Пять прямых линий. Полная история музыки - Эндрю Гант
В Вене Малера ждал непростой прием. Венские шоферы указывали на него пассажирам со словами «der Mahler»[1116][1117]. Писатель Стефан Цвейг утверждал, что даже увидеть Малера на улице уже было событием, о котором стоило с гордостью сообщать друзьям, «как если бы это было личное достижение»[1118]. Как и в Гамбурге, здесь Малер совмещал работу в оперных театрах с дирижированием подписными концертами в Венской филармонии (хотя в 1901 году после трех сезонов он оставил этот пост). Даже друзья, такие как Натали Бауэр-Лехнер, ссылались на «необходимость отдыхать от постоянного внешнего и внутреннего возбуждения и напряжения, окружавших его», отмечая, что жизнь рядом с Малером «подобна лодке, неустанно раскачивающейся на волнах»[1119].
Исполнения и премьеры его музыки становились все более регулярными: Четвертая симфония в 1901 году, первое полное исполнение Третьей в 1902-м, песенные циклы в 1905-м. Между 1901 и 1905 годами он создал Пятую, Шестую, Седьмую и Восьмую симфонии (последнюю всего за восемь недель) в домике номер 2 в Майерниге на берегах Вёртер-Зе. В ноябре 1901 года он встретил Альму Шиндлер, жизнерадостную новую ученицу коллеги-композитора Александра Цемлинского (который ею восхищался). Ко времени свадьбы в марте следующего года она уже была беременна первым их ребенком, дочерью. Вскоре, в 1904 году, родилась и вторая дочь.
Три симфонии среднего периода, Пятая, Шестая и Седьмая, полностью инструментальные: в них нет сокрушительных хоральных финалов (с участием органа) предшествующей им Второй симфонии и последующей Восьмой (представляющей собой космическое размышление над творением, движущееся от христианского гимна «Veni, Creator Spiritus»[1120] к строкам из «Фауста» Гете). Но его характерная песенная манера, прежде опиравшаяся на вокал, обнаруживает себя во все более изощренном инструментальном письме, в особенности в самой знаменитой его симфонической части, Адажиетто из Пятой симфонии, оркестрованной для арфы и струнных, вагнеровской «unendliche Melodie»[1121], фразы которой подготовляют появление эффектных апподжиатур[1122], разрешающихся через целую вечность и завершающихся почти бесконечным финальным тоном. Романтическое томление здесь достигает предела (и, возможно, превосходит его): совершенная зрелость. Здесь также встречается характерный для Сибелиуса тематический обмен между частями и сочинением в целом.
Тем временем реакционная Вена, страшившаяся перемен, боявшаяся молодости и евреев, с портретами императора Франца Иосифа в каждом кафе, чувствующая угрозу со стороны исследований Зигмунда Фрейда и артистических новаций Густава Климта и участников Сецессиона, от страха развязала безжалостную кампанию против высокомерного дирижера, который имел нахальство обладать талантом, быть евреем, не достигнуть еще и 40 лет и не быть немцем, не говоря уж о том, чтобы быть австрийцем. Работники сцены и певцы взбунтовались: один из них сказал, что Малер обращается с ними как укротитель львов со своими животными. В мае 1907 года композитор договорился о дирижерском контракте в Нью-Йорке. Он прикрепил свое прощальное послание к доске объявлений: его содрали и разорвали в клочья.
Хуже того, летом 1907 года он отвез свою семью в Майерниг с тем, чтобы укрыться от лихорадки, распространившейся в Вене. Обе его дочери заболели скарлатиной и дифтерией. Младшая, Анна, поправилась, однако четырехлетняя Мария умерла 12 июля. Малер узнал, что у него серьезное сердечное расстройство, способное подорвать здоровье. Вилла в Майерниге, которую он построил рядом со своим композиторским домиком, была покинута навсегда.
Затем он дирижировал три сезона в относительно недавно появившейся в Нью-Йорке Метрополитен-опере, лето проводя за сочинением в третьем и последнем своем домике в австрийском Тироле. Короткий финальный его период в 1909–1910 годах вызвал к жизни «Das Lied von der Erde» (Песнь о земле), а также Девятую и неоконченную Десятую симфонии. Ничего из этого он не услышал. В сентябре 1910 года в Мюнхене состоялась премьера Восьмой симфонии – его самый большой успех. В том же году он узнал о романе Альмы с влиятельным архитектором-модернистом Вальтером Гропиусом. Потрясенный, он отправился на встречу с психоаналитиком Зигмундом Фрейдом: детали их беседы неизвестны. В 1910 году у него был чрезвычайно насыщенный сезон в Нью-Йорке. Несмотря на прогрессирующую болезнь, он нашел силы продирижировать концертом в Карнеги-Холле в феврале 1911 года, но после этого слег. В апреле они с Альмой сначала посетили Париж, а затем Вену, где он и умер 18 мая.
Сибелиус: слава и безмолвие
Сибелиус надолго пережил Малера. В чем-то это было незаслуженно: общительный и компанейский, он был знаком со многими выдающимися людьми, постоянно путешествовал и дирижировал повсеместно; он много пил и часто оставлял свою жену и пятерых дочерей (шестая, как и в случае Малера, к несчастью, скончалась в раннем детстве) в деревенском доме, сам наслаждаясь городской жизнью. Он был финансово обеспеченным человеком, но плохо распоряжался деньгами и едва не умер от опухоли на гортани, вызванной постоянным курением (к счастью, операция на ней прошла успешно). В конце жизни он, по слухам, сказал, что «все доктора, которые предписывали мне бросить курить и пить, мертвы»[1123].
Поздние годы Сибелиуса – одно из самых странных событий в музыкальной истории. В 1919 году, в 53 года, как это водится среди мужчин среднего возраста, он радикально поменял образ (хотя, в отличие от Брамса, путем избавления от волос, выбрив голову, которая стала тем самым знаменитым суровым куполом, известным по его поздним изображениям). Сочинение давалось ему все с большим трудом, и он все чаще прибегал к бокалу вина, неизменно стоявшему на его рабочем столе. После Седьмой симфонии 1924 года он создал лишь одну крупную работу, симфоническую поэму «Тапиола» (1926). Помимо некоторого числа аранжировок, сделанных в 1929 году, он не написал больше ничего. Последние три десятилетия его жизни стали известны под названием «Молчание в Ярвенпяа» по имени места, где, в лесу к северу от Хельсинки, они с женой построили себе прекрасный дом и назвали его в честь жены «Аинола». В 1940 году он сжег большое количество рукописей, среди которых были и наброски его Восьмой симфонии. Нацистское одобрение его «арийских заслуг» беспокоило его, однако ему удалось остаться в стороне, огражденному возрастом, географией и благоразумным избеганием всяких публичных высказываний. Он умер в 1957 году – ему повезло прожить 91 год.
Репутации
В первой половине XX столетия люди всегда принимали чью-то сторону. Сибелиус был легкой мишенью для шенберговских модернистов и переменчивых неологов вроде Стравинского. Американский композитор Вирджил Томпсон называл Вторую симфонию Сибелиуса «вульгарной, самодовольной и неописуемо провинциальной»[1124]. В 1955 году другой композитор, прозелит Шенберга Рене Лейбовиц написал памфлет под
