Власть. Новый социальный анализ - Бертран Рассел
Совершенно иной характер выходит на авансцену тогда, когда власть достигается благодаря обучению или мудрости, реальной или предполагаемой. Два наиболее важных примера подобной формы власти – традиционный Китай и католическая церковь. В современном мире такой власти меньше, чем в большинстве прошлых эпох; если не считать церкви, в Англии остается совсем немного власти такого типа. Достаточно странно то, что власть, проистекающая из обучения, сильнее всего была в наиболее диких сообществах, и при этом она постоянно сокращается по мере развития цивилизации. Когда я говорю об «обучении», я, разумеется, отношу к нему то, что, собственно, считается обучением, например обучение колдунов или знахарей. Чтобы получить докторскую степень в университете Лхасы, необходимую для всех высших постов, не считая поста далай-ламы, нужно учиться двадцать лет. Такое положение дел практически совпадает с тем, что было в Европе в 1000 году, когда папа Сильвестер II считался волшебником, поскольку читал книги и, соответственно, мог наращивать власть церкви, внушая метафизические страхи.
Интеллектуал, который нам известен сегодня, – духовный потомок священника; однако распространение образования лишило его власти. Власть интеллектуала зависит от суеверия – почитания традиционных заклинаний или священной книги. Кое-что из этого еще сохраняется в англоязычных странах, например, в отношении англичан к коронации или же американцев к Конституции: соответственно, архиепископ Кентерберийский и судьи Верховного суда все еще обладают какой-то частью традиционной власти, имевшейся у ученых людей. Но это лишь бледная тень власти египетских жрецов или же китайских конфуцианцев.
Если обычная добродетель джентльмена, то есть благородного человека, – это честь, то добродетель человека, добившегося власти благодаря обучению, – это мудрость. Чтобы завоевать репутацию мудреца, человек должен обладать, по крайней мере внешне, запасом мудреных знаний, к тому же он должен управлять своими страстями и хорошо разбираться в людских делах. Часто считается, что возраст сам по себе наделяет этими качествами; отсюда такие титулы, как «пресвитер», «сеньор», «олдермен» или «староста» – все это уважительные наименования. В Китае нищий обращается к прохожим со словами «добрый старый господин». Но там, где власть мудрецов организована, возникает корпорация священников или грамотеев, в среде которых сосредотачивается вся мудрость. Мудрец по своему типу существенно отличается от воина-рыцаря, и если правит именно он, то он создает совершенно иное общество. Разницу можно понять благодаря примеру Китая и Японии.
Мы уже отметили один любопытный факт: хотя знание в нашей современной цивилизации играет более значительную роль, чем в былые времена, не наблюдается никакого соответствующего этой роли прироста власти тех, кто этим новым знанием обладает. Хотя электрик и телефонист делают какие-то странные вещи, чтобы повысить уровень нашего комфорта (или понизить его), мы не относимся к ним так же, как к знахарям, и не думаем, что они могут метать в нас молнии, если мы вдруг чем-то им не потрафим. Причина такого положения дел заключается в том, что научное знание, пусть и сложное, не является таинственным, оно открыто всякому, кто решит приложить определенные усилия к его изучению. Следовательно, современный интеллектуал не внушает ужаса, он остается всего лишь служащим, и не считая немногочисленных случаев, таких как пример архиепископа Кентерберийского, он не смог унаследовать того блеска, который наделял властью его предшественников.
Истина заключается в том, что уважением, которым потчевали ученых, удостаивалось не истинное знание, но предположительное обладание магическими способностями. Наука же, действительно знакомя людей с естественными процессами, уничтожила веру в магию, а потому и уважение к интеллектуалу. Поэтому получилось так, что, хотя люди науки – главная причина тех качеств, которые отличают наше время от былых эпох, причем своими открытиями и изобретениями они оказали безмерное воздействие на ход событий, они как индивиды не обладают той репутацией мудрецов, которая в Индии может быть у голого факира или в Малайзии у знахарей. Интеллектуалы, видя, что в силу их собственной деятельности их престиж от них ускользает, впадают в недовольство современным миром. Если недовольство не так велико, они обращаются к коммунизму; те же, кто разочаровались полностью, замыкаются в своей башне из слоновой кости.
Развитие крупных экономических организаций произвело новый тип могущественного индивида – им является, как говорят в Америке, «директор» или «управляющий». Типичный «директор» производит на других впечатление, поскольку они видят в нем человека быстрых решений, проницательности и железной воли; у него должна быть квадратная челюсть, поджатые губы и привычка к быстрой и отрывистой речи. Он должен уметь внушать уважение равным и уверенность – подчиненным, которые и сами далеко не ничтожества. В нем должны сочетаться качества великого полководца и великого дипломата – безжалостность на поле боя и способность к ловким уступкам в переговорах. Именно благодаря таким качествам люди приобретают контроль над важными экономическими организациями.
В демократической стране политическая власть обычно принадлежит людям того типа, который существенно отличается от трех рассмотренных нами на данный момент. Политик, если он вообще стремится к успеху, должен уметь завоевать доверие своей политической машины, а потом вызвать определенный энтузиазм в электоральном большинстве. Качества, необходимые на двух этапах этого пути, не совпадают друг с другом, и многие люди обладают одним качеством, но не обладают другим. Среди кандидатов в президенты США довольно часто встречаются люди, которые не могут взволновать воображение обычной публики, хотя они и обладают умением перетягивать на свою сторону партийных менеджеров. Как правило, такие люди терпят поражение, однако партийные менеджеры его не предвидят. Иногда, однако, партийная машина способна принести успех человеку без «магнетизма»; в подобных случаях она довлеет над ним и после его избрания, и на самом деле он никогда не получает реальной власти. Иногда же, напротив, человек способен создать свою собственную машину; примеры – Наполеон III, Муссолини и Гитлер. Но чаще действительно успешный политик, хотя он и использует уже существующую партийную машину, в конечном счете может взять ее в свои руки и подчинить своей воле.
Качества, которые определяют успешного политика в демократической стране, разнятся в зависимости от характера эпохи; они различаются в спокойное время и в период войны или революции. В спокойное время человек может добиться успеха, произведя впечатление солидности или здравомыслия, однако в момент возбуждения требуется нечто большее. В такие времена нужно быть впечатляющим оратором
