Теннеси Уильямс - Крик или Спектакль для двоих

Феличе. Тогда должны были по почте прислать уведомление.

Клэр. Ну еще на это рассчитывать!

Феличе. Рассчитывать можно только на то, что поддается расчету.

Клэр. И все же надо верить…

Феличе. Верить, будто все…

Клэр. Будет так, как было?

Феличе. Да, будет так, как было. Ведь столько лет все шло нормально и можно было надеяться…

Клэр. Что все будет зависеть от нас…

Феличе. Что все всегда будет зависеть от нас. И вдруг такой…

Клэр. Удар, когда…

Феличе. Вырубили свет. Хорошо еще, что почти полнолуние — при открытых шторах даже в нижних комнатах было светло.

Клэр. Но мы все время натыкались на мебель — в верхних.

Феличе. А теперь сможем ориентироваться даже с закрытыми глазами.

Клэр. Конечно, сможем. Будем ходить, не натыкаясь на стены.

Феличе. Дом-то крохотный, и мы всегда тут живем.

Клэр берет до диез — Феличе пристально на нее смотрит. Она еще несколько раз нажимает эту клавишу.

Феличе (яростно шепчет). А я не делаю купюру!

Клэр. Вернемся к прошлой ночи. Ты сказал, я ходила по дому, так?

Феличе. Клэр, ты действительно не спала.

Клэр. И ты тоже не спал.

Феличе. В маленьком помещении, если кто-то один не спит, то другой тоже.

Клэр (громко). Но почему я должна спать в этой камере смертников?

Феличе (повелительным тоном). Мы же договорились, что их комната теперь просто комната, и все ушло в прошлое.

Клэр. Кроме голоса отца — он все еще звучит в этих стенах, а его глаза — я вижу, как они смотрят на меня с потолка. В ту ночь, когда это случилось, я тебя толкнула — рвалась в комнату, где мама сама мне открыла дверь..

Феличе (перебивая). Прекрати! Опять все сначала!

Клэр. По-моему, она меня и не узнала: ни здра-сте — ничего, а на лице — удивление, очень легкое удивление. Но вот она открыла рот — и оттуда без единого звука хлынул фонтан крови. А отец сказал: «Еще не все, Клэр». Сказал это так тихо и спокойно. А потом она пошла к двери ванной и упала, а он — к окну, выглянул из него и выстрелил еще раз…

Феличе бьет по клавишам кулаком.

И ты еще говоришь, что теперь это не их комната?

Феличе. Я сказал: «Хватит об этом! Отдохни!»

Клэр. В этой-то комнате? Ночью!?

Феличе (пытаясь овладеть собой). Да ты не по ней же ходила прошлой ночью, ты бродила по дому то вверх то вниз, словно что-то искала.

Клэр. Изучала обстановку? Пожалуй…

Феличе. Прочесывала дом, словно подозревала, что где-то бомба замедленного действия.

Клэр. Я даже слышала, как она тикала.

Феличе. Да? И ты нашла ее?

Клэр. Ее — нет, но нашла одну вещь, память о детстве, мой знак.

Феличе (включая магнитофон). Какой знак?

Клэр (вытягивая руку). Кольцо с опалом, это мой камень.

Феличе. Ты так долго его не носила, что я думал, оно потеряно.

Клэр. Мама говорила, опалы приносят несчастье.

Феличе. Фригидных женщин часто преследуют страхи, суеверия и…

Клэр. У опала зловещая репутация. И к тому же это подарок отца.

Феличе. Этого было достаточно, чтобы настроить маму против камня.

Клэр. Люди, которые не могут заснуть, любят рыться во всякой ерунде. Вот я и обшарила карманы — хотя знала, что они пустые, — и в кармане старого вельветового пальто нашла это кольцо. Я вообще забыла о его существовании, и наплевать, счастливый это камень или нет.

Феличе. Не может быть несчастливым то, что выглядит таким красивым…

Он двигает кольцо то туда, то обратно — словно занимается любовью. Она нажимает клавишу.

Клэр (хладнокровие к ней возвращается). Что ж ты не сказал мне, что сегодня выходил?

Феличе. Но ты же видела, как я возвращался.

Клэр. Да, но я не видела, как ты выходил.

Феличе. Если человек возвращается, значит, он выходил.

Клэр (скептически). И как далеко ты зашел? За подсолнухи или…

Феличе. Я подошел к калитке и знаешь, что заметил?

Клэр. Тебя что-то испугало, и ты вернулся?

Феличе. Нет, то, что я увидел, меня не испугало, хотя и поразило. Это был…

Клэр. Что?

Феличе. Клэр…

Клэр. Что?

Феличе (театральным шепотом). Ты же знаешь «Спектакль для двоих».

Клэр (громким театральным шопотом). Телеграмма — там.

Феличе. Но Клэр, в пьесе же нет никакой телеграммы.

Клэр. Все равно возьми ее — она на диване, я ее вижу. Когда что-то видишь, значит, это существует. Если у тебя, конечно, нет галлюцинаций, и ты знаешь, что это так.

Он берет телеграмму, комкает и делает вид, что выбрасывает ее из окна.

Феличе. Вот так — ее никогда и не существовало! Это была просто минутная паника.

Клэр. Как ты легко с ней расправился!

Феличе. И чтобы больше никогда ей не поддаваться — вот так! (Щелкает пальцами.) А теперь я тебе скажу, что видел во дворе, когда выходил.

Клэр. Сделай милость, скажи, пожалуйста!

Феличе. Я увидел подсолнух высотой с дом.

Клэр. Феличе, ты же знаешь, что так не бывает!

Феличе. Пойди посмотри сама.

Она пробует засмеяться.

Или выгляни, он прямо перед домом, с этой стороны.

Клэр. Прямо перед домом?

Он кивает, но не может сдержать улыбку и отворачивается.

Теперь понятно — дурачишь меня.

Феличе. Что понятно? Пошла бы посмотрела. Это какой-то уникум, так быстро вымахал, весь золотой и сияет… (Садится на диван — кажется, что думает вслух.) Похоже, кричит про нас что-то сенсационное. (Бросает на нее быстрый лукавый взгляд.) Повалят туристы, ботаники — ты же их знаешь — явятся заснять такое чудо для «Нэшнл джиогрэфик». Настоящее чудо природы — двухголовый подсолнух выше двухэтажного дома — дома, в котором все еще живут затворниками брат с сестрой.

Клэр. Это, должно быть, чудовище природы, а не чудо. Если такой подсолнух, конечно, вообще существует, а я уверена, что нет.

Она берет ноту, но он сбрасывает ее руку с клавиатуры и хлопает крышкой. Затем с насмешливой улыбкой на нее садится.

Феличе. Знаешь, интересно, довольна ли сама природа — этот всемогущий производитель всего живого, — довольна ли она тем, что все мы так похожи друг на друга? Или ей хочется побольше чего-то необычного — всяких уникумов, чудовищ, уродов, глухонемых? Как ты считаешь, Клэр?

Клэр. Никак. Такие заявления комментировать не желаю!

Феличе. А по-моему, природа терпима — а порой даже благоволит — к этим уникумам, если они полезны, конструктивны. Но если же нет — тогда берегись!

Клэр. Сам берегись.

Она поднимает свое пальто, а он встает с крышки пианино.

Феличе. Ты почему не открываешь? Разве не слышишь — стучат!

Клэр. Кто стучит?

Феличе. Сквозь дверь видеть я не могу.

Клэр. Не слышу никакого стука.

Он барабанит по крышке костяшками пальцев.

О да, теперь слышу, но…

Феличе. Посмотри, кто там.

Клэр. Понятия не имею.

Феличе. А его и не надо иметь. Надо пойти и…

Клэр. Вот ты и пойди. (Слышится шепот.) Ты ведь ближе и…

Он стучит сильнее.

Стучат так настойчиво…

Феличе. Наверное, что-то важное, пойди и узнай.

Клэр. Но я не могу выходить к людям в таком виде.

Феличе. Одета ты изысканно, и вид у тебя просто прекрасный.

Клэр (еще дальше отходя от двери). И у тебя тоже, кроме волос, конечно.

Феличе. Я без галстука и в этой старой отцовской рубашке. Она же вся пропотела.

Клэр. Что ж, это простительно в такой-то жаркий день. Впусти их. Если это ко мне, — я спущусь.

Феличе. Так, вот мы и «приехали»: значит, ты просто боишься открыть дверь!