Артур Миллер - Осколки
ГЕЛЬБУРГ: Ну, хорошо! (Вздыхает.) Я лег в постель. Она крепко спала… (Обрывает, потом начинает снова. Кажется его переполняет что-то сверхъестественное.) Такого со мной еще никогда не было. Я испытывал огромную потребность в ней. Когда она спит, она еще красивее. Я поцеловал ее. В губы. Она не проснулась. Столь сильное желание я не испытывал в жизни еще никогда.
Долгая пауза.
ХЬЮМАН: Ну и? (Гельбург молчит.) Вы переспали с ней?
ГЕЛЬБУРГ: (не подходящий к данному моменту взгляд, полный ужаса; замер, словно встав перед выбором, прыгнуть в огонь или сбежать)… Да.
ХЬЮМАН: (с напором; замешательство Гельбурга для него загадка). И какова была ее реакций? Вы ведь говорили: прошло уже какое-то время с последнего раза.
ГЕЛЬБУРГ: (вынужденно). Э-э-э… да.
ХЬЮМАН: И как она отреагировала?
ГЕЛЬБУРГ: Она… (подыскивает слово)… задыхалась. Это было невероятно. Я подумал тогда о том, как вы мне говорили, что ей теперь нужна любовь. У меня возникло ощущение, что я помог ей. Я был почти уверен. Она стала для меня вдруг абсолютно иной женщиной.
ХЬЮМАН: Прекрасно. А она двигала ногами?
ГЕЛЬБУРГ: (не готов к вопросу)… Кажется, да.
ХЬЮМАН: Так да или нет?
ГЕЛЬБУРГ: Я был настолько возбужден, что не обращал на это внимания. Но мне все-таки кажется — да.
ХЬЮМАН: Это просто замечательно. Почему же вы тогда столь обескуражены?
ГЕЛЬБУРГ: Дайте мне рассказать до конца. Это еще не все.
ХЬЮМАН: Прошу прощения.
ГЕЛЬБУРГ: Сегодня утром я принес ей завтрак и… в общем… начал немного об этом говорить. Она посмотрела на меня так, словно я не в себе. Она утверждает, что абсолютно ничего не помнит, что вообще ничего не было.
Хьюман молчит, играя карандашом, как бы уклоняясь.
Как она может этого не помнить?
ХЬЮМАН: Вы уверены, что она бодрствовала?
ГЕЛЬБУРГ: Должна была, а как же иначе?
ХЬЮМАН: Она что-нибудь говорила во время всего этого?
ГЕЛЬБУРГ: Нет, но она и раньше не говорила особо много.
ХЬЮМАН: А глаза открывала?
ГЕЛЬБУРГ: Не уверен. Было темно, а глаза у нее и раньше всегда были закрыты (Нетерпеливо.) Она стонала, задыхалась… и должно быть не спала! А теперь говорит, что ничего не помнит?
Хьюман, потрясенный, встает и начинает ходить взад и вперед. Пауза.
ХЬЮМАН: И что вы думаете все это значит?
ГЕЛЬБУРГ: Что подумал бы каждый мужчина: что она хочет меня унизить.
ХЬЮМАН: Минуточку, теперь вы делаете поспешные выводы.
ГЕЛЬБУРГ: Но разве это возможно? Что вы скажете как врач? Может быть, чтобы женщина ничего не помнила?
ХЬЮМАН: (секунду спустя). Как она выглядела, говоря это? У вас было ощущение, что она действительно не помнит?
ГЕЛЬБУРГ: Она смотрела на меня так, словно я говорил по-китайски. А потом произнесла нечто ужасное. Я еще до сих пор не могу прийти в себя.
ХЬЮМАН: И что же она сказала?
ГЕЛЬБУРГ: Что я себе это все вообразил.
Долгая пауза. Хьюман не двигается.
Как вы думаете? Может мужчина себе это вообразить? Возможно ли это?
ХЬЮМАН: (секунду спустя). Знаете что? Может, мне надо еще раз с ней поговорить и посмотреть, даст ли мне это что-нибудь?
ГЕЛЬБУРГ: (сердито, требовательно). Но у вас должно же быть какое-то мнение! Ну, как это мужчина может себе такое представить?
ХЬЮМАН: Не знаю, что и сказать…
ГЕЛЬБУРГ: Это что же такое? Вы не знаете что сказать! Это же невозможно? Такое себе вообразить?
ХЬЮМАН: (чувствует, что теряет почву под ногами). Филипп, не устраивайте мне допрос. (С пристрастием.) Я делаю все возможное, чтобы вам помочь. Честно говоря, я не совсем могу постичь то, что вы мне сказали. Вы абсолютно уверены, что имели с ней отношения?
ГЕЛЬБУРГ: Как вы можете меня такое спрашивать? Стал бы я утверждать, если бы не был уверен? (Он встает, дрожа от страха и гнева). Я не понимаю вашего отношения. (Хочет уйти).
ХЬЮМАН: Филипп, пожалуйста! (Он испуганно останавливает Гельбурга). Какое такое отношения? Что вы имеете в виду?
ГЕЛЬБУРГ: Я должен подумать, правда… мне нехорошо…
ХЬЮМАН: Что произошло? Она что, говорила что-нибудь про меня?
ГЕЛЬБУРГ: Про вас? А что она должна сказать?
ХЬЮМАН: (кричит). Не понимаю, почему вы так злы на меня!
ГЕЛЬБУРГ: (кричит). Что вы там делаете?
ХЬЮМАН: (виновато). Что я делаю! Что вы имеете в виду?
ГЕЛЬБУРГ: Она пытается разрушить меня! И за этим стоите вы! Что вы делаете! Врач вы или кто! (Выговаривает Хьюману прямо в лицо.) Почему не отвечаете мне прямо? Какой-то кошмар! Послушайте, одно мне абсолютно ясно: я не хочу больше, чтобы вы занимались ею.
ХЬЮМАН: Я думаю, это решать ей.
ГЕЛЬБУРГ: Это решаю я! И я решил!
Гельбург бросается вон. Обеспокоенный и с чувством вины Хьюман остается один. Входит Маргарет.
МАРГАРЕТ: Ну? (Видит озабоченность Хьюмана). Ты что так смотришь?
Хьюман уклоняется и возвращается к письменному столу.
У тебя проблемы?
ХЬЮМАН: У меня? Брось, пожалуйста! Чепуха!
МАРГАРЕТ: Что значит чепуха? Я тебе, кажется, задала вопрос: у тебя сложности?
ХЬЮМАН: Я же тебе сказал, Маргарет: брось ты эту чепуху!
МАРГАРЕТ: Ты даже не представляешь, насколько ты виден насквозь, Харри, как оконное стекло.
ХЬЮМАН: (смеется). Ну, ничего же ведь и не произошло. Ничего! Ну, перестань.
МАРГАРЕТ: Я никогда не пойму этого. А может, наоборот. Ты веришь женщинам. Если женщина скажет тебе: Земля — плоская, — то сначала ты будешь просто в восторге и беспомощен…
ХЬЮМАН: Знаешь, что меня сбивает с толку?
МАРГАРЕТ: …И это озадачивает. — И что же это? Опять новая юбка?
ХЬЮМАН: Этого же больше не было, уже десять — двенадцать лет… или еще дольше. Я даже и не помню! Ты же знаешь!
Пауза.
МАРГАРЕТ: Что тебя сбивает с толку?
ХЬЮМАН: Почему я всерьез воспринимаю твое недоверие.
МАРГАРЕТ: О, это абсолютно ясно, Харри, ты просто любишь правду.
ХЬЮМАН: (глубоко вздыхая, взгляд вверх). У меня больше нет сил.
МАРГАРЕТ: А что ты не попросишь Чарли Уитмена заняться этим случаем?
ХЬЮМАН: Она смертельно боится психиатров. Думает: это означало бы, что она сошла с ума.
МАРГАРЕТ: Но ведь в некотором смысле это так.
ХЬЮМАН: Нет, я абсолютно так не считаю.
МАРГАРЕТ: А что, нормально впадать в истерику оттого, что происходит на другой стороне планеты?
ХЬЮМАН: Когда она говорит об этом, для нее это не на другой стороне планеты, а прямо здесь, за углом.
МАРГАРЕТ: И это что, нормально?
ХЬЮМАН: Я не знаю, что это значит! Просто иногда у меня бывает чувство, что она знает нечто… Словно какой-то… какой-то невидимой нитью, тянущейся через полмира, она связана с некоей истиной, перед которой слепы другие люди.
МАРГАРЕТ: Думаю, тебе надо привлечь кого-нибудь, кто не потеряет голову, Харри.
ХЬЮМАН: Я не потерял голову!
МАРГАРЕТ: И ты действительно веришь, что Сильвия Гельбург находится под угрозой этих нацистов? Это реальность или истерия?
ХЬЮМАН: Ну, назови хоть истерией. Это что, лучше объясняет, что преследует эту женщину? Ее преследует не слово, Маргарет. Она что-то знает! Понятия не имею, что это может быть, и она, наверное, тоже, но я тебе скажу: это реальность.
Секундная пауза.
МАРГАРЕТ: До чего интересная у тебя жизнь, Харри.
Затемнение.
АНТРАКТ
Скрипач играет, музыка умолкает.
Сцена седьмая
Стентон Кейз стоит, скрестив за спиной руки, делая вид, что смотрит из окна. Тягостная атмосфера. Входит Гельбург, но Кейз не поворачивается.
