Войны за становление Российского государства. 1460–1730 - Кэрол Стивенс
По мнению большинства историков, внутриполитическая консолидация Русского государства была достигнута во многом благодаря личным договоренностям представителей элиты. За одним существенным исключением – в исторических источниках не говорится о военной оккупации русских княжеств после их захвата Москвой. Вместо этого постепенные изменения в социальной и политической иерархии, сложившейся при московском дворе, приводили к тому, что некогда свободолюбивые правители независимых княжеств начинали извлекать выгоду из своего нового положения. Теперь их взаимоотношения друг с другом и с великим князем Московским регулировались достигнутыми соглашениями, новыми договоренностями и, в конце концов, более предсказуемыми правилами, так что к 1530-м годам двор великого князя Московского представлял собой арену, на которой могущественные роды действовали сообща друг с другом и в унисон с государем15.
Первые лица московского двора отнюдь не подчинялись Ивану III беспрекословно (несмотря на достигнутое после междоусобицы согласие). Прекрасным примером этому служат продолжавшиеся всю их жизнь переговоры между Иваном и его младшими братьями. Иван, не отличавшийся излишней щедростью, вопреки обычаю не делил среди членов семьи новые завоеванные и перешедшие в казну земли. При этом он настаивал, чтобы войска его братьев часто и в полном составе участвовали в его многочисленных военных кампаниях. Когда в 1470-х годах двое его братьев, Борис и Андрей Большой, возмутились таким порядком вещей, Иван пошел на уступки, предложив каждому из братьев те земли, которые тот хотел получить. Однако взамен он значительно ограничил их суверенные права, а также потребовал от братьев поступиться частью своих доходов и признать, что власть великого князя распространяется и на их собственные уделы. Хотя братья и не оспаривали права Ивана на московский престол, им были не по душе его алчность и притеснения [Алексеев 1991: 141]. Когда Иван потребовал от них выдать ему князя Оболенского-Лыко, который сбежал из Москвы и присягнул на верность его брату Борису, они возразили против такого вмешательства в их дела. Это противостояние достигло пика в конце 1479 года, когда Ивану предстояло решить особенно сложные военные задачи. В начале года он отправил войско в Новгород для подавления восстания. После возвращения из этого похода Москва готовилась к отражению нападения со стороны Большой Орды («стоянию на Угре»), а затем армия Ливонского ордена осадила Псков. В этот непростой момент братья Ивана Борис и Андрей Большой проявили свое недовольство, покинув его войско вместе со своими людьми. Они увели свои дружины (насколько можно судить, довольно большие) и двинулись на запад в сторону Новгорода, где вступили в переговоры с польским королем Казимиром. К счастью для Ивана, этот мятеж сошел на нет, и ему удалось договориться с братьями и вернуть их вместе с их войсками.
Впоследствии Иван III еще неоднократно заключал соглашения с братьями, пытаясь ограничить их независимость, но о полном успехе этих действий говорить не приходится. В 1491 году его брат Андрей Большой снова отказался отдать свою дружину в распоряжение московского князя, который тогда оказывал военную поддержку своему крымскому союзнику. Иван арестовал брата и бросил его в тюрьму, где через два года тот и умер. Два племянника Ивана всю оставшуюся жизнь провели в заточении и ссылке, так как их дядя всеми силами противился восстановлению прежней самостоятельности удельных княжеств. При таком положении дел большинство оставшихся удельных князей завещали свои земли Ивану. Таким образом удельные дворы и войска перешли под прямую власть Москвы, и от их былой независимости мало что осталось. Так, например, в правление Василия III удельные войска уже не включались в московскую рать в виде единых дружин, а разбивались на отдельные отряды, которые приписывались к различным полкам. Тем не менее уже после смерти самого Василия в 1533 году два его оставшихся в живых брата, могущих претендовать на московский престол по лествичному праву, были арестованы и умерли в заточении [Martin 1995: 248; Kollmann 1987: 157; Alef 1986: 164–176]. Это не только помогло закрепить положение о вертикальном престолонаследии, но и побудило большинство членов царской семьи встроиться в военную и политическую иерархию Русского государства. К середине XVI века осталось лишь несколько уделов, в которых сохранились кое-какие островки независимости от московского царя [Kollmann 1999: 8; Коллманн 2001; Каштанов 1993].
Наводя порядок в собственной семье, московские правители одновременно с этим начали создавать стройную систему, регулирующую взаимоотношения амбициозных и влиятельных царедворцев как между собой, так и с их сюзереном. В конце XV и начале XVI века на службу к Ивану III и Василию III поступали все новые и новые могущественные князья. Однако даже в течение значительной части XVI столетия не существовало каких-либо единых правил того, какое место должны занимать все эти люди при московском дворе. Их положение в придворной иерархии было результатом торга и зависело от различных факторов – расположения, военной мощности и политической значимости их княжеств для Москвы, размера их двора и дружины и т. д. Особенно важную роль эти обстоятельства играли в ситуациях с татарскими князьями (царевичами). Они не только приводили с собой превосходную конницу, но и, будучи потомками Чингисхана и наследниками трона Золотой Орды, одним своим присутствием придавали блеск московскому двору. Поэтому московские правители прилагали большие усилия, чтобы привлечь их на свою сторону; в награду татарские князья получали землю и право по-прежнему командовать своими войсками. При московском дворе они занимали места выше, чем даже братья великого князя. В случае с татарскими царевичами имевшиеся у них военные навыки и политическое влияние оказывались куда более важными факторами, чем их культурные и конфессиональные различия с другими приближенными московского государя [Ostrowski 2002a: 54–59; Keep 1985: 77–78]. Русские служилые князья занимали в этой иерархии более низкие места. В награду за верность полунезависимого Ярославля в годы московской междоусобицы сыну его последнего князя, его родственникам и даже боярам было позволено сохранить свои земли даже после присоединения этого княжества к Москве в 1463 году. Вскоре они стали видными членами московского двора и получили важные должности в личном войске великого князя. Напротив, когда в 1485 году Иван III завоевал недружественное, но сильно ослабевшее Тверское княжество, местные князья и бояре какое-то время были вынуждены оставаться на своих землях и были лишены права появляться при московском дворе и пользоваться всеми вытекающими из этого возможностями и привилегиями [Веселовский 1947: 301; Alef 1973: 87–88, 90, 95]16.
В то время как удельные князья поступали на службу к московскому государю и съезжались к его двору, Иван зачастую посылал управлять новоприобретенными землями своих наместников. Преданность этих людей была обусловлена их желанием добиться высокого положения при московском дворе и получить большую награду. При этом человек, назначенный наместником в новое княжество, не имел уже достаточно времени и возможностей для того, чтобы завязывать тесные связи со знатными кланами, проживающими рядом с его родными землями. Таким образом, благодаря институту наместничества влиятельные русские роды стали осознавать, что их клановые интересы совпадают с интересами Русского государства в целом и в меньшей степени зависят от положения дел в землях, доставшихся им по наследству. Также наместники помогали устанавливать какие-то единые для всего Русского государства правила и обычаи на новых землях, недавно присоединенных к Москве.
Некоторые изменения в структуре придворной иерархии упростили процесс слияния новых элит со
