Джон Осборн - Пьесы: Оглянись во гневе. Комедиант. Лютер
(Декламирует.)
Но если за морямиЗашевелится враг,Мы знаем, что английскийНаш порох не иссяк.
Оркестр играет «Земля надежды и славы».
Хоть кто-то нас хоронит —Силен британский меч.
Свет прожектора выхватывает за тюлевым занавесом обнаженную фигуру в шлеме Британии, с бульдогом и трезубцем в руках.
И честь своей отчизныСумеем мы сберечь.Как славно, мы нормальны, нормальны, нормальны.Как славно, мы нормальны,Мы цвет родной страны.Пусть в годы испытанияУзнает нас Британия.Нормальные, нормальныеСолдаты ей нужны!
(Уходит.)
Восьмой номер
Арчи, Фрэнк, Феба, Джин, Билли.
Арчи. Она у тебя последние подштанники украдет и продаст на тряпки.
Фрэнк. Кто?
Арчи. Миссис Робертс из седьмого дома на Клейпит-лейн всегда так выражалась.
Фрэнк. Да о ком ты говоришь, махровый реакционер?
Арчи. О той блондинке из «Кембриджа», что действует на нервы твоему деду. И не называй меня махровым реакционером. Феба. Миссис Робертс. Я помню, она к нам хорошо относилась. Арчи. Может, я и махровый, но никак не реакционер.
Фрэнк. А вот послушай, для таких любителей сигары, как дедушка. (Танцует.) Ах, моя сигара, сигара, сигара. Концом своей сигары я всех расшевелил! Ах, моя сигара, сигара, сигара…
Арчи. В моей школе учился один тип, который как-то пробился в лейбористское правительство. О нем всегда говорили, что он левый центрист. Потом он попал в палату лордов, получил пожизненный титул. И верно, зачем левому центристу наследственный?
Фрэнк. Слушай, что ты несешь?
Билли. Мне приходилось жить на Клейпит-лейн, квартира десять шиллингов в неделю, на всем готовом.
Феба. Фрэнк, я думала, ты споешь.
Арчи. Когда ты отучишься от штампов, ты сможешь почерпнуть кое-что и у меня.
Фрэнк. У тебя уже и так много учеников.
Арчи. Не забывай, я твой отец.
Фрэнк. Когда же это ты вспомнил?
Феба. Фрэнк, спой, будь хорошим мальчиком!
Арчи. Ты все на Джин равняешься.
Фрэнк. Она уж совсем от нас отвыкла. Да, Джин? Как ты? (Обнимает ее.)
Джин. Прекрасно.
Фрэнк. Правда? А ведь ты забыла, как мы тут живем, сознайся.
Феба. Конечно, не забыла. У нее память не девичья, правда, милая?
Джин. Пожалуй, да.
Фрэнк (Фебе). Тебе лучше?
Феба. Да, спасибо, дорогой. Подойди ко мне, поцелуй маму.
Фрэнк целует.
Он хороший мальчик, правда? Не раздражается, когда я срываюсь. Все мы иногда срываемся, не я одна.
Арчи. Кроме Джин.
Джин. Пожалуйста, не делай из меня пришельца с другой планеты.
Феба. Арчи просто шутит, правда, Арчи? Я вчера забыла принять успокоительные пилюли. А вы знаете, что моя мать ни разу в жизни не позвала доктора? Кроме родов, конечно. А употребляла она только успокоительные пилюли, перекись и капли Датского короля.
Джин. Перекись?
Фрэнк. Она ее пила вместо горького пива.
Феба. Она дожила до девяносто трех лет и не стоила государству ни пенни. (К Билли.) Как самочувствие?
Билли. Спасибо, Феба, хорошо.
Феба (к Арчи). Подлей ему, Арчи, у него почти пусто.
Билли. Как же ее звали?
Феба. Кого?
Билли. Хозяйку нашу на Клейпит-лейн. Опа каждое утро подавала на завтрак ветчину, запеченную с сыром. Это тогда было в новинку.
Феба. А мне не нравится. Кстати, вы видели — простите, я перебила, но чтобы не забыть, — вы видели в газете фотографию дочери герцогини Портской?
Фрэнк. А надо было?
Феба. Я не специально смотрела. Я искала про Мика, и она мне попалась, такая красавица. Ты видел, Арчи?
Арчи. Еще бы. Ведь ее сосед — капитан Пинком-заряжаемый Гор.
Феба. Правда опа неотразима?
Арчи. На мой взгляд, она смахивает на папину барменшу из «Кембриджа».
Фрэнк. Малость приодетую.
Феба. Фрэнк!
Арчи (быстро). Феба очень уважает герцогиню Портскую, правда, Феба? Она в пей находит естественность.
Феба. Может, это глупо, но я всегда ею интересовалась. Еще когда она была совсем юная. Мне кажется, в ней есть какой-то шарм. (Пауза. К Арчи.) Что с ним? (Кивает в сторону Билли.)
Арчи. По-моему, ничего. Что с тобой?
Билли. Утром обязательно ветчина с сыром.
Арчи. Вспоминает хозяйку на Клейпит-лейн. Ты знаешь, эта — барменша из «Кембриджа» напоминает мне одного типа. (К Джин.) Тебе будет интересно, это из той же оперы, что премьер-министры и собаки, — он был ирландец, делал номер на батуте, и называли его Леди Рози Тут-и-Там. Вообще-то парень он был неплохой. Потом бросил выступать и подался на службу или еще куда. Так вот, этот Рози знал столько ругательств, сколько их не услышишь за весь субботний вечер. Десять минут мог ругаться не закрывая рта и ни разу не повторившись. Одним словом, артист. Так вот, самым грязным словом в английском языке, да и в любом другом, было для. него слово «тори». Он его применял буквально ко всему, что хотел обложить покрепче.
Билли. Пари держу, он был ирландец.
Арчи. Именно это я и сказал. Слушать надо.
Феба. А я думала, Фрэнк споет.
Арчи. Если ему подавали тарелку плохой картошки, он говорил: «Что за тори приготовил эту гнусную — непечатное — непечатное — вонючую картошку?».
Фрэнк. Это ты уже рассказывал.
Арчи. Еще немного, и я тебя вздую.
Фрэнк. Это я тебя вздую. Хоть бы интересная была история. Арчи. Ты сначала научись хорошо рассказывать истории, а потом говори.
Фрэнк. Для твоих историй надо самому быть с бородой. Арчи. Давай-ка спой что-нибудь.
Фрэнк. Ладно. Я для Джин спою, она меня еще не слышала. Спою дедушкину. Настоящую, британскую…
Билли. Что? Какую?
Фрэнк. И очень религиозную.
Билли. Что за песню он споет?
Фрэнк. Пусть каждый в ней найдет что-нибудь для себя. (Поет и танцует.)
Кончив славить королеву,«Правь, Британия» допев,Кончив буров крыть последними словами,Не скупитесь на монету за унылый мой напев —Ибо долг меня зовет расстаться с вами. —Джентльмен, одетый в хаки, бодро мне подал пример.Слаб душой он или нищ — не в этом дело.Для него на все готов я — он британский офицер,Что на родине он бросил — бросил смело,Прачки сын иль лорда наследник славы звонкой…Есть приказ — к нам будет сорок тысяч сабель и штыков.Каждый тянет лямку для страны…А кому гулять с девчонкой?Так платите же, платите,Шапку по кругу пустите,Киньте, киньте мне туда медяков[20].
Билли. Шапку по кругу пустите, киньте, киньте мне туда медяков.
Арчи. Неплохо для непрофессионала.
Билли. В последний раз я ее пел в пивном зале где-то в Йоркшире. Там к пинте пива давали полную тарелку йоркширского пудинга, ешь не хочу. И все за два пенса.
Арчи. Да брось ты, папа. Не было такого, с памятью у тебя никуда.
Билли. Я тебе говорю — тарелку йоркширского пудинга…
Арчи. Что годы-то делают…
Билли. Ешь не хочу.
Арчи. Ум за разум заходит. Я бы на твоем месте тихо сидел. Билли. А я и сижу.
Арчи. Стареешь, сдаешь.
Феба. Арчи, не дразни его.
Билли. Это я-то сдаю? Еще покрепче тебя буду. (Замечает, что все улыбаются.) Здоровьем бог не обидел. Думаете, я ничего не вижу. А ну-ка, налей мне!
Фрэнк.
Если нет тебя со мною, я такой несчастный.Если нет тебя со мною, жизнь моя напрасна…
Арчи. Может, помолчишь минутку? Дай вспомнить. Ага! Так-так. Ах, любимая моя наверху в клозете, любимая моя смотрит на меня.
Феба. Не надо, Арчи, Зачем ты так поешь? (К Джин и Фрэнку.) Он всегда пел эту песню. Она ему больше всех нравилась.
Джин. Спой сама.
