Власть. Новый социальный анализ - Бертран Рассел
Но результат не совпал с тем, на что надеялись старые большевики. Под давлением гражданской войны, голода и недовольства крестьян диктатура становилась все более суровой, тогда как борьба внутри коммунистической партии после смерти Ленина превратила правление партии в правление одного человека. Предвидеть все это было несложно. В 1920 году я писал: «Теория большевиков требует, чтобы каждая страна рано или поздно прошла то, что ныне переживает Россия. И можно ожидать, что в каждой стране, попавшей в такое положение, бразды правления окажутся в руках безжалостных людей, которые по своей природе не обладают никакой любовью к свободе, а потому и не увидят никакого особого смысла в быстром переходе от диктатуры к свободе… Разве не будет в таком случае практически неизбежным то, что люди, занимающие то же место, что большевики занимают в России… менее всего захотят отказаться от своей монополии на власть и найдут все причины остаться при власти, пока их не прогонит новая революция?» По этим причинам сложно считать теократию шагом к демократии, хотя в других отношениях у нее и могут быть определенные преимущества.
Преимущества теократий, когда они представляют ту или иную новую веру, порой весьма велики, но иногда несущественны. Во-первых, верующие после революции формируют ядро социальной солидарности, им легко сотрудничать, поскольку они согласны друг с другом в основных принципах; соответственно, они могут создать сильное правительство, которое понимает, чего хочет. Во-вторых, как мы уже отметили, партия или церковь оказывается меньшинством, не определяемым правом рождения или богатством, каковому меньшинству можно доверить власть в тех случаях, когда демократия по тем или иным причинам должна потерпеть поражение. В-третьих, верующие почти наверняка энергичнее и политически сознательнее среднего населения, которое они во многих случаях превосходят также и в интеллектуальном отношении. Однако некоторые вероисповедания, в том числе сильнейшие, привлекают только глупых людей, если не считать пришлых авантюристов, ищущих для себя приключений. Следовательно, интеллект – качество лишь некоторых теократий, но далеко не всех.
Когда власть ограничивается членами одной секты, неизбежно возникает суровая идеологическая цензура. Искренне верующие будут стремиться распространить истинную веру; другие же будут довольствоваться внешним соответствием принципам. Первая установка уничтожает свободное применение интеллекта; вторая закрепляет лицемерие. Образование и литература в таком случае выкраиваются по одному лекалу, поскольку их задача – производить легковерие, а не инициативу и критику. Если лидеры интересуются своей собственной теологией, возникнут ереси, и ортодоксия будет определяться все жестче и жестче. Люди, на которых оказывает сильное влияние вера, отличаются от обычного человека тем, что они способны приходить в движение под воздействием факторов, более абстрактных и далеких от обыденной жизни. Если такие люди контролируют непопулярное правительство, основная масса населения становится еще более легкомысленной и бездумной, чем в обычном случае, каковой результат закрепляется знанием того, что всякая мысль в своей потенции является ересью, а потому и опасностью. Правители при теократии должны быть, как правило, фанатиками; будучи фанатиками, они будут суровыми правителями; будучи суровыми, они встретят сопротивление; встретив сопротивление, станут еще более суровыми. Их стремление к власти будет облачено, даже с их собственной точки зрения, в религиозное рвение, а потому оно не будет подлежать каким-либо ограничениям. Отсюда дыба и виселица, гестапо и Чека.
Мы отметили, что у монархии и олигархии есть свои преимущества и недостатки. Основной недостаток обеих состоит в том, что рано или поздно правительство становится настолько равнодушным к желаниям обычных людей, что происходит революция. Демократия, если она крепка, – гарантия против неустойчивости такого рода. Поскольку гражданская война – весьма серьезное зло, та форма правления, которая снижает ее вероятность, заслуживает похвалы. Сегодня гражданская война маловероятна там, где, случись она, она бы подарила победу прежним властям предержащим. При прочих равных условиях, если власть находится в руках большинства, правительство победит в гражданской войне с большей вероятностью, чем если бы оно представляло только меньшинство. Это и есть аргумент в пользу демократии; однако разные недавние примеры показывают то, что он во многих отношениях ограничен.
Правительство обычно называется «демократическим», если достаточно большая часть населения обладает долей политической власти. Наиболее последовательные греческие демократии исключали из числа граждан женщин и рабов, тогда как Америка считала себя демократией и до того, как женщины получили избирательное право. Конечно, олигархия все больше приближается к демократии, когда объем политической власти, разделяемой гражданами, растет. Характерные черты олигархии проявляются только тогда, когда этот объем достаточно мал.
Во всех организациях, но особенно в государствах, проблема правления является двойственной. С точки зрения правительства, проблема в том, чтобы добиться согласия от управляемых; с точки зрения управляемых, проблема в том, чтобы заставить правительство учитывать не только его собственные интересы, но также интересы тех, над кем оно властвует. Если одна из этих проблем решена полностью, другая не возникает; если не решена ни одна, происходит революция. Но, как правило, достигается компромиссное решение. Если не считать грубой силы, основные факторы на стороне правительства – это традиция, религия, боязнь внешних врагов и естественное желание большинства людей следовать за лидером. Пока был открыт лишь один достаточно эффективный способ защиты управляемых, а именно демократия.
Демократия как метод правления обладает некоторыми существенными ограничениями, а также такими ограничениями, которых в принципе можно избежать. Существенные ограничения возникают в основном по двум причинам: некоторые решения необходимо принимать быстро, тогда как другие требуют экспертных знаний. Когда Великобритания отказалась в 1931 году от золотого стандарта, оба этих фактора сыграли свою роль: было совершенно необходимо действовать быстро, а вопросы, затрагиваемые этим решением, таковы, что большинство людей их понять не могли. Следовательно, демократия могла выразить свое мнение лишь постфактум. Война, хотя в техническом плане это менее сложный вопрос, чем валюта, имеет еще более срочный характер: можно консультироваться у парламента или конгресса (хотя, как правило, такие консультации похожи на фарс, поскольку вопрос к этому моменту обычно уже решен, пусть не по форме, но по содержанию), но невозможно проконсультироваться у электората.
В силу этих существенных ограничений многие из наиболее важных вопросов электорат должен доверить правительству. Демократия успешна только в той мере, в какой правительство обязано уважать общественное мнение. Долгий парламент постановил, что его нельзя распустить без его собственного согласия; но что помешало следующим парламентам поступить так же? Ответ на этот вопрос не может быть ни простым, ни успокоительным. Во-первых, в отсутствие революционной ситуации члены завершающего свою работу парламента получали гарантию
