Джон Хьюз-Уилсон - История катастрофических провалов военной разведки
3. «ТОВАРИЩ СТАЛИН ЛУЧШЕ ЗНАЕТ». План «Барбаросса» (1941)
В ночь на 22 июня, в 1 час 45 минут советский эшелон, везущий 1500 тонн зерна, прошел станцию Бресг-Литовск на советско-германской границе. Груз был частью тех 200 тысяч тонн зерна и 100 тысяч тонн нефтепродуктов, что Советский Союз ежемесячно отправлял в Германию. Тем самым Сталин держал свое слово, данное Адольфу Гитлеру, об участии в «совместных экономических мероприятиях» в рамках пакта о ненападении. На границе обстановка, как обычно, была безмятежной. Союз Советских Социалистических Республик и «Тысячелетний рейх» были союзниками, давшими друг другу торжественные обещания.
Полтора часа спустя части победоносного вермахта двинутся на восток через тот же самый пограничный пункт, начав, таким образом, очередной блицкриг, на сей раз против коммунистической России. «Нам нужно просто как следует пнуть по двери,— уверял фюрер свое окружение,— и прогнившее здание большевистского режима рассыплется само собой». Этой фразой, отозвавшейся жутким эхом, нацистский вождь выражал уверенность, что с СССР будет покончено к осени, самое позднее — к Рождеству.
К 1941 году Советский Союз обладал крупнейшей, самой эффективной и компетентной сетью разведслужб в мире. Под руководством основателя советской разведки Феликса Дзержинского в 1920-е годы спецслужбы молодого государства окрепли и обрели вес. Агентура проникла во все слои жизни советского общества, а также в зарубежные коммунистические партии и иностранные дипмиссии внутри СССР. Мало что могло ускользнуть от внимания агентов и их помощников, так что любая мало-мальски стоящая информация стекалась в Москву. Товарищ Сталин, генеральный секретарь ВКП(б), был убежден в том, что в исторической схватке капитализма и коммунизма наследники дела Маркса и Ленина должны действовать на опережение.
Тем не менее на рассвете 22 июня 1941 года свыше трех миллионов солдат и 3350 танков армии Третьего рейха вторглись на территорию Советского Союза, застав врасплох формирования на его западной границе. Как же мог произойти подобный провал разведки, приведший к самой разрушительной войне во всей мировой истории?
Ответ очень прост. Властелин Советского Союза отказывался верить сигналам, поступавшим к нему со всего мира, что нацистская Германия намеревается напасть на СССР. Именно недоверчивость Сталина и является главной причиной катастрофы советской разведки 1941 года. Его навязчивое стремление избежать войны с Германией вкупе с отказом знакомиться с агентурными донесениями явились причиной того, что в результате смертоносного плана «Барбаросса» советские войска оказались отброшены к стенам Москвы.
Сложно постичь все мотивы, которыми руководствовался Сталин, но, как нам кажется, главным из них было стремление выиграть время. Лучше, чем кто-либо другой, он знал, что Красная армия была совершенно не готова к войне, и игнорировал даже самые надежные источники в тщетной попытке убедить себя, что неизбежное не произойдет. Вместе с тем Сталин ожидал войны.
В марксистско-ленинском учении решающая схватка между капитализмом и коммунизмом являлась исторически неизбежной. Проблема Сталина заключалась в том, что на данном этапе он был не готов к такому развитию диалектики Гегеля и Маркса, не готов потому, что всего три года назад целенаправленно уничтожил собственную армию.
Весной 1937 года во время волны репрессий Сталин решил очистить от «внутренних врагов» и Красную армию. В течение последующих трех лет практически весь высший комсостав был осужден на смерть по сфабрикованным обвинениям. Количество жертв поражает воображение: были расстреляны 75 из 80 членов военных советов; все командующие военными округами; две трети дивизионных командиров, половина бригадных командиров и свыше 400 из 456 полковников. Таким образом, Сталин полностью обезглавил Красную армию.
Неудивительно, что вторжение в соседнюю Финляндию зимой 1939 года потерпело фиаско: 200-тысячная армия маленькой страны упорно сопротивлялась миллионной группировке своего грозного соседа, который потерял почти 250 тысяч человек убитыми и ранеными, прежде чем раздавил отважных финнов. Давид не только поразил Голиафа, но и убедительно показал его военную слабость, о чем Сталин был очень хорошо осведомлен.
Для того чтобы узнать правду о том, почему СССР был захвачен врасплох планом «Барбаросса», мы должны заглянуть в тайники души Сталина, параноидально подозревавшего всех и вся, но при этом дьявольски изворотливого. Диктатор обладал всей полнотой власти в стране, но при этом до смерти боялся эту власть потерять. Если внутри страны вождь мог контролировать события железной рукой, уничтожая врагов, реальных или мнимых, то за ее пределами другой вождь и его победоносная армия представляли собой смертельную угрозу для коммунистического режима и его лидера.
С учетом этих соображений многие поступки Сталина становятся не только понятными, но и странным образом логичными. Согласно причудливым стандартам поведения всех диктаторов с параноидальным мышлением, здравый смысл в его действиях, безусловно, присутствовал. Он чувствовал, что любой ценой должен предотвратить войну, которая может смести его с лица земли, прежде чем он будет готов к исторически неизбежной схватке двух идеологий. Если мы поймем такое мировоззрение, то станет понятным и пренебрежение Сталина к недвусмысленным предупреждениям разведки о готовящемся вторжении. Такое поведение было настоящим ночным кошмаром любого разведчика: на командующего, с негодованием отвергающего самую исчерпывающую информацию, так как у него есть собственный план действий, а также готового любыми способами скрывать истинное положение вещей, крайне трудно повлиять. Сталин был не первым и не последним полководцем, произнесшим сакраментальную фразу: «Моя разведка — это я сам!» — просто он, как показали дальнейшие события, был не самым лучшим из разведчиков.
Факты говорят сами за себя: с конца июля 1940 и до 22 июня 1941 года Сталину поступило не менее 90 различных недвусмысленных предупреждений о готовящемся нападении Германии на Советский Союз. В каждом конкретном случае эти данные были профессионально собраны, оценены, интерпретированы и обработаны для передачи вождю, который являлся и верховным главнокомандующим. Но, насколько нам известно, ни одно такое сообщение не стало сигналом к действию. Прямым следствием этого провала стала потеря 4 миллионов солдат и офицеров (включая 2 миллиона военнопленных) и 14000 самолетов. С июня по декабрь 1941 года на пространстве от западной границы до пригородов Москвы фашистами было захвачено 20000 орудий и 17000 танков.
Чтобы понять, как это все могло произойти, мы должны вернуться на три года назад и перенестись в Мюнхен. Так называемый «Мюнхенский сговор» 1938 года стал для СССР настоящим шоком. Для советской власти, уверовавшей в марксистскую догму об исторической неизбежности еще одной капиталистической войны между Германией и Францией (от которой мог выиграть лишь Советский Союз) и по-прежнему убежденной в действенности международной системы «коллективной безопасности», сдерживавшей возрождающуюся гитлеровскую Германию, мюнхенские договоренности означали рождение новой, враждебной Европы. Иван Майский, советский посол в Лондоне, встревоженно писал в Москву: «Международные отношения вступают в эпоху грубой силы, первобытной дикости и “бронированного кулака”». Дальнейший анализ положения СССР в новой системе координат содержал такие нелицеприятные слова в адрес политики Англии и Франции: «Политика Форин-офиса преследует лишь две цели: мир любой ценой и сговор с агрессором за счет третьих стран, что ведет к новым уступкам Гитлеру».
Курс на сговор с Гитлером рассматривался Сталиным и его окружением как антикоммунистическая и антисоветская стратегия, то есть как серьезная угроза СССР. А если мы еще глубже проникнем в официальные установки советской пропаганды, то увидим там мысль, что Великобритания и Франция стремятся во что бы то ни стало столкнуть Германию с Советским Союзом, чтобы отвлечь ненасытного Гитлера от их территорий.
Ставшая уже крылатой фраза Алана Кларка о советниках Гитлера: «Суетность и самообман лишь наименьшее зло, которое способна вызвать камарилья деспота» — вполне может быть применима и к поистине византийской паутине паранойи и мании преследования, которой Сталин и его окружение опутали страну. Любой объективный анализ событий того времени должен учитывать предрассудки и догматы коммунистов, а также страх перед заговором капиталистов, мечтающих заду-шить советское государство в зародыше, — оба этих постулата вели к неустанному поиску внешних и внутренних врагов советского общества.
Проблема определения того, что же считалось в Москве реальными событиями, усугубляется тем, что Сталин приказал устранить аналитиков-разведчиков: аппарат СВР (Службы внешней разведки) и НКВД/НКГБ в 1937— 1939 годах подвергся жестоким репрессиям. Максим Литвинов, архитектор потерпевшей неудачу «стратегии коллективной безопасности», был лишен поста наркома иностранных дел и в начале 1939 года заменен целым комитетом, возглавляемым лично Сталиным. Сам Литвинов, что удивительно, остался в живых, чего нельзя сказать о его сотрудниках. Многие дипломаты и сотрудники наркомата, на которых пало подозрение в пособничестве «контрреволюционным элементам», в одночасье сгинули в тюремных застенках, были ликвидированы в ходе масштабных чисток, затронувших все слои советского общества в эти предвоенные годы.
