Laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

— Министерство, — напомнила она, глядя на него так, словно впервые увидела.

Он изложил сквозь зубы свое видение ситуации — куда это министерство может катиться, а также чем там заняться, в какой позе и с кем — но волшебную палочку все же убрал и нагнулся, чтобы собрать с пола письменные принадлежности. Лили склонилась к ковру вслед за ним — передумала и сказала, что плевать на разгром, приберется позже.

— Нам надо поговорить, Северус! — добавила она. — Хватит возиться с этим барахлом!

— Многозадачность — полезный жизненный навык, — сказал он, глядя куда угодно, только не на нее.

— Если ты немедленно все не бросишь, я сейчас просто взорвусь. Бурно и громко.

Он поставил настольную лампу обратно на пол. Проклятье — теперь Лили наверняка заметит, что у него дрожат руки.

Вот только она и сама тряслась. И он понятия не имел, что с этим делать. Чувство беспомощности было ему не чуждо — и львиная доля этих ощущений так или иначе возникала из-за нее. Что было совершенно омерзительно. Омерзительно, что после всех этих лет, даже после смерти, он все еще стоял тут и чувствовал себя распоследним чмом...

— Он победил? — шепнула Лили.

Хорошо, что она не владела легилименцией и не могла прочитать в его голове не подавленную вовремя мысль: "Во второй раз? Не знаю, я так и не дожил до развязки".

— Нет, — ответил Северус — но ей от этого легче не стало, и он прекрасно знал, что она хотела спросить на самом деле. — Он был побежден в ту ночь, когда пришел к тебе в дом.

Лили моргнула.

— Ты умерла... чтобы спасти сына, — она кивнула, и ее лицо застыло от боли — так лед сковывает поверхность пруда. — Это сильнейшие защитные чары. И когда Темный Лорд...

— Не называй его так, — перебила она.

— Когда он повторил Убивающее проклятие, — Лили колотила крупная дрожь, — оно отразилось от твоего сына и попало в... Сами-знаете-кого, — закончил Северус. Как же ему остохуело это ублюдочное прозвище — "пасть от руки Темного Лорда" хотя бы звучало пристойно, в то время как "Сами-знаете-кто" смахивало на позорного любовника, которого даже по имени вспоминать противно.

— Отразилось? — прошептала она, все еще содрогаясь, и вскинула на него глаза, с замиранием сердца ожидая ответа...

— Твой сын остался невредим. Он получил шрам на лбу, — и кусочек души Темного Лорда в придачу, — но в остальном не пострадал.

Глаза Лили казались бездонными, а по щекам катились слезы.

— Гарри... он не умер?

— Нет, — он хотел отвести взгляд, но не смог. — Потому что это за него сделала ты.

Лили трепетала всем телом, глядя на Северуса огромными влажными глазами — а потом накинулась на него, обняла за шею, попутно нечаянно боднув, и разразилась рыданиями.

И что теперь, спрашивается, делать? Северус не имел ни малейшего представления. С одной стороны, Лили находилась в пределах досягаемости, а с другой — она горевала из-за сына. Реакция, конечно, с ее стороны вполне объяснимая, и он даже не слишком возражал против залитой слезами рубашки, но вся конструкция как таковая не вполне совпадала с его заветными мечтами.

К тому же он рефлекторно отшатнулся, когда на него неожиданно набросились, и в итоге оказался зафиксирован в довольно-таки неудобной позе — полусидя, полулежа; что делать с руками, было тоже непонятно, потому что ими не получалось даже шевельнуть — настолько крепко обхватила его Лили. В целом Северус ощущал себя примерно так, как если бы запутался в свитере при попытке его снять.

Но будь даже руки и свободны — он все равно не смог бы к ней прикоснуться; даже по имени ее не мог позвать, чтобы привлечь к себе внимание. Потому что вот уже семнадцать лет как потерял последнюю надежду на то, что эта возможность когда-нибудь представится — после того, что случилось в тот Хэллоуин...

Всхлипнув, Лили немного отклонилась назад и заглянула Северусу в глаза, так и не отпустив его плечи. От слез ее лицо пошло пятнами, а нос покраснел и распух.

— С ним ведь все хорошо? — прошептала она охрипшим голосом. — Он — он счастлив?..

Откровенно говоря, Северус не мог утверждать про мальчика ничего подобного, однако просвещать его мать на сию тему отнюдь не намеревался.

— Его многие любят, — сказал он лаконично — что, в общем-то, было даже правдой.

От ответной улыбки у него чуть сердце не разорвалось.

— Слава Богу, — пробормотала Лили. — Мой малыш — слава Богу... — после чего уткнулась в плечо Северуса и, к его отчаянию, продолжила плакать — правда, уже не так громко.

Он осторожно поднес ладонь к ее волосам — рука слегка задрожала; легонько к ним прикоснулся — в ответ она только вцепилась в него покрепче; так что он — очень бережно, очень аккуратно — провел пальцами вдоль длинных прядей.

Дверь комнаты распахнулась настежь.

— Лили, да что с тобой происхо... — едва успев шагнуть за порог, миссис Эванс остолбенела, словно остановленная Импедиментой.

От одного взгляда на ее лицо Северус почти — но только почти! — решился аппарировать оттуда нафиг, прихватив с собой и Лили.

Уткнувшаяся в его плечо голова резко поднялась — с этого ракурса Северус не мог увидеть ничего, кроме макушки, но слова "вот пиздец" он услышал вполне отчетливо.

— Юная барышня! — голос миссис Эванс напоминал щелчок хлыста. Северус даже впечатлился — должно быть, они с Минервой посещали один и тот же семинар на тему "Как усмирять подрастающее поколение вербальными проявлениями недовольства".

— Я не имею ни малейшего представления о том, что тут происходит, однако одно могу сказать тебе точно: ты больше не будешь употреблять это слово в моем присутствии! Тебе все ясно?

— Да, мама, — Северус по-прежнему ожидал, что Лили вот-вот отшатнется прочь, но нет: она продолжала держаться за него как приклеенная. — Извини. Это больше не повторится.

— Благодарю покорно.

Следующий взгляд, достойный самой Минервы, достался Северусу. Внезапно он остро ощутил, что на свете существовало много способов заставить мать Лили вызвать полицию, и быть застуканным в обнимку с ее дочерью на полу в спальне к их числу, безусловно, относилось.

— Молодые люди, жду ваших объяснений внизу через минуту. И не заставляйте меня за вами возвращаться.

Покинув комнату, дверь за собой миссис Эванс не закрыла.

— Угу, "пиздец" говорить не буду... в твоем присутствии, — пробормотала Лили так тихо, что он едва расслышал.

— И тем не менее, ты подождала, пока она скроется из виду, прежде чем поднять этот мелкий бунт на корабле. Где твоя гриффиндорская храбрость?

— Поджала хвост и шмыгнула в кусты, потому что это же мама, — Лили встала на ноги и потянула Северуса за собой.

— Ну что, пошли? — она приняла у него коробку с бумажными платками и улыбнулась сквозь подсыхающие слезы — и в результате он без колебаний готов был следовать за ней до самого инферно.

* * *

Гарри был жив. Жив. Он выжил.

Непонятно почему, это все меняло. Хотя ничего еще не произошло — но в некотором роде произошло, потому что Северус сказал, что он из девяносто восьмого, и с Гарри все в порядке, он счастлив и любим. Боже милосердный, до этого еще больше двадцати лет... сколько же в таком случае Северусу — тридцать восемь?..

Она украдкой оглянулась, как если бы ожидала, что за пять секунд он состарится на двадцать два года — но, отставая на шаг, за ней следовал все тот же шестнадцатилетний Сев, угрюмый и немытый.

Тридцать восемь лет. Это многое объясняло — голос, стальной блеск в глазах, полубезумные вспышки, странные реакции... Она рассчитывала встретить подростка — ну да, а кого ж еще? — и все ее ожидания были основаны на том, как Северус вел себя в шестнадцать, когда они еще были лучшими друзьями — два глупых ребенка, которые мнили себя умными и взрослыми, тогда как на деле — хрена лысого они что понимали...

На последней ступеньке Лили помедлила, нерешительно обозревая видимую часть столовой. Мама, должно быть, поджидала где-то там, готовясь устроить ей грандиозную головомойку, а потом и запретить общаться с Севом — это уж как пить дать, так же наверняка, как то, что Сириус и Джеймс прямо сейчас затевали что-то безрассудное. И хотя Лили чувствовала себя взрослой и противостояла самому Темному Лорду, предстоящую сцену она отнюдь не предвкушала.

Видимо, неприятности все равно остаются неприятностями, даже если бывало и хуже.

Северус склонился к ней — ухо щекотно задела мягкая прядь волос. Лили вздрогнула.

— Если ты не поторопишься, за нами придет твоя мать.

— Ну вот — а я-то надеялась, что ты скажешь что-нибудь оптимистичное, — пробурчала она, воспользовавшись случаем, чтобы еще раз утереть слезы.

— Аппарировать еще не поздно.

— Не могу сказать, что мне от этого сильно легче, — пробормотала Лили, скривив рот, но мысленно чуть-чуть улыбнулась: только Сев умел быть настолько невыносимым.

— Тогда настоятельно рекомендую тебе подготовить список разряжающих обстановку замечаний, чтобы в критических ситуациях я мог выбрать из них что-нибудь подходящее.