две бутылки вина. Красное и белое. Красное, потому что его пила я, и белое, потому что его пила Наташа. Я разулась и прошла в уже знакомую и полюбившуюся мне гостиную, бросив взгляд на старый проигрыватель для пластинок. Раритетный, большой и ухоженный. Мы не раз проводили совместные вечера, наслаждаясь терпким вкусом вина и пластинкой с каким-нибудь исполнителем джаза, блюза или соула. Наташа искренне считала, что все лучшие композиции необходимо слушать именно на виниле. Говорила, что это придает какую-то дополнительную ценность звучанию.

Мой подарок был большим, квадратным и плоским, завернутым в красивую оберточную бумагу и оформленный лентой. В центре была приклеена карточка с пожеланиями вместо открытки, а почти в углу располагался яркий бант.

Я нервничала. Наверное, так всегда бывает, когда в подарок действительно вкладываешь душу и хочешь им сказать то, что не можешь выразить словами.

Когда Наташа села рядом, особенно красивая и нарядная, я буквально потеряла дар речи. Аромат ее духов щекотал нос, а мои глаза обводили ее лицо. Собравшись с силами, я предложила налить вина. Получив согласный кивок, я открыла бутылку белого и наполнила ее бокал. Следом себе. Я поздравила ее официально, пожелала всего самого наилучшего и исполнения всех ее желаний. Она поблагодарила, улыбаясь, и после того, как мы пригубили вина, заставила меня подать тарелку, чтобы она положила мне салатов и горячего. Кусок в горло не лез, мысли были только о том, понравится ли ей подарок. Поэтому уже через десять минут, пытаясь проглотить все то, что я запихала в рот, я решила сделать то, зачем и пришла.

— У меня для тебя подарок, — пробормотала я, сильно волнуясь и краснея.

— О, это наверное та большая штука, которую ты принесла с собой.

— Та большая штука — это то, как я рада тебя видеть, а мой сюрприз, вот это, — да, я всегда странно шутила, когда нервничала. А с Наташей наши шутки часто граничили с флиртом. Явным или косвенным. Улыбнувшись, я протянула ей подарок.

— У тебя отвратительное чувство юмора, ты знаешь? — засмеялась девушка.

— Да, я слышала об этом. Думаю, именно поэтому ты со мной и общаешься — твое чувство юмора в такие моменты выглядит куда лучше.

— Да, именно поэтому, — ответила Наташа, а ее пальцы уже разрывали обертку.

— О, Боже, — прошептала девушка, разглядывая подарок, — это то, что я думаю?

— Да, — улыбнулась я, выдыхая. Было видно, что подарок ей понравился, — это пластинка "I put a spell on you" с автографом самой Нины Симон.

— Боже, ты сумасшедшая, — тихо проговорила Наташа, не отрывая взгляда от винила, — это лучший подарок, который я когда-либо получала. Спасибо тебе, — с этими словами она придвинулась ближе и буквально стиснула меня в объятиях.

— С днем рождения, — тихо сказала я ей в ухо, наслаждаясь запахом ее волос, которые щекотали мне нос.

— Ты не против, если мы ее послушаем прямо сейчас? — спросила она через пару минут, чуть отстранившись.

— Нисколько. Давай, — кивнула я.

Пока Наташа бережно доставала пластинку и устанавливала ее в проигрыватель, я осушила бокал вина до дна. Мне всегда хотелось пить после ее объятий.

Низкий голос Нины Симон зазвучал по гостиной. Наташа закрыла глаза, наслаждаясь мелодией и тембром голоса певицы.

— Знаешь, она почти всю жизнь провела в борьбе, — неожиданно произнесла Наташа, открыв глаза, — за права афроамериканцев, за признание, за свое место. Она невероятная.

— Да, — кивнула я, наблюдая за девушкой, лицо которой вдруг стало грустным.

— Петя все чаще говорит о свадьбе, — вдруг сказала Наташа и посмотрела на свои руки.

— Это плохо? — осторожно спросила я.

— Нет, это скорее... обычно. Мне двадцать пять и мы почти три года вместе. Так, наверное, и должно быть.

— Но? Ты не хочешь? — я нервно сглотнула комок в горле.

— Я не знаю, — тяжело выдохнула Наташа и села на другой край дивана, — у меня так много мыслей в голове в последнее время... И меня это даже пугает. Я просто думаю, что когда я выйду за него, то все. Не будет возможности делать глупости, безрассудности, поступать так, как мне не свойственно, понимаешь?

— Понимаю. Но замужество это ведь не кабала. По крайней мере, так говорят, — я посчитала, что легкая шутка будет сейчас кстати.

— Я знаю, знаю. Просто это уже будет все не то.

— Тогда... — я оглядела комнату, — самое время сделать какую-нибудь глупость. Чего ты хочешь?

— В каком смысле? — улыбаясь, она смотрела на меня во все глаза, а в них загорался маленький озорной огонек.

— В прямом. Какую глупость ты хочешь совершить до замужества?

— Я... Я не знаю, — растерянно протянула Наташа, — я об этом никогда не задумывалась.

— Понятно, зануда. Ладно, тогда собирайся, — решительно сказала я.

— Куда?

— Мы идем веселиться!

Спустя час мы были в парке аттракционов. Пряча в моем рюкзаке вино, мы купили билеты на какую-то карусель, потом на колесо обозрения, где распивали это вино пять кругов подряд. Вышли из качающейся кабинки мы, чуть пошатываясь. Жаркая погода и алкоголь — плохие союзники. Дальше были гонки на машинках. Еще какие-то аттракционы. Визит к девушке, которая разрисовывала лица.

Когда мы почти в десять вышли из парка, я была "оформлена" как пингвин, с черно-белой краской на лице и желтоватым "клювом", а Наташа была "зеленой лягушкой". Что очень подходило к цвету ее глаз.

Потом мы решили умыться в фонтане и сами не поняли, как были уже по колено в воде и плескались как дети.

Мокрые, с размазанной краской на лице, мы шли и смеялись на всю улицу, как ненормальные. Неожиданно Наташа повернулась ко мне и тихо сказала:

— Я придумала, что еще хочу сделать.

— Сегодня — все, что хочешь, — ответила я, любуясь блеском ее не очень трезвых глаз.

— У нас на работе есть две мыши, их доставили из какой-то лаборатории, которую закрыли. Так как они научные, их нельзя отдавать людям, поэтому эти бедные зверушки сидят в маленьких клетках и мучаются от тесноты.