Александр Бушков - След пираньи
— Да я вижу, механизм отработан, — сказал Мазур. — Молодцы.
— А то! Нужда заставит — блоху научишься подковывать…
— Значит, Коля, я тебя в двадцать три ноль-ноль жду… — сказал Мазур.
— Как штык, — важно заверил таксист и удалился, фальшиво насвистывая свадебный марш Мендельсона.
Номер оказался, по здешним меркам, довольно-таки неплохим — спальня и прихожая, высокий сервант с посудой, цветной телевизор, притом работающий.
— Девичьего трепета не испытываешь? — осведомился он, усаживая ее в мягкое кресло перед телевизором.
— Шуточки у тебя… — огрызнулась она устало, беззлобно. — Слушай, это что — цветной телевизор?
— Ага, — сказал Мазур, оглянувшись на экран битого жизнью «Электрона», где жутким химическим колером светились краски, в которых при некотором напряжении ума можно было опознать синюю, красную и желтую. — Бывает и хуже. Нам здесь долго не жить… Ты посиди, а я в буфет схожу.
— Только, умоляю, не нужно ни местных яств, ни орешков для «третьего мира»…
— Учту, — пообещал он, сбрасывая куртку.
Когда он возвращался, пышноволосая Элька сделала большие глаза и завистливо вздохнула — Мазур не сомневался, что в ближайшее же время ее дружок прослушает краткую, но весьма эмоциональную лекцию на тему: «Бывают же мужики!» Впрочем, глаза у Джен стали столь же огромными:
— Это что?
— Шампанское, — сказал Мазур, методично выставляя бутылки из картонного ящика на стол. — Ровно дюжина. В старые времена, при государе императоре, господа офицеры, особенно морские, счет шампанскому вели непременно на дюжины. А это фрукты, — он выложил кучу огромных желтых апельсинов. — А это — шоколад, он у нас, между прочим, получше ваших «Сникерсов»…
— Нет, ты что, всерьез рассчитываешь все это истребить? Мы же на четвереньках поползем…
— Да нет, конечно, — сказал Мазур, поставил под стол банку пива, уселся напротив и серьезно сказал: — Ты знаешь, можешь и посмеяться, но… Захотелось вдруг представить, что вокруг и в самом деле все прекрасно, беззаботно, и ничего нет, кроме шампанского, фруктов, красавицы, ожидающей в номере… Денег у меня больше, чем нам необходимо, это ж на целый взвод было рассчитано… Почему бы и нет? Можем мы себя немножко побаловать?
— Что-то в этом есть, — задумчиво сказала Джен, катая по столу апельсин. — Только не рассчитывай, что после пары бокалов я пойду туда… — она кивнула в сторону спальни.
— Дорогая, я прекрасно понимаю, сколь высоки моральные качества агентов ФБР, — сказал Мазур. — Вы, американцы, всегда заботились о морали, даже с комиссарами нас обставили…
— То есть?
— Комиссар — это назначенный правительством чиновник, надзирающий за политическим и моральным состоянием армейских частей, — сказал Мазур. — Так?
— Так. Уж это-то я про ваших комиссаров знаю, читала кое-что…
— Вот и мимо, — сказал Мазур. — Я тебе только что зачитал официальную формулировку, охватывающую функции и полномочия американских комиссаров. Каковые у вас в армии появились годах в тридцатых прошлого века… Так кто с кого брал пример?
— Нет, серьезно?
— Вернешься, полистай энциклопедии, — сказал Мазур. — Комиссаров вы изобрели, милые мои, а большевики у вас идею подхватили готовенькой… — Он ловко откупорил бутылку и разлил по бокалам. — Много не будем, а понемножку можно… Кстати, рация до сих пор так ни разу и не пискнула — лежит твой соотечественник и думает печальную думу.
— Он у меня ляжет, — сказала Джен агрессивно. — Дай мне только домой добраться… Маллисона наизнанку вывернут, найдется кому…
— Ты там поосторожнее, — серьезно сказал Мазур. — Твое здоровье! Ну, еще что-нибудь веселое рассказать? Хочешь еще один указ императора Петра Первого? Снова подлинный? — Он подобрал в уме подходящие архаизмы, кратенько объяснил ей насчет уральских богачей, обнаглевших от полной вседозволенности, и торжественно начал: — «Ведомо мне стало, что заводчики мои на Урале, поелику оторваны от зраку моего, Никита Демидов и солеварщик Строганов Семка, перестали достодолжное попечение иметь о пользе государства Российского и, вознесясь до богатств немыслимых, теряют облик и подобие человеческое. Занимаются потехами праздными и исканиями не солей и руд горных, а поисками и охотой за телами бабьими, превращая заводы наши в Содом и Гоморру. Никита сын Демидов, по установленному мною розыску, учиняет перемены в женском поле по четыре-пять разов на месяц и уподобился султану турецкому. Наплодил потомства столько, что на цельный завод работных людей хватит. На вызовы обербергкомиссара пермского не является. А приехал в Пермь по своей нужде на барже с литьем и в виде непотребном гонял с бабами пьяными и голыми на тройках по улицам, прохожих пермяков садил в сани насильно и, напоив, в грязь ссаживал. Бергколлегии чиновника особых дел Иванцова раздел догола и, машкеру козла ему нацепив, женил на козе, и до тех пор собственноручно его плетью охаживал, пока сей несчастный с козой, поправ закона Божьего, не соединился…»
— Бог ты мой! — она беззаботно смеялась, щеки раскраснелись от пары немаленьких бокалов. — И это все — всерьез? Подлинное?
— Я же сказал, — кивнул Мазур. — Было дело… Итак. «Солеварен соликамских заводчик Строганов Семка совсем от рук отбился. Над девкой заводской Глафирой изгалялся, а как по старости своей и слабости мужской дела до конца довести не сподобился — набил ей естество солью и отпустил с миром, отчего девка оная трое суток в Каме-реке отмывалась. В город Санкт-Питербурх приехав, разгулялся окончательно, ночь афинскую устроил с дебошем и убивством непотребным, чем привел жителей в великое изумление. Оштрафован полицмейстером на пять тысяч рублей. Указываю: Демидову Никитке и Строганову Семке год мне на глаза не показываться, а ежели они исправления своего за сей год не покажут и на пользу государства Российского во всю мочь работать не станут — все животы их и имущество отписаны будут в казну незамедлительно…» — Он перевел дух и глотнул шампанского.
— Ну и как, исправились? — отсмеявшись, спросила Джен.
— Да нет, насколько мне известно, — сказал Мазур. — Хулиганить стали потише, вот и весь результат… А потом император умер и надзирать стало некому, так что…
Осекся. Джен с потемневшим лицом смотрела поверх его плеча так, словно узрела ползущего по стене паука размером с кулак. Мазур невольно положил руку на кобуру, но тут же вспомнил, что за спиной у него только стена и телевизор с выключенным звуком. Обернулся. Ага, программа «Время». На фоне американского флага и бодрых лозунгов беззвучно ораторствует обаятельный седовласый субъект, рядом, улыбаясь во весь рот, стоит не менее обаятельный, вот только не седой, гораздо моложе. Рядом с ними две очаровательные дамы, а вокруг бушует развеселая толпа…
— Рэмпол? — спросил он.
— Седой, — кивнула Джен. — Второй — Дреймен…
— Тварь такая, — жизнерадостно сказал Мазур. — Ничего, мы…
Тук-тук, тук-тук-тук!
Мазур, не рассуждая, прянул к двери, что твой леопард. Обернулся, перебросил Джен пистолет, она поймала иссиня-черную игрушку на лету, отпрянула к стене.
— Кто? — спросил Мазур.
— Я, Эля…
— Ну, сейчас… — ответил он нарочито раздраженно.
Прислушался. Вроде бы не слышно ни движения в коридоре, ни голосов… Чуть приоткрыл дверь, готовый ко всему.
Нет, она одна, в коридоре никого больше…
— Что, неужели нарисовался, козел? — спросил Мазур.
— Ага, — она энергично закивала. — Высокий такой, в кожаном пальто, лоб с залысинами?
— Он, гад, — сказал Мазур.
— Подъехал на вишневой «девятке», с ним еще двое, и в машине один остался… Вас обоих обрисовал в точности, так на месте ногами и перебирает, не терпится ему… Ой, я боюсь даже… у него пушки, случайно, нет? Еще палить начнет…
— Не начнет, — успокаивающе сказал Мазур.
— Никакой он не мафиози, успокойтесь, — так, строит из себя, пока жареный петух не клюнет… Расспрашивал?
— Ага. Танька его отшила, так он до сих пор по вестибюлю круги делает… И эти с ним, смотрят волками…
Мазур не глядя протянул руку и вытащил из кармана висевшей рядом с дверью куртки пачку пятидесяток. Не считая, отделил половину, сунул девчонке в руку:
— Эля, а нельзя попросить кого-нибудь из мальчиков, чтобы ему самую малость чавку начистили?
— Ой, да за такие бабки… — она мысленно прикинула сумму и мысленно же, по лицу видно, решила отначить половину. — Сейчас схожу в кабак, парни его живо выкинут…
— И чтобы мордой по асфальту, а? — мстительно сказал Мазур. — Чтоб не вынюхивал, педик…
— А он еще и педик?!
— От нормального дама с любовником по гостиницам не пряталась бы… — сказал Мазур. — Значит, заметано?
— Да моментом! Еще и охранника подпишем… Вы не беспокойтесь, сидите тут, как за каменной стеной, а в одиннадцать Колян за вами подскочит… — улыбнулась, наспех зацокала каблучками по коридору.
