Миро Гавран - Когда умирает актёр

Том: Но у этого человека нет ощущения театра Шоу. Он всю свою жизнь из лучшей классики делал самые ужасные постмодернистские гадости. Он уничтожит и эту пьесу.

Ева: Нет, не уничтожит. У него интересная концепция.

Том: Если у режиссера есть концепция, значит, это будет выглядеть на сцене странно. Я не могу поверить, что из-за Игоря вы можете оставить нашу работу.

Ева: Я должна.

Том: Вы не должны.

Ева: Но только на месяц. Полтора. Потом я вернусь к нашей работе.

Том: В таком случае, вы — человек без морали, обычный дилетант. Вы никогда не знали разницы между настоящим и лживым театром. И поэтому вы сыграли десятки ненужных спектаклей.

Ева: В театре иногда должно делаться то, чего артист и не хотел бы.

Том: Не должно и не может! Дурацкие спектакли разрушают актера больше, чем он может себе представить. Настоящий актер делает только то, во что верит, и с теми людьми, которым верит. Вы действительно дилетант.

Ева: Вы, дорогой мой друг, всегда правы только теоретически, потому что всю свою жизнь вы прожили вне театра. Если бы вы профессионально занимались театром, в сегодняшнем театре вас уже не было бы. Вы бы не выдержали с таким идеалистическим восприятием жизни. Вы, вероятно, закончили бы в сумасшедшем доме, как некоторые мои коллеги, которые не приняли грубую реальность жизни в театре. И поэтому знайте: я никакой не дилетант. Я скорее это могла бы сказать про вас. Потому что ваше идеалистическое восприятие театра показывает, что вы никогда по-настоящему театром не жили, а только были в нем приживалкой. Это как ваша неосуществленная любовь. Вы мечтаете о какой-то женщине и идеализируете ее все больше и больше только потому, что вы ее никогда не познали. Если бы вы прожили с ней десяток дней и ночей, вы увидели бы, что у этой вашей идеализированной музы человеческие черты, и что она ни сколько не идеальна, а склонна к банальностям так же, как и множество людей на этом свете. Вы были бы очень разочарованы или созрели бы и приняли жизненную реальность такой, какая она есть. Так и с театром. Вы должны научиться любить его со всеми его маниями, тогда вы сможете без труда понять мое решение сыграть в «Профессии миссис Уоррен». Театр живет компромиссами. Актер — существо, состоящее из компромиссов. И он не может всегда выбирать то, что ему хочется. Если бы вы были профессионал, вы бы поняли, почему я после четырех лет жизни без сцены, должна принять это предложение Национального Театра, не смотря на то, что я думаю и чувствую в глубине души по отношению к режиссеру и партнерам.

Том: Ваши аргументы никогда не могли бы стать моими аргументами. И не смотря на все ваши аргументы, знайте, что вы меня разочаровали до конца.

Ева: Почему вы злитесь? Я же готова вернуться к нашему спектаклю через полтора месяца.

Том: Но я больше не готов принять ваше возвращение. То, что вы сейчас делаете, для меня — предательство. Вы предаете не только меня, но и себя. С таким человеком я не хочу и не могу работать. Вы доказали, что вы не настоящий художник. Вы всё просчитываете и сейчас, на шестидесятом году жизни. Вы — бессовестный практик. Я скорее сделаю из нашего спектакля моноспектакль, чем буду играть его с вами.

Ева: Но вы же ненавидите моноспектакли.

Том: А что еще мне остается делать, если в целом городе нет ни одной настоящей актрисы, которая любит театр до конца, без остатка. И вообще, эту пьесу я написал на вас и на себя. Это не может играть никто другой, потому что я не хочу никого другого видеть в этой роли. Я не практик, я ничего не просчитываю. Я всегда играл только в тех пьесах, которые ценю, и с людьми, которых ценю. Но даже такие слова до вас не доходят, потому что вы фальшивы, как и все ваши профессиональные коллеги. Я думал, что хотя бы вы понимаете, что такое настоящее искусство, настоящий театр, но вижу, что и вы — обычный дилетант.

Ева: Я не допущу, чтобы вы меня оскорбляли. Я готова была сделать с вами спектакль, а вы ведете себя, как наглец.

Том: Ого! Сейчас еще обидьтесь на меня! Как же вам не стыдно!

Ева: Вы отвратительны! Вы — наглец!

Том: Я ненавижу и презираю вас до глубины своего сердца.

Ева: Тогда действительно нам нечего больше сказать друг другу.

Том: Наконец, вы это поняли.

Ева: Прощайте.

Том: Прощайте навсегда. И дай Бог, чтобы Игорь поизмывался над вами так, чтобы вы эту свою роль играли, вырывая из себя все свои последние нервы.

Том на сцене один. Он идет к просцениуму.

Том: Двадцать долгих лет мы прожили вместе, мы вдвоем. Это нельзя вычеркнуть, это нельзя забыть. Неужели ты не понимаешь, что стала частью меня, неужели не понимаешь, что я стал частью тебя. У нас столько общего. Сколько твоих мыслей я вплел в свои мысли, сколько моего видения жизни в твоих глазах. Сколько ощущений, которые принадлежат только мне и тебе, в которых мы оба молоды. Отвергая меня, ты отвергаешь и себя. Ту часть, без которой, ты даже не знаешь, на сколько ты будешь нищей. Поэтому я прошу тебя: забудь плохое, забудь то, как мы расстались и думай о том, как мы встретились и как мы жили вместе, о том, что мы значим вместе. Только вместе, мы вместе удесятеряем наши качества, потому что мы — идеальные партнеры.

Перемена освещения. Том берет бутылку с ракией и медленно отпивает. Через мгновение по радио раздается голос Евы.

Голос Евы: Дорогой Том, я знаю, что вы так обижены на меня, что с удовольствием разорвали бы это письмо на мелкие кусочки. Но я все же надеюсь, что вы его прочтете до конца и поймете мою исповедь. Я действительно жалею, что обидела вас. Вероятно, вы знаете, что я ушла из спектакля Игоря в Национальном Театре. После работы с вами, с ним была настоящая мука. Я ничему тому, что он говорил, не верила, потому что там и нечему верить. Я приеду к вам завтра, во вторник, после обеда, приду в репетиционный зал, чтобы еще раз с вами встретиться и обо всем поговорить. Я надолго уезжаю, поэтому это, может, последний шанс увидеться с вами. Прошу вас, простите меня за ту обиду, которую я вам нанесла.

Том поднимается со стула и идет к просцениуму. Перемена освещения.

Том: Когда умирает актер, умирает не просто один человек. Умирает множество теней несуществующих героев, которых мы любили. Умирают и наши зрители, хотя они этого и не знают.

В зал входит Ева.

EВА: Когда умирает актер, умирают все роли, которые он мог бы еще сыграть. Гаснут даже прожектора, которые никогда и не загорались. Отменяются спектакли, которые так никогда и не были поставлены. Когда умирает актер, умирают сотни образов. А жизнь становится похожей на плохой спектакль, в котором развязка и конец поставлены не талантливо. Но самая страшная смерть актера, это смерть, которая наступает раньше, чем актер успевает сыграть роль своей жизни. Роль, которой он отдал бы всего себя в спектакле с идеальным распределением ролей, отличным текстом и незаметной режиссурой.

Перемена света.

Ева: Здравствуйте.

Том не отвечает.

Ева: Вы должны простить меня… я… знаю, что обидела вас. Я только сейчас понимаю, на сколько хороша ваша пьеса, на сколько этот монолог о смерти актера сильный и на сколько он пронизан болью. Я только сейчас понимаю, что наш спектакль мог бы стать лучшим моим спектаклем. Я только сейчас понимаю, что мы должны были его сыграть.

Том молчит.

Ева: В Национальном Театре все очень быстро развалилось. Игорь, к сожалению, остался Игорем. Ему вообще нет дела до актеров, для него важна только его концепция. Я выдержала две недели этой бессмысленной работы, этих ужасных репетиций, потом ушла. Хватило и резких слов. На следующий день я проснулась с ужасной головной болью и сильным сердцебиением. Уже десять дней я нахожусь в больнице. Завтра мне должны сделать операцию. Врач говорит, что все будет в порядке, что мне нечего бояться.

Том: Я знаю, я разговаривал с ним.

Ева: О, Том, вы все еще думаете обо мне! Вы все еще следите за моей жизнью, как ангел-хранитель!

Том: Неужели вы могли сомневаться, что я вас оставлю. Что я хоть когда-нибудь смогу вас оставить.

Ева бросается в его объятия и начинает плакать.

Ева: Я боюсь… боюсь.

Ее плач становится сильнее.

Том: Плачьте, Ева, плачьте. Выплачьтесь, если вам станет от этого легче. Нужно поплакать.