Создание трилогии BioShock. От Восторга до Колумбии - Рафаэль Люка
Слово «Атлантида» означает «остров Атланта». Эту страну назвали в честь ее первого правителя (не путать с титаном Атлантом). Она находится посреди Атлантического океана и представляет собой талассократию – государство, сила которого основана на морском господстве. Ближайший пример из реальности – Венецианская республика, которая просуществовала с VII до XVIII века. Царь Атлант появился на свет от любви бога морей Посейдона и нимфы Клейто. Она родила пять пар близнецов, самым старшим из которых был Атлант. Каждый из детей правил одним из десяти царств Атлантиды. Люди ее были мудры, добродетельны, чисты помыслами, они не задумывались о мирских благах и с почтением относились друг к другу. Но со временем «божественная кровь» растворилась в смертной. Цивилизация Атлантиды погрязла в гордыне, жажде власти и богатства. Единственным городом, который мог сдержать атлантийский набег, были Афины. Перед лицом угрозы афиняне собрали всех греков и возглавили борьбу. Они одержали верх, но конец Атлантиде положил сам Зевс. Чтобы наказать порочных атлантов, он вызвал землетрясение, которое уничтожило остров за один день и одну ночь. Текст обрывается в тот момент, когда Зевс принимает свое решение, и не раскрывает никаких подробностей войны между атлантами и афинянами.
Сходство легенды Платона и BioShock сразу бросается в глаза. Восторг – это подводный город, более развитый с технологической точки зрения, чем его собратья на поверхности. Его жители поначалу верили в светлые идеалы, но потом поддались моральному разложению и низменным инстинктам, и те в конце концов уничтожили их цивилизацию. Ну и, наконец, надо упомянуть, что Атлантида славилась драгоценным металлом, который добывался в ее землях, – орихалком. В Восторге тоже был свой «орихалк» – чудодейственный эликсир АДАМ.
Устами персонажей «Тимея» и «Крития» Платон утверждал, что Атлантида существовала на самом деле. Если в былые времена ученые со всего света яростно спорили, правда это или нет, то теперь большинство сходится во мнении, что Атлантида лишь вымысел. Платон выдумал целое общество, чтобы изобразить атлантов примером алчности и безнравственности, и противопоставил их Афинам. Атлантида – это аллегория, через нее философ предостерегал жителей собственного города от упадка нравов. Однако Атлантида в образе роскошной и могучей державы совершенно затмила благородных и доблестных афинян. При этом Платон, сам о том не подозревая, задействовал характерный прием – спустя несколько тысяч лет его назовут утопией.
Утопия и антиутопия
Термин «утопия» – это неологизм, изобретенный Томасом Мором, английским философом, гуманистом и политиком XVI века. В 1516 году он написал трактат на латинском языке под названием «Утопия». Утопия – это вымышленный остров, в имени которого Мор соединил два греческих слова. Первое – οὐτοπος: в английском оно превратилось в utopia, а переводилось как «место, которого нет». Второе – εὖτοπος, или eutopia, переводилось как «благое место». Кстати, в английском оба этих слова – utopia и eutopia – произносятся одинаково. Такая двойственность термина прекрасно иллюстрирует само определение утопии – идеального общества, нереального по природе своей. Неологизм вошел в повседневный язык вместе с производным словом «утопический» – последнее часто используют с пренебрежительным оттенком, когда описывают нереалистичные и подчас нелогичные задумки. Интересный факт: «Утопия» Мора во многом опирается на сочинения Платона, а именно на диалог «Государство» и миф об Атлантиде, который мы только что рассказали.
Восторг из BioShock часто называют «утопией», но саму игру по сути можно отнести к жанру антиутопии. Антиутопические произведения изображают общество, которое воплощает собой антитезу идеала или – как это вышло в BioShock – общества, которое задумывалось идеальным, но превратилось в подлинную катастрофу[39]. В качестве примеров знаменитых антиутопий можно назвать роман Джорджа Оруэлла «1984», «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли и «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери. Восторг должен был стать совершенным городом, где люди обретали бы свободу и независимость и могли полностью раскрыться – но мечты быстро обернулись кошмарами.
В литературе «утопиями» и «антиутопиями» обычно называют художественные произведения, которые критикуют, а порой и разоблачают политический режим либо социальный строй – неважно, установился он или еще только устанавливается. Объект критики автор напрямую либо косвенно противопоставляет некоему идеалу. «Утопия» Томаса Мора, которая стояла у истоков жанра, бичевала хозяев частной собственности, которые притесняли крестьянство и беднейшее население[40]. Мор подробно расписал политическо-экономическую систему Утопии – такую он хотел бы видеть в своей стране вместо того, что там творилось. Забавный факт: считается, что эта система послужила одним из источников вдохновения для изобретателей коммунизма. В ней земля и прочие ресурсы должны справедливо распределяться между всеми жителями страны – и все ради общего блага. Деньги в Утопии не играют никакой роли, а интересы коллектива стоят превыше всяких иных. Такие идеи во многом напоминают взгляды Софии Лэмб. Ближе к финалу BioShock 2 мы узнаем, что Лэмб работает над проектом «Новая Утопия», который должен переделать жителей Восторга и подогнать их под светлые идеалы доктора. Итак, если в основу образа Эндрю Райана легла объективистская философия Айн Рэнд, то образ Софии Лэмб базируется на идее утопии.
Мифология и религия
Помимо многочисленных отсылок к политическим доктринам, философии и литературе, в BioShock можно отыскать массу ниточек, тянущихся к мифологии. Особенно это касается христианских и древнегреческих верований.
Оригинальное английское название города Восторг звучит как Rapture. На русский его можно перевести как «экстаз» или «восхищение» – оба этих слова довольно точно описывают идеал, который Райан думал воплотить в своем городе. Однако слово rapture имеет еще и христианский оттенок. Оно произошло от латинского raptus, а то, в свою очередь, происходит от глагола rapere. Глагол этот встречается в латинских переводах Библии, а именно в Первом послании к Фессалоникийцам (глава 4, стих 17), где им
