Анна Яблонская - Язычники

ОЛЕГ. Да, нет, позже, я не могу. Вот. Здесь всё. И там еще на складе в подсобке… на полке — папка синяя, там документы все за последний месяц… Деньги тоже под расчет за выгрузку. Там сотня на дополнительные была — так не понадобилась, мы вдвоем с водителем выгрузили… А я увольняюсь….

СВЯЩЕННИК. Сын мой!

ОЛЕГ. Какой я вам сын? Я у вас на складе экспедитор, товар принимаю… коробки… коробки и коробки…

СВЯЩЕННИК. Так, Олег, я не понял…

ОЛЕГ. Вам же порядочный был нужен, ответственный? А я пиздец какой порядочный и ответственный! Мне же за эти два месяца даже в голову не пришло спросить, что это за товар такой отец Владимир на склад возит…

СВЯЩЕННИК. Ты что… распечатал?!

ОЛЕГ. Я?! Да, Бог с вами! даже не думал… До вчерашнего дня… Такая работа хорошая, зарплата и не напрягаюсь особо и жена довольна — наконец-то, деньги стал в дом приносить… Воцерковился! Вы же мне всю жизнь перевернули, я же охереть какой стал счастливый, счастье — хоть лопатой греби! Я ж наверное так бы до смерти этот ваш товар принимал… а меня вчера дочь спросила: что в этих коробках, папа? а потом взяла и с балкона выпрыгнула… И я, действительно, стал думать, что ж там такое в этих коробках?!.. И так, знаете, интересно, мне стало! Любопытно прямо! Решил посмотреть… что там у отца Владимира в коробках… свечи, ладан, духовная литература?

СВЯЩЕННИК. Демоны одолели…

ОЛЕГ. Открыл коробочку… одну… а там… сигареты… блоки сигарет… сто штук… в одной коробке… без акциза… странно, думаю, зачем отцу Владимиру сигареты — да еще в таком количестве… триста коробок… открыл другую коробку… из другой партии… — а там бухло… контрабанда… но вы не переживайте… я ничего не трогал… мне религия не позволяет… великий пост… я не пью…

СВЯЩЕННИК. (тихо) Ты знаешь, что теперь будет?

ОЛЕГ. Что? Геенна огненная да скрежет зубовный? это?

СВЯЩЕННИК (кладет руку на плечо Олега) ты сейчас не можешь адекватно реагировать. я все тебе объясню. ты сейчас успокойся и занимайся дочкой. а что касается этих коробок — я просто помогал людям… которым негде хранить… эти коробки… понимаешь?

ОЛЕГ. Да что ж тут не понять! тем более, это ж не наркотики или оружие там! это ж всего лишь, отец Владимир, курево и бухло, высоколиквидный безакцизный товар!

СВЯЩЕННИК. (раздраженно) Что ж ты так кричишь, сын мой?

ОЛЕГ. Это у меня просто голос такой, отец Владимир! А! Ключи от склада забыл! (вынимает из кармана ключи) Вот. Спасибо за всё и до свиданья!

СВЯЩЕННИК. (берет ключи, сухо) Храни тебя господь, сын мой.

ОЛЕГ. Идите вы нахуй, отец Владимир!

Больничная палата. На кровати лежит Кристина без сознания. Ее тело опутано прозрачными пластиковыми трубками. Рядом на каталке подвешены капельные системы. На стуле сидит Олег и смотрит на свою дочь. Неожиданно входит Боцман. У него в руках две большие клетчатые сумки.

БОЦМАН. (тихо) Как она?

Олег молчит.

БОЦМАН. Я с тобой поговорить хотел… пока… твои в храм пошли…

ОЛЕГ. (встает, говорит тихо) Лечить меня будешь?! Только посмей мне тут хоть одним словом еще про церковь заикнуться, понял?!

БОЦМАН. Я у тебя дома был. Взял кое-что.

Боцман вынимает из сумки футляр для кларнета.

ОЛЕГ. Зачем это?

БОЦМАН. (пожимает плечами) Я думал… не знаю… может надо… Она помнишь… маленькая любила, когда ты ей… играл? Помнишь?

ОЛЕГ. Заткнись.

Олег берет футляр.

ОЛЕГ. (сквозь слезы) Че ты хочешь?

БОЦМАН. (шепотом) Поговорить. Пока их нету.

Боцман плотнее прикрывает дверь, отводит Олега к окну, говорит шепотом.

БОЦМАН. Это все неправильно. Иисус Христос — это неправильно.

Олег молчит, странно смотрит на Боцмана.

БОЦМАН. Это неправильно. Он хочет чтобы все страдали, чтобы все мучались. Ему только этого и надо. Понимаешь?

Олег молчит.

БОЦМАН. Это все неправильно. Крестить не надо. Я это еще вчера понял Это неправильно… а сегодня… когда отец Владимир сказал на сатану плюнуть три раза, я отвернулся тихонечко… и на пол просто плюнул… так что считай — не было никакого крещения! я спас ее! понимаешь?

Олег молчит.

БОЦМАН. Ну как ты не понимаешь? Когда мать твоя приехала… я сначала подумал… когда все это случилось… помнишь? С этими деньгами на водку, когда я купил, а потом… потом смерть увидел? Помнишь?

ОЛЕГ. Нет.

БОЦМАН. Я подумал, что теперь… раз Бог он такой… сильный… теперь все будет по-другому… я поверил… я думал… я пить бросил, курить, я матом перестал ругаться, я работать стал, я в церковь ходил, постился, я книжки читал… жития святых… я молился три раза в день… я исповедовался и причащался… я говел… а мне… и я думал, что стану счастливым. а мне все хуже и хуже, понимаешь?!

ОЛЕГ. Понимаю.

БОЦМАН. А потом… я с матерью твоей говорил… я про тот случай рассказал ей… в Гане… помнишь?

ОЛЕГ. Нет.

БОЦМАН. Как папуасы эти маску нам свою подарили? Духа предков?

ОЛЕГ. Ну.

БОЦМАН. Она сказал, что из-за нее Нина умерла.

ОЛЕГ. (устало) Какая Нина?

БОЦМАН. Мать твоя сказала, что Нинка… жена моя… из-за маски этой… потому что она… ну, маска… в спальне нашей висела… раком заболела и умерла… потому что демоны в ней… Я сразу домой прибежал, взял топор, хотел разбить, а потом… чувствую… я не знаю… я просто взял ее… снял со стены…. на кухню отнес… на стол поставил, потом взял бутылку водки… ту самую… еще с того раза, что я купил и выпить не смог… и я смотрел на нее… на маску… и… потом взял рюмку, налил спокойно и выпил… и выпил… я смог выпить, понимаешь?! и меня не пригвоздило!.. и потом я сказал одно слово, одно единственное слово и меня попустило!

ОЛЕГ. Какое слово?

БОЦМАН. Слово «блядь»! Понимаешь?! Я смог! и я пил, и вспоминал Нинку, и плакал и говорил: сука-блядь!! И я почувствовал себя живым, понимаешь?! А когда я не пил и не ругался — я был мертвый! Ну что это?! для чего? что это за вера такая, что даже водки нельзя выпить и сказать, что думаешь? что это… за вера такая? где же оно тогда нахрен счастье?! ты понимаешь, Олег?! Понимаешь или нет?!

ОЛЕГ. Нет.

БОЦМАН. Ну, как ты не понимаешь? Там жрать нечего, СПИД кругом, денег нет…

ОЛЕГ. Где — там?!!

БОЦМАН. В Африке! Живут в землянках, жопу пальмовым листом прикрыли, танцуют, в барабаны бьют и счастливы! А у нас как? В платок замотались, на колени на заплеванный пол, яйца нельзя, мясо нельзя, танцевать нельзя, пить нельзя, ни хера нельзя, можно только болеть, страдать и дохнуть! Они же знаешь, что с собой делали?!

ОЛЕГ. Кто?

БОЦМАН. Я читал! Они специально на себя вериги натягивали и до крови, до шрамов… и на столбе сидели, и не ели месяцами, и в гробах спали, и молчали по году, по десять лет молчали!.. это у них подвиг веры называется! но это же пиздец а не подвиг! (показывает на Кристину) ты что для этого что ли — для подвига что ли… растил ее? а?!

Боцман вынимает из другой клетчатой сумки большую африканскую маску.

ОЛЕГ. Зачем это?

БОЦМАН. (шепотом) Вдруг поможет?

Олег делает шаг вперед к Боцману, у него дергается лицо.

БОЦМАН. Давай просто… положим здесь…

ОЛЕГ. Зачем?

БОЦМАН. Понимаешь они… с этой штукой… с ее помощью народ в воздух подымали… что ж она… думаешь… Кристинку на ноги не поставит?

ОЛЕГ. (тихо) Ты что охуел совсем?

БОЦМАН. (шепотом) Но попробовать-то можно?! У нее же штырей никаких железных нет внутри? А?

ОЛЕГ. А ну вали отсюда, придурок!

Боцман вынимает из своей сумки толстую папку с бумагами.

БОЦМАН. Смотри, что я у нее в комнате нашел, у Кристины.

ОЛЕГ. (хватает папку) Ты что?! Ты что в вещах ее рылся, урод?!

БОЦМАН. Рылся! Потому что мне не все равно! Потому что я Кристинку вот с такого знаю! А вы — что?! Родители, едрена мать! У вас вон ребенок налысо побрился и с балкона выпрыгнул — вы б хоть в ящик стола ее заглянули!!

ОЛЕГ. (читает) Реферат. Традиционные верования народов черной Африки.

Олег листает реферат. Внезапно из папки выпадает какой-то лист бумаги. Олег его поднимает.

Весна. Скамья перед храмом. зелено, солнечно, весна. На скамейке сидят Наталья и Марина.

НАТАЛЬЯ. Завтра пасха.

Марина молчит.

НАТАЛЬЯ. В народе говорят: на Пасху умер — яичко в руку.

Марина молчит.

НАТАЛЬЯ. Счастье большое считается, везение — на Пасху умереть… Как раз райские ворота открываются и до самого конца светлой Седьмицы открытые без охраны стоят… Вот кто на Пасху помер, даже грешник большой, в рай попадает…