Эвери Корман - Крамер против Крамера
— Послушай…
— А ты думал, что всё это явилось по мановению волшебной палочки! И эти корзиночки и украшения для этого Чарли Брауна, чёрт бы его побрал! Я три дня ухлопала на этот грёбаный приём.
— Билли был по-настоящему счастлив.
— Я знаю. Он получил своё пирожное с Микки Маусом.
— Джоанна…
— Я сделала потрясающий вечер для детей. Вот и всё — потрясающий вечер для детей.
— Идём в кровать.
— О, конечно. Весь этот бардак может подождать до утра. Потом я за него возьмусь.
Они легли спать, не обменявшись ни словом. Поднявшись ночью, она зашла в спальню Билли, где он спал со своим «народом», как малыш называл медвежонка, собачку и Энли-Лохматушку. Пол был завален следами дневного празднества, россыпью деталей из конструктора «Тинкер-Той» и боулингом, который знаменовал его четырёхлетие. Ей захотелось разбудить его и сказать: «Билли, Билли, пусть тебе будет не четыре года, а всего годик, и начнём всё сначала, и я буду играть с тобой, и мы будем смеяться, и я не буду больше так много кричать на тебя и воевать с тобой, и я буду обнимать тебя и тискать, и целовать, и сильно-сильно любить тебя, и эти ужасные два года будут не такими ужасными, и я буду твоей любимой мамочкой, и в три года ты будешь чудесным малышом, и в четыре, и ты уже станешь моим маленьким мужчиной и будешь на улице держать меня за руку, и мы будем болтать обо всём на свете, и если я даже буду не самой лучшей матерью, я не могу быть ею, я буду стараться, Билли, уж ты поверь, и я буду заботиться о тебе и любить тебя изо всех сил, и нам будет очень весело — я в самом деле попытаюсь, если мы сможем начать всё сначала, Билли», — но она ушла на кухню, чтобы её слёзы не разбудили малыша.
Она начала копить обиды в свой адрес. Каждый раз, как она спорила с ним или же он её раздражал, что было неизбежно, когда имеешь дело с растущим четырёхлетним организмом, она видела в этом доказательство того, что она плохая, что она никуда не годится для него, и, заводя себя, она начинала думать, что он не любит её, Она начала копить обиды и на Теда. Каждый раз, как он делал что-то неподобающее, например вешал грязную рубашку на спинку стула, это было лишним свидетельством, что он родом из Бронкса и что от этого не избавиться. Если он говорил о работе, то рассказывал о ней безостановочно, типичный мужской шовинист. Не важно, насколько он, по его мнению, старался ей помогать, всё по-прежнему лежало на ней, весь дом — одного его хватало, чтобы у неё не проходило чувство обиды, ибо ежедневная беготня по магазинам, каждый рулон туалетной бумаги, который приходилось ей покупать, воспринимались ею как личное оскорбление. На её же плечах лежала и организация обедов для гостей, когда выпадала их очередь — она составляла меню, покупала продукты, готовила — Тед занимался только напитками, большое дело, а Билли вечерами болтался под ногами и хныча просил сока; Тед ни на что не обращал внимания, всё давило на неё, эта ужасная тяжесть, вес которой она ощущала каждодневно, сыпь не покидала её, и ночами она лежала без сна, расчёсывая её до крови.
У Теда был свой взгляд на происходящее. Ирония судьбы, признал он, что в первое время не понимал, сколько от него требуется энергии. Он понимает, как трудно быть матерью. Он будет ещё больше помогать ей. Им надо поддерживать более тесные отношения с ребёнком.
— Помнишь тот потрясающий момент, когда родился Билли, а я держал тебя в руках, ободряя и поддерживая тебя?
— Неужто?
— Да конечно! Я держал тебя, а ты тужилась.
— В самом деле? Даже и не помню, был ли ты рядом.
Сбить его с толку ей не удалось.
— Джоанна, дети — это прекрасно.
— Да, ты хороший отец, Тед.
Она не сомневалась в этом. Он был добр с Билли. Но на что он там намекал? Ещё один ребёнок? Как ему это только пришло в голову? Она и так еле выдерживает. И ещё этот зуд.
Сначала она подумала, что может оставить ему записку. Ей нужно время, чтобы привести мысли в порядок. Она даже прикинула, стоит ли её писать от руки или напечатать на машинке. Машинописный текст более чёток, но обезличен. Затем она решила, что пошлёт письмо без обратного адреса, после того как уйдёт. Но наконец она решила, что всё же чем-то обязана ему, — только пусть это произойдёт как можно быстрее.
Билли отправился спать со своими игрушками. Она с Тедом перемыли посуду и сели за гамбургер, неизменный гамбургер года.
— Тед, я оставляю тебя.
— Что?
— Я буквально задыхаюсь здесь.
— Ты что?
— Я сказала — оставляю тебя.
— Не понимаю.
— Могу себе представить. Начну скачала. Тед, я оставляю тебя. Теперь ты усвоил?
— Это такая шутка?
— Ха-ха.
— Джоанна…
— Нашбрак завершён,
— Не могу в это поверить.
— Почему бы тебе не начать верить?
— Мы только что говорили о втором ребёнке.
— Это ты говорил.
— Джоанна, у нас есть определённые проблемы. Но с ними сталкиваются все без исключения.
— Все меня не волнуют.
— Мы ведь не так часто ссорились,
— У нас нет ничего общего. Ничего. Если не считать счетов, семейных обедов и иногда траханья.
— Не могу представить себе.
— Ты и не должен.
— В чём дело? Господи, что я не так сделал?
— Женщина сама по себе должна быть личностью,
— Согласен. Ну и что?
— А то, что я задыхаюсь. Я должна уходить.
— Это сумасшествие. Не могу представить себе.
— Не можешь?
— Я не пущу тебя.
— В самом деле? Через пять минут меня тут не будет, представляешь ли ты себе это или нет,
— Ты не можешь так поступить, Джоанна. Не могу поверить.
— Почему же «не могу»?
— Сначала надо что-то сделать. Мы должны с кем-то поговорить, с кем-то повидаться.
— Я всё знаю относительно психоаналитиков. Большинство из них — совершенно обыкновенные люди, у которых свои заморочки в браке.
— Так что ты предлагаешь?
— Я уже сказала. Я собралась уходить. И я ухожу.
— Джоанна…
— Феминистки будут мне аплодировать.
— Какие феминистки? Я не вижу тут никаких феминисток.
— Я ухожу, Тед.
— Куда, чёрт побери?
— Не знаю.
— Ты не знаешь?
— Это неважно.
— Что?
— Именно так. Дошло до тебя?
— Джоанна, я слышал, что так бывает с другими. Я не могу поверить; что это может случиться с нами. Во всяком случае, не так. Ты просто не имеешь права вот так объявить мне— и уйти.
— Какая разница, в какой форме я тебе сообщу об этом? Я собиралась оставить тебе записку. Может, так и надо было сделать.
— Мы что, вшколе? Ты собираешься убежать со своим старым воздыхателем со школьных вечеров? Мы женаты!
— Я не люблю тебя, Тед. Я испытывала ненависть к своей жизни. Мне ненавистно оставаться здесь. На меня всё тут так давит, что порой кажется, что у меня голова лопнет.
— Джоанна…
— Я не хочу оставаться тут ни на один день, ни на одну минуту.
— Я найду кого-нибудь. Консультанта по вопросам брака, кого-нибудь. Есть куда более рациональные способы, как справиться с ситуацией.
— Ты не слушаешь меня, Тед. Ты никогда не слушал меня. Я ухожу, Я уже ушла.
— Послушай, я думаю, что уделял слишком много времени работе. Я думал только о ней. Я виноват и прошу прощения.
— Тед, дело не в этом. Совершенно не в этом. Всё происшедшее не имеет отношения к тебе — дело только во мне. Я не могу так жить. Эта жизнь меня убивает, я кончена. Я должна заново обрести себя.
— Ичто же ты собираешься делать? Я хочу сказать, каким образом? Должен ли я убираться отсюда? У тебя есть другой парень? Он тут обоснуется?
— Ты что, ничего не понял?
— Я вижу, что ты всё хорошо продумала. Так что же нам делать, чёрт побери?!
— Я беру свои вещи, которые уже сложены, две тысячи долларов с нашего общего счёта и ухожу.
— Ты уходишь? А как насчёт Билли? будем будить его? Его вещи тоже уложены?
В первый раз за всё это время она смутилась.
— Нет… я… пока я не хотела бы. Билли я не беру с собой. Ему пока будет лучше без меня.
— Господи, Джоанна! Джоанна!
Она больше не промолвила ни слова. Пройдя к себе в спальню, она взяла свой чемодан и сумку с ракетками; направившись к входным дверям, она открыла их и исчезла. Тед стоял на месте, не сводя с неё глаз. Он был растерян. Он был серьёзно уверен, что через час она вернётся.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Он уснул лишь около пяти утра, поняв наконец, что не раздастся ни скрипа ключа в дверях, ни телефонного звонка с извинениями — я сейчас вернусь, я люблю тебя. В четверть восьмого он услышал в доме голоса. Джоанна? Нет, Петушок и Курочка, будильник Билли, пробудили его ото сна записанным на плёнку диалогом. «Пробуждайся, Петушок, уж настал урочный срок». — «Верно, Курочка. Хватит спать, дурочка. Друзей мы поднимаем и новый день встречаем». Для чего? С чего начинать? Она оставила у него на руках малыша, и теперь ему придётся всё объяснять Билли. Что он ему скажет?
