Нил Саймон - Один день из жизни жены Эйвери Мэнна
Уинни: Она, по всей вероятности, должна была вопить от одиночества, живя в этом темном мире. Люди бы услышали ее вопли и, вероятно, пошли бы с ней на контакт.
Эйвери: Бросили бы кость или еще чего-нибудь.
Дэйн: Да, люди, некоторые из людей, могли ее слышать, но они не знали, как помочь ей, ибо не знали причину ее плача. Более того, они не могли определить, откуда исходит этот плачь, так как не видели ее. Они, просто слышали этот плачь, шедший из темноты. Никто не мог посоветовать, что делать.
Кейт: И так, что же случилось?
Дэйн: Ничего, ничего, вообще, не случилось.
Уинни: Ты имеешь в виду…
Дэйн: Я ничего не имею в виду. Потому что ничего не могло случиться или не случиться.
Уинни: Очень печальная история. Я рада, что Эйвери не рассказывал ее мне. Мне бы не хотелось слушать такие рассказы.
Эйвери: Это, конечно, не шедевр, да и рассказала она его не слишком точно. У черной собаки была своя жизнь, но не настолько мрачная, как она ее обрисовала.
Мэрилин: Послушай, Кейт, неужели Эйвери открывал тебе все черные стороны своей жизни?
Кейт: Ничего похожего на то, как в этом рассказе. Я имею в виду, что его расположение духа в чем-то было, похоже, но этот рассказ что-то сверхординарное.
Мэрилин: Дэйн, а ты уверена в этом? Что-то не похоже ни на один из рассказов, написанных Эйвери.
Дэйн: Я немного приукрасила.
Уинни: Ты, сука. Ты не могла этого сделать.
Эйвери: Наоборот! Именно это она и сделала.
Дэйн: Я сделала это. Я приукрасила, так просто, ради интереса. Думая, что это будет к месту.
Мэрилин: Немного мрачновато, но достаточно хорошо, если предположить, что у тебя есть желание молоть такую бессмыслицу.
Уинни: Ты меняла текст прямо во время рассказа. Ну, и сука же ты! Как ты могла!
Дэйн: Это было достаточно легко, и сейчас, когда я думаю об этом, я понимаю, что это именно то, что Эйвери дал мне. Умение распознать и передать хороший рассказ. Конечно, это моя профессия, но Эйвери был таким хорошим рассказчиком, что я просто не могла не стать лучше, как редактор и агент, общаясь с ним.
Уинни: Не могу поверить, что ты могла с нами так поступить. Сделала из него какое-то бедное существо, затерявшееся в темноте экзистенциального небытия, молящего о помощи и не услышанного, кем бы то ни было.
Мэрилин: Несомненно, это не тот случай. Мы именно те, кто хочет оказать помощь любыми средствами.
Кейт: Что больше говорит о нас, чем о нем.
Мэрилин: Расскажи ещё что-нибудь. Что ещё Эйвери дал тебе?
Уинни: Теперь только одну правду!
Дэйн: Глядя в прошлое, я думаю, несмотря на все истории, рассказанные им мне, Эйвери дал мне ключ к той части его самого, которую искала Мэрилин, к той части, в которой он отказывал ей все предыдущие годы.
Уинни: Почему же он делился с тобой, а не с Мэрилин?
Кейт: Потому что Дэйн не делила с ним постель. Он мог делиться с ней этой частью, воздерживаясь от секса и, следовательно, не быть поглощенным ее чувствами к нему. Как хороший слушатель, она не мешала его автономии.
Дэйн: Что правда, то правда! Я не делила с ним пастель, его комнату или заднее сидение его паршивого Вольво. Единственное, чем он делился со мной, так это его рассказы.
Уинни: Я думаю, мы коснулись очень важной темы, которая представляется еще более важной, если брать во внимание тот факт, что это именно та тема, которую Эйвери вообще игнорировал.
Мэрилин: Давайте прекратим стараться быть умными, а начнем быть любезными.
Уинни: Извини, Дэйн. Это слишком грубо с моей стороны. Ты заслуживаешь лучшего.
Дэйн: Мы все этого заслуживаем. (Поднимает стакан.) Будьте здоровы!
Уинни: Да! Будьте здоровы! (Пауза.) Мэрилин?
Мэрилин: Почему бы и нет! Будьте здоровы!
Уинни: Я ошеломлена твоим энтузиазмом.
Мэрилин: Это всё, что мне осталось в моём положении.
Дэйн: Я думаю, возможно, наше радушие истощается. Как-никак, алкоголь испаряется.
Мэрилин: Кажется, еще одна бутылка где-то затерялась. Или нам лучше перейти к виски?
Эйнджел: Никогда не мешаю, никогда не волнуюсь.
Кейт: Мне кажется, что мы уже перешли этот рубеж. Видимо, пришло время разойтись по домам.
Мэрилин: Нет-нет! Еще не время. Вы не можете уйти до тех пор, пока я не узнаю то, что хотела узнать.
Уинни: Если ты не можешь вспомнить, что ты хочешь узнать, то это именно тот момент, когда нужно разойтись.
Дэйн: Собирайся, Уинни. Я вызову такси.
Уинни: Я не уверена, что смогу быть даже пассажиром в настоящее время. Я не настолько трезва, как кажется.
Дэйн: Ничего! Ты выглядишь прекрасно! Скажи Мэрилин «до свидания». И как его звали?
Эйвери: Эйвери, Эйвери! Этот труп зовут Эйвери! (Уинни подходит к Мэрилин и крепко ее обнимает. Затем она подходит к гробу и смотрит на Эйвери.)
Уинни: Не уверена, что ты получил что-то еще от меня, Эйвери, кроме той небольшой компенсации, в материальном исчислении, за свой талант. Но что я точно знаю, так это то, что я бы послала тебя к дьяволу, если бы ты опять попросил меня сделать то же самое. Не потому, как ты ко мне относился, а потому, как ты использовал нас обеих, возможно, непреднамеренно, конечно же, без злого умысла, обеспечивая свои потребности, тогда как мы заботились о тебе, забывая порой о своём существовании. Я понимаю, что это звучит иронично с моей стороны, ведь мною не было сделано ни шага в сторону исправления того, что я сейчас критикую. Но я полагаю, что во всем происшедшем есть большой урок для меня: до тех пор, пока твои собственные нужды, в той или иной мере, не будут удовлетворены, ты обязан посылать всех к чертовой матери.
Дэйн: Хватит заниматься философией. Пошли!
Мэрилин: Дэйн!
Дэйн: Да, Мэрилин!
Мэрилин: Спасибо за участие в этом…
Дэйн: Я тоже не знаю, как всё это назвать. Но, все равно, не за что. Вот для этого и нужны друзья. Кто это сказал?
Мэрилин: Это не имеет никакого значения. И ты знаешь, что двери в этом доме для тебя всегда открыты. (Дэйн подходит к Мэрилин. Они обнимаются. Дэйн и Уинни уходят.)
Кейт: Полагаю, что на этом можно поставить точку.
Мэрилин: Нет, не совсем. Мы еще не довели дело до конца.
Мэрилин: (указывая на Эйнджел.) Не так ли, Эйнджел?
Эйнджел: Мне кажется, что и мне пришла пора уйти. Если я поспешу, то смогу вместе с ними уехать на такси. (Пауза.) Спасибо за прекрасный вечер.
Мэрилин: Нет! Я довезу тебя до дома; Грегори довезет тебя до дома. Я не могу тебя отпустить, пока не выслушаю тебя. Так, Кейт, напиши на доске. Эйнджел дала. Эйнджел взяла. Но мы пока не знаем что. Скажи мне, Эйнджел, что было приятнее, давать или получать?
Эйнджел: Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Мэрилин: Нет, ты знаешь. Я говорю об Эйвери. О моём Эйвери, а не о твоём! И я думаю, ты знаешь, что меня интересует.
Эйнджел: Я не намерена терпеть это.
Мэрилин: Я знаю. Но разве ты мне ничего не должна?
Эйнджел: Я тебе ничего не должна.
Мэрилин: Нет, должна. Ты что, не помнишь? Я позволила тебе сорваться с крючка ранее. К тому же, ты единственная, кто не принимал участие в нашем разговоре. Ты же не рассказала, что знаешь.
Эйнджел: Ты ведь не спрашивала.
Кейт: Вот она и спрашивает.
Мэрилин: Кейт, я права или нет?
Кейт: Мэрилин, я не могу за тебя отвечать.
Мэрилин: Я не имею в виду философский аспект этой проблемы. Я просто имела в виду один вопрос: делилась ли Эйнджел своими знаниями этой проблемы с другими людьми или нет.
Кейт: Ты права, она не делилась. (Пауза.) И я думаю, что мне пора уходить.
Мэрилин: И пропустишь веселье?
Кейт: И так было слишком много веселья для одного вечера. И, насколько я понимаю, всё, что было не досказано, должно остаться между вами. Я права или нет?
Мэрилин: Я думаю, что ты права.
Кейт: Я спрашивала Эйнджел.
Эйнджел: Я не думаю, что осталось что-нибудь интересное. Так что, до свидания.
Кейт: (Эйнджел.) Не скрывай хоть от нее. Она просто хочет узнать,… черт знает, что она хочет. Но всё же, попытайся ей рассказать. И, Мэрилин, если ты хочешь что-нибудь узнать, о чем знает Эйнджел, попытайся сформулировать вопрос таким образом, чтобы она смогла на него ответить.
