Власть. Новый социальный анализ - Бертран Рассел
Все эти доводы выглядят иначе, когда революционная ситуация уже сложилась. Предположим, что у консервативного парламента есть причина бояться того, что следующие выборы создадут коммунистическое большинство, которое экспроприирует частную собственность безо всякой компенсации. В таком случае партия, стоящая у власти, могла бы последовать примеру Долгого парламента и узаконить свою бессрочность. Вряд ли бы она воздержалась от этого акта в силу уважения принципов демократии; если бы она и стала воздерживаться, то разве что из-за сомнения в лояльности вооруженных сил.
Вывод здесь в том, что демократия, поскольку она должна доверять власть избранным представителям, не может ощущать никакой уверенности в том, что в революционной ситуации ее представители продолжат выражать ее желание. Желания парламента в обстоятельствах, которые легко себе представить, могут встретить сопротивление большинства нации. Если парламент в таких обстоятельствах может опереться на преимущество большей силы, он способен безнаказанно пренебречь волей большинства.
Это не означает, что есть какая-то форма правления лучше демократии. Дело лишь в том, что есть проблемы, с которыми людям приходится разбираться, причем, если такие проблемы действительно возникают, ни одна форма правления не может помешать гражданской войне. Одна из наиболее важных целей правительства должна заключаться в недопущении такого обострения проблем, которое бы привело к гражданской войне; и с этой точки зрения демократия там, где она вошла в привычку, скорее всего предпочтительнее любой иной формы правления.
Проблема демократии как формы правления состоит в том, что она требует готовности к компромиссу. Проигравшая партия не должна считать, что принцип, по поводу которого идет спор, настолько важен, что сдаться будет проявлением малодушия; с другой стороны, большинство не должно развивать своего преимущества до той точки, в которой оно вызывает восстание. Это требует практики, уважения к закону и привычки верить в то, что мнения, отличные от вашего собственного, не являются доказательством нравственной испорченности. Но еще более необходимо отсутствие сильного страха, поскольку в таком страхе люди ищут лидера и подчиняются ему, когда находят, в результате чего он может стать диктатором. При наличии указанных условий демократия может быть наиболее устойчивой формой правления из всех на данный момент разработанных. В США, Великобритании, бывших британских колониях, Скандинавии и Швейцарии ей вряд ли может грозить какая-либо опасность, кроме внешней; во Франции она становится все крепче. Помимо стабильности, ее преимущество состоит в том, что она заставляет правительства обращать определенное внимание на благосостояние своих подданных – возможно, не в той мере, в какой того бы хотелось, но гораздо больше, чем при абсолютных монархиях, олигархиях или диктатурах.
В современном большом государстве демократия имеет определенные недостатки, и не в сравнении с другими формами правления, возможными на той же самой территории, но в силу огромного населения, которым она управляет. В античности представительская система была неизвестна, граждане, собравшиеся на рыночной площади, лично голосовали по каждому вопросу. Пока государство ограничивалось единственным городом, у каждого гражданина было чувство реальной власти и ответственности, тем более что большинство вопросов было такими, что они были понятны ему из его личного опыта. Но в силу отсутствия выборного законодательного собрания демократия не могла действовать на более обширной территории. Когда римское гражданство стало предоставляться жителям других частей Италии, новые граждане на практике не могли приобрести какую-либо часть политической власти, поскольку ее могли отправлять только те, кто действительно находился в Риме. Географическое затруднение было преодолено в современном мире за счет выбора представителей. До самого недавнего времени выбранный представитель обладал существенными независимыми полномочиями, поскольку люди, жившие далеко от столицы, не могли достаточно быстро или во всех подробностях узнать, что там происходит, а также не могли эффективно выражать свое мнение. Сегодня, однако, благодаря широкому вещанию, высокой мобильности, газетам и т. п., крупные страны стали все больше напоминать античные полисы; сегодня больше личных контактов (определенного рода) между людьми в центре и избирателями на периферии; сторонники могут оказывать влияние на лидеров, а последние, в свою очередь, на своих сторонников, причем в той мере, какая была невозможной в XVIII и XIX веках. Результатом стало сокращение значения представителя и увеличение – лидера. Парламенты более не являются эффективными посредниками между избирателями и правительствами. Все сомнительные пропагандистские инструменты, некогда применявшиеся только во время выборов, теперь могут использоваться постоянно. Греческий полис с его демагогами, тиранами, телохранителями и изгнанниками возродился, поскольку его методы пропаганды снова стали доступны.
Не считая тех случаев, когда избиратель воодушевляется лидером, в большой демократической стране он очень слабо ощущает власть, на которую часто не готов даже тратить свой голос. Если он не является активным пропагандистом одной из партий, обширность сил, решающих то, кто именно будет править, представляет его собственную долю в этих силах чем-то совершенно ничтожным. На практике все, что он может сделать, – так это проголосовать за одного из двух человек, чьи программы его, возможно, даже не интересуют, да и отличаются незначительно, причем ему известно, что кандидаты могут безнаказанно отказаться от своих программ, как только их выберут. Если, с другой стороны, есть лидер, которым он искренне восхищается, психология та же, что мы рассмотрели в связи с монархией: такова связь между царем и племенем или сектой его активных сторонников. Всякий умелый политический агитатор или организатор пытается внушить преданность определенному индивиду. Если последний является великим лидером, результатом становится правление одного человека; в ином случае реальной властью становится ближний круг, который обеспечил его избрание.
Это не настоящая демократия. Вопрос о сохранении демократии там, где территория правления достаточно велика, является сложным, и к нему я вернусь в одной из следующих глав.
Пока мы занимались формами правления в политике. Однако формы, встречающиеся в экономических организациях, настолько важны и специфичны, что заслуживают отдельного рассмотрения.
В промышленном предприятии есть, прежде всего, различие, аналогичное различию между гражданами и рабами в античности. Граждане – те, кто инвестировал капитал в предприятие, тогда как рабы – это наемные работники. Я не собираюсь развивать эту аналогию слишком далеко. Работник отличается от раба тем, что он волен менять свою работу, если у него есть такая возможность, а также своим правом проводить свое нерабочее время, как ему вздумается. Аналогия, которую я хочу привести, заключается в отношении к правлению.
