Артур Миллер - Осколки
СИЛЬВИЯ: Ну… не совсем.
ХЬЮМАН: Я ущипну вас за палец. Вы готовы?
СИЛЬВИЯ: Да.
Он сильно щиплет ее большой палец, она не реагирует. Он кладет ладонь на ее ногу.
ХЬЮМАН: Ваша кожа несколько холодна. У вас утратится напряжение в мускулах, если вы не будете двигаться. Потом ноги ваши постепенно станут тоньше и тоньше, будут хиреть.
СИЛЬВИЯ: (готова заплакать). Я знаю..!
ХЬЮМАН: А посмотрите, какие у вас красивые ноги, Сильвия! Боюсь, вы чувствуете себя неплохо в этом положении.
СИЛЬВИЯ: Да нет же! Я пытаюсь двигать ими.
ХЬЮМАН: Но посмотрите-ка: сейчас уже одиннадцать часов, а вы нежитесь в постели, словно еще глубокая ночь.
СИЛЬВИЯ: Но я пыталась..! Вы уверены, что это все-таки не вирус?
ХЬЮМАН: Абсолютно уверен, Сильвия. У вас красивое крепкое тело…
СИЛЬВИЯ: Но я ничего не могу поделать, я ничего не чувствую.
Она выпрямляется, обратив лицо прямо к нему, он вроде хочет обнять ее, но встает и резко уходит, затем вновь оборачивается к ней.
ХЬЮМАН: Мне, правда, нужно найти вам кого-нибудь другого.
СИЛЬВИЯ: Почему это? Никакого другого я не хочу!
ХЬЮМАН: Вы знаете, что вы — очень привлекательная женщина?
Сильвия глубоко взволнована, смущенно отводит взгляд.
Послушайте, Сильвия, я уже давно не встречал столь волнующей меня женщины, как вы.
СИЛЬВИЯ: … Вам не надо никого больше искать для меня.
Пауза.
ХЬЮМАН: Скажите мне правду, Сильвия. Как это с вами случилось?
Сильвия отводит взгляд. Страх ее увеличивается по мере того, как он говорит.
Хочу быть с вами предельно откровенным. Я думал, что все гораздо проще, чем оказалось. Не хочу манипулировать вашим здоровьем, вы слишком много для меня значите. Знаю, что я тщеславен, и даже очень, но заблуждаться не хочу. Знаю, что вы хотите мне что-то сказать, но не знаю, как это из вас выудить.
Сильвия в смущении закрывает лицо.
Вы — глубоко ответственный человек, Сильвия, и должны решиться помочь мне. Не можете же вы просто так лежать и надеяться на чудо, которое опять поставит вас на ноги. Скажите мне, наконец, что я должен узнать.
СИЛЬВИЯ: Я бы сказала, если б знала сама!
Хьюман резко и нетерпеливо оборачивается.
А не можем мы просто поговорить, тогда, может, я что-то пойму?.. (Она останавливается.) Вы мне очень нравитесь. Я просто наслаждаюсь, когда вы разговариваете со мной… Не можем мы просто… просто несколько минут поговорить?
ХЬЮМАН: Ну, хорошо. И о чем же?
СИЛЬВИЯ: Потерпите, пожалуйста… Я постараюсь. (Свежо, с облегчением). Харриет говорила: вы когда-то гуляли с нашей кузиной Рослин Файн.
ХЬЮМАН: Может быть, я не помню.
СИЛЬВИЯ: У вас было их так много?
ХЬЮМАН: Тогда я был молод.
СИЛЬВИЯ: Рослин говорила: на пляже вы показывали ей акробатические номера. И все девушки вокруг сходили с ума.
ХЬЮМАН: Это было уже давно…
СИЛЬВИЯ: И потом с одной из них вы исчезали под причалом. (Она смеется).
ХЬЮМАН: Ни на что другое у нас не было денег. А вы на пляж ходили?
СИЛЬВИЯ: Конечно, но ничего подобного не делала.
ХЬЮМАН: Вы, естественно, были очень застенчивы.
СИЛЬВИЯ: Вероятно. К тому же я должна была приглядывать за сестрой, я ведь была старшая…
ХЬЮМАН: А мы можем поговорить о Филиппе?
Она чувствует себя захваченной врасплох, глаза полны испуга.
Мне бы этого очень хотелось, если вы не…
СИЛЬВИЯ: (с вызовом). Да нет! Пожалуйста!
ХЬЮМАН: А сейчас вы боитесь?
СИЛЬВИЯ: Нет, нет… То есть, да. (Берет лежащую рядом книгу). А вы читали Энтони Эдверза?
ХЬЮМАН: Нет, но я слышал: у книги миллионные тиражи.
СИЛЬВИЯ: Это просто замечательная вещь. Я взяла почитать.
ХЬЮМАН: Филипп был ваш первый друг?
СИЛЬВИЯ: Первый настоящий.
ХЬЮМАН: Он приятный мужчина.
СИЛЬВИЯ: Да, верно.
ХЬЮМАН: А жить с ним интересно?
СИЛЬВИЯ: Что значит, интересно?
ХЬЮМАН: Вам есть о чем поговорить?
СИЛЬВИЯ: Ну, в основном о работе. Я была главным бухгалтером сталелитейных предприятий в Лонг-Айленд-Сити… много лет назад, когда мы познакомились.
ХЬЮМАН: Он не хотел, чтобы вы работали?
СИЛЬВИЯ: Нет.
ХЬЮМАН: Я думаю, вы были настоящим профессионалом.
СИЛЬВИЯ: О, это было здорово. Мне очень нравилось, что люди от меня зависели.
ХЬЮМАН: Ага. — Я вызываю у вас страх, когда говорю с вами так?
СИЛЬВИЯ: Немного. Но я и хочу этого.
ХЬЮМАН: Почему?
СИЛЬВИЯ: Не знаю. Вы пробуждаете во мне нечто… вроде надежды.
ХЬЮМАН: На выздоровление?
СИЛЬВИЯ: На меня саму. Что я… (Обрывает.)
ХЬЮМАН: Что вы станете…?
Сильвия качает головой, не в силах продолжить.
Свободной?
Сильвия вдруг целует его ладонь. Он гладит ее по волосам, убирая их с ее глаз. Затем встает и делает несколько шагов в сторону.
Я хочу, чтобы вы сейчас подняли колени.
Сильвия не двигается.
Давайте, колени вверх.
СИЛЬВИЯ: (пытаясь). Я не могу.
ХЬЮМАН: Можете. Отправьте ваши мысли в ваши бедра. Напрягите их. Подумайте о ваших бедренных суставах. Ну, давайте же. Там находятся самые мощные мускулы вашего тела. Пожалуйста, поднимите колени. Согните их. Не сдавайтесь. Сконцентрируйтесь. Поднимите их. Сделайте это для меня.
Она прерывисто дышит и сдается. Он не приближается.
В вашем теле заключена огромная сила. Но ваши мускулы зажаты. Почему вы отрезаны сами от себя? Вы должны танцевать, лежать на пляже! Сильвия, вы знаете больше, чем говорите? Почему вы не откроетесь мне? Говорите, Сильвия! Скажите хоть что-нибудь!
Сильвия молча смотрит на него.
Клянусь вам, что ни одна живая душа ничего не узнает. Что происходит в вашем теле?
Пауза.
СИЛЬВИЯ: Расскажите мне о Германии.
ХЬЮМАН: (удивленно). О Германии? Почему?
СИЛЬВИЯ: Почему вы учились там?
ХЬЮМАН: На медицинских факультетах в Америке существовали квоты для евреев. Я должен был ждать многие годы и все-таки, наверное, никогда не попал бы туда.
СИЛЬВИЯ: Но там они ведь тоже ненавидят евреев?
ХЬЮМАН: Эти нацисты, они долго не продержатся. Но почему это вас так занимает?
СИЛЬВИЯ: Не знаю. Но когда я увидела это фото в «Таймс»: два старых человека на коленях на тротуаре… (Зажимает руками уши). Клянусь вам, я почти слышала, как люди на улице смеются и издеваются над ними. Но никто не хочет об этом на самом деле говорить. То есть Филипп никогда не настроен говорить о том, что значит быть евреем, только иногда рассказывает об этом анекдоты.
ХЬЮМАН: А что бы вы хотели сказать Филиппу?
СИЛЬВИЯ : (с опустошенным смешком, качая головой). Даже не знаю! Просто поговорить об этом, словно что-то во мне… нет, это просто нелепо.
ХЬЮМАН: Напротив, это интересно. Что вы имеете в виду, говоря «что-то в вас»?
СИЛЬВИЯ: У меня нет слов, даже не знаю, как и выразить. Это как… (прижимает руку к груди)… что-то живое, почти как ребенок. Но оно какое-то темное — и оно рождает во мне страх!
Хьюман протягивает руку, чтобы успокоить ее, она хватается за нее.
ХЬЮМАН: Вам было трудно высказать это?
Сильвия кивает.
ХЬЮМАН: На это нужно мужество. Мы еще поговорим об этом. А сейчас я хочу, чтобы вы сделали некую попытку. Я встану здесь и хочу, чтобы вы кое-что себе представили.
Сильвия с интересом поворачивается к нему.
Хочу, чтобы вы себе представили, что мы переспали друг с другом.
Она испугана, судорожно смеется. Он тоже смеется, словно это игра.
Я спал с вами. А теперь мы просто лежим рядом. И вы начинаете рассказывать мне кое-какие секреты, вещи, которые дремлют глубоко в вашем сердце.
