Ежи Красицкий - Годовщина свадьбы
Начальник. Простите, но вы все несколько упрощаете, а судьбы человеческие часто бывают очень запутанными. Человек хочет одного, а получается шиворот-навыворот. Вы, например, ждали, чтобы сын «образумился» и стал на путь истинный, — и на пятнадцать лет потеряли сына.
Мать. Я приехала сюда затем, чтобы обрести его.
Начальник. Вы полагали, что в таком городишке, как наш, ему будет тесно? Что он остался тут из упрямства или назло?
Мать. Да.
Начальник. А может, он открыл для себя здесь, именно здесь, нечто очень ценное, о чем раньше не имел представления, и поэтому остался?
Мать. Панну Зенобию?
Начальник. У него репутация хорошего хирурга и порядочного человека, дом, куда он возвращается после работы, не заходя по дороге в пивнушку, и в этом доме женщина, которая достойна его. В свободные минуты он играет со мной в шахматы, вы представляете— с самим начальником уездного управления милиции! А теперь прикиньте: неужели здешние люди хуже тех, которых вы принимаете в своем доме?
Мать. Пожалуйста, не говорите так!
Начальник. Жаль, что вы не побывали здесь сразу же после войны. Руины легко убрать, а вот если бы не было таких людей, как Анджей, кто бы боролся со знахарством, вшивостью, пьянством, невежеством, расхищением общественного добра? Кто бы ратовал хотя бы вот за те цветы, что растут на рыночной площади, за новую школу, новые дома, асфальт на улицах, чтобы люди не утопали в грязи, за освещение и нужники на окраинах, наконец, черт подери— извините, — кто бы подавал хороший пример другим?
Мать. Говорите своими словами, а не заимствованными из газеты.
Начальник. Будет исполнено. По дороге с вокзала вы должны были пройти мимо новой школы. Красивая, верно? А знаете, как с ней было? Анджей это провернул в воеводстве. Деньги нашлись, хуже было с директором. Никто не хотел сюда ехать, захолустье, мол. Однажды Анджей куда-то отправился, разыскал одного голубчика с дипломом, которого за несколько лет до этого буквально сложил собственными руками из маленьких кусочков, и сказал ему: «Поехали, будешь директором школы». И привез его к нам. Тот хотел сразу приступить к работе и спрашивает, где школа. Лнджей привел его на пустырь между вокзалом и рынком, топнул ногой о землю и сказал: «Вот здесь твоя школа». И тот остался, и директорствует. Трудно было? Да, было трудно, и еще трудно, и будет нелегко, но такова жизнь. Вот в чем дело. Не отнимайте этого у Анджея. И у нее, у нее тоже. Ведь она поверила Анджею.
Мать. Не удивительно.
Начальник. Потому что он ваш сын? А почему Анджей, по-вашему, не злоупотребил ее доверием? Только ли потому, что он ваш сын? А может, он попросту любит ее — и все?
Мать. Быть может, действительно…
Начальник. Они вместе трудились. Начинали с нуля. С первого совместно купленного полотенца. Даже после той их трагедии он остался с ней и с нами. Никто не принуждал, а остался. Знаете ли вы, скольких людей это заставило призадуматься?
Мать. Мы с мужем представляли себе все это по-другому. Но я не знала, ведь мы думали, что он тут работает только в больнице, и поэтому…
Начальник. Я хочу вам еще кое-что сказать, только не сердитесь. Я знаю Анджея (начинает одеваться) уже шестнадцать лет, и мне известно, что все эти годы он ждал вас. Верил, что когда-нибудь вы его поймете и простите. Ну а сегодня, когда он вернется… Когда он вернется, попросите его, чтобы, несмотря на усталость, он приехал к моей девчушке, хорошо?
Мать. Разумеется.
Телефонный звонок, Зенобия возвращается из кухни и идет к телефону.
Начальник. Спасибо вам, большое спасибо!
Зенобия (у телефона). Да. Здесь. (Начальнику.) Тебя.
Начальник (берет трубку). Да. Да. Да. Неужели!.. (Преодолевает волнение.) Хорошо. Ладно. Иду. Ждите меня у книжного магазина. (Кладет трубку.)
Мать. Что-нибудь случилось?
Начальник. Случилось?
Зенобия. Этот бандит?
Начальник. Что? А, бандит! Да, да. Извините. (Выходит.)
Зенобия тоже выходит.
Мать машинально берет альбом с фотографиями, открывает его, переворачивает страницы, но не разглядывает их, а смотрит прямо перед собой, словно о чем-то напряженно думая, она взволнована.
Возвращается Зенобия.
Зенобия. Вы на меня не сердитесь? Я не хотела, по это как-то само… Я очень перед вами виновата, не знаю, что со мной случилось, я впервые в жизни, с матерью… Пожалуйста, не говорите об этом Анджею, очень прошу. Я так волнуюсь!
Мать (с трудом овладевая собой). Зенобия, скажи мне… Скажи мне, вы хотите оставить у себя этого ребенка?
Проезжает автомобиль.
Зенобия. Что? Нет, наверно, нет. Мы не имеем права. Если бы он был сиротой…
Мать. А вы не думали о том, чтобы все-таки обзавестись ребенком?
Слышно, как проезжает автомобиль.
Зенобия. Да, мы думали, но все как-то не могли решиться.
Мать. Мне кажется, что я смогла бы помогать вам. Понимаешь, я не чувствовала бы себя такой ненужной.
Зенобия. Поговорите об этом с Анджеем, когда он вернется.
Шаги на лестнице. Зенобия выбегает в прихожую.
Шаги стихают.
Мать подходит к двери соседней комнаты, открывает ее.
Мать. Спи… спи, маленький, дядя сейчас приедет.
Голос ребенка. А ты кто?
Мать. Я старенькая добрая бабушка. Спи, спи. (Закрывает дверь.)
Звонит телефон. Мать берет трубку.
Да. Говорит его мать. Почему вас это удивляет? Простите, но это уж мое дело. Нет, его еще нет, но он, вероятно, скоро вернется. (Пауза.) Да, вы правы, это очень важно.
Зенобия возвращается.
Разумеется, передам. Нет, не забуду. Спокойной ночи. (Обращаясь к Зенобии.) Звонил какой-то гражданин насчет стадиона.
Зенобия. А, знаю. Анджей им помогает. Речь идет о санитарном оборудовании и врачебном контроле.
Обе женщины садятся рядом. Проезжает автомобиль.
Шаги на лестнице. Зенобия берет спички, но не зажигает.
Мать. Боюсь я, Зенобия, страшно боюсь. Знаешь, когда этот милицейский говорил по телефону… Впрочем, нет, нет. А ты?
Зенобия. Я? Я тоже. И хотя Анджей часто выезжает… к этому невозможно привыкнуть. Но если один человек тревожится за жизнь другого, только тогда…
Мать. Зенобия, не говори мне «вы», обращайся ко мне иначе.
Зенобия. Когда Анджей вернется, хорошо?
Мать. Как угодно. Знаешь, теперь, после смерти мужа, мне не хватает его шагов на лестнице. Когда проживешь вместе столько лет… Он тоже первые годы после свадьбы бежал по лестнице от самого парадного… а последнее время все останавливался на площадках между этажами, словно в нем самом что-то притормаживало… (Смол- кает, прислушивается.) Нет, мне показалось. (Пауза.) Еще и теперь, услышав чьи-то шаги, я подхожу к двери и выжидаю, а потом спохватываюсь, что уже некого ждать. Может, и впрямь человек живет лишь до тех пор, пока кого-нибудь ждет?
Зенобия. Верно вы сказали об ожидании. Так оно и есть. Ведь я тоже каждый день дожидаюсь Анджея и особенно волнуюсь, когда знаю, что у него операция. Понимаете, иногда достаточно пустяка… Прежде, вскоре после свадьбы, я об этом не думала столько, сколько теперь. Сейчас-то я знаю куда больше, хоть и без образования.
Мать. У тебя нет образования, говоришь?
Зенобия. Да. Может, не столько по неспособности, но… не получилось. Сама хорошо понимаю, что не такая женщина должна быть рядом с Анджеем. Он приехал сюда… (Замолкает, прислушивается.) Мы познакомились, он был одинок, как и я… я забеременела и не думала, что он женится на мне, а он женился. Ребенок прожил только два месяца, я и сама чуть не умерла, может, поэтому он и остался со мной… Никто не неволил. Я всегда знала, что родители были против меня.
Шаги на лестнице. Зенобия подбегает к двери.
Мать. Сядь, пожалуйста. Когда ты нервничаешь…
Зенобия. Может, надо что-то сделать, позвонить, поехать. Я больше не могу ждать сложа руки, не могу выдержать этого ожидания, шума этих машин, шагов на лестнице!..
