Андрей Рытов - Рыцари пятого океана
Вскоре после сформирования авиационной дивизии в Мукачево состоялся съезд национальных комитетов. Какие жаркие дебаты разгорелись там по поводу будущего Чехословакии! Накануне из Лондона прибыл Немец — уполномоченный эмигрантского правительства. Он без зазрения совести начал вести провокационную политику, подстрекал чешских государственных деятелей не подчиняться советским военным властям, стремился оттеснить словаков на второй план.
В связи с этим Немецу и сопровождавшим его лицам было предложено в трехдневный срок покинуть Закарпатскую Украину. Вопрос о будущем Чехословакии был решен в Москве, во время переговоров различных политических групп, которые проходили под председательством К. Готвальда.
Помню, как рады были делегаты Словацкого Национального Совета.
— Отныне словаки признаны таким же полноправным народом, как и чехи, — говорили они.
Нам, гражданам многонациональной семьи советских народов, где давно восторжествовала ленинская политика равноправия, было как‑то странно слышать споры о том, имеют пли не имеют право словаки быть во всем наравне с чехами. Но факт остается фактом — национальный вопрос в Чехословакии был решен только после освобождения страны Советской Армией. Мы от души поздравили словаков, пожелали им занять достойное место в новом государстве, за которое они вместе с нами проливали кровь.
В марте 1945 года было создано новое правительство под председательством Фирлингера. Министром обороны стал Людвиг Свобода.
Недалеко от тех мест, где дислоцировались наши части, находился лагерь смерти Освенцим. Мне приходилось не раз выступать с докладами о зверствах гитлеровцев, массовых убийствах мирных советских граждан в Бабьем Яре, белорусских концлагерях, под Ростовом. Но сам я не был на этих фабриках смерти. А когда увидел Освенцим, был потрясен.
Ряды колючей проволоки на унылых бетонных столбах, серые вытянувшиеся строго по линейке бараки, в которых томились обреченные на гибель люди. Кирпичная труба над крематорием, сожравшим тысячи человеческих жизней…
Мы осмотрели газовые камеры, куда под видом банных процедур сгоняли узников. На миг воображение нарисовало картину агонии обреченных, донесло из небытия душераздирающие крики умиравших за толстыми стенами душегубок.
В бараках на нарах мы видели чудом уцелевших узников. Их не успели еще отправить в госпитали, и они лежали недвижимо — живые скелеты, обтянутые тонкой мертвенно — землистой кожей. Нам показали склады, в которых были свалены в огромную кучу детские ботинки, штанишки и платьица. А рядом волосы — черные, белые, русые. В другой комнате на цементном полу валялись человеческие челюсти с выбитыми зубами, женские туфли, детские тапочки, мужские башмаки, расчески, пуговицы…
Я смотрел на все это, и мне казалось, что кровь застыла в моих жилах. Чудовищпая, садистская жестокость фашистских палачей взывала к мщению. За годы войны я видел немало ужасов, но все ранее виденное меркло перед страшным Освенцимом.
В Освенцим съездили многие наши политработники и командиры, сержанты и солдаты. Некоторые написали об этом родным, близким и знакомым. О зверствах фашистов и беспощадной ненависти к ним авиаторы говорили на полковых и батальонных собраниях. На одном из них механик самолета сержант Шевченко заявил:
— Немцы убили моего отца, замучили мать, расстреляли брата и двух сестер. Теперь, когда я посмотрел лагерь в Освенциме, никакая сила не в состоянии удержать меня от мщения. Смерть фашистским палачам!
В войну бытовало изречение: «Чтобы победить врага — надо научиться ненавидеть его всеми силами своей души». Посещение Освенцима было лучшей школой воспитания такой ненависти. Это было самое высокое чувство, не покидавшее наших людей до самого дня победы.
Легко было понять жителей польских сел и городов, которые со слезами благодарности встречали наших воинов. Ведь это они, советские солдаты, спасли многих узников лагеря Освенцим от неминуемой гибели, освободили польский народ от гитлеровского порабощения.
После небольшого перерыва войска 4–го Украинского фронта снова перешли в наступление. 565–му штурмовому авиационному полку было приказано поддержать атаку нашей пехоты. За десять минут до рассвета на задание ушел один из лучших разведчиков дивизии — старший лейтенант Новиков. Вскоре он вернулся и доложил:
— К переднему краю немцев идет подкрепление. Видимость по маршруту хорошая.
Началась артиллерийская подготовка, и командир полка подал сигнал:
— По машинам!
Один за другим штурмовики начали подниматься в небо. Согласно таблице взаимодействия самолеты должны появиться над целью через десять минут после окончания артподготовки. Когда в утреннем небе растаял гул самолетов 565–го полка, на аэродроме загудели моторы другой части. Боевые вылеты были спланированы с таким расчетом, чтобы все время держать противника под воздействием с воздуха.
Темп наступления наземных войск стал совсем иным, чем в Карпатах. Обстановка на поле боя менялась стремительно. Эго усложнило действия штурмовиков. Порой им приходилось самостоятельно искать объекты для атак и строго следить, чтобы не ударить по своим. На земле самолеты почти не задерживались. Механики и оружейники быстро заправляли их горючим, подвешивали бомбы, снаряжали патронами и снова провожали в воздух.
За первый день наступления силами только двух полков было произведено двести пятнадцать вылетов.
Помню, как старший лейтенант Брюханов, возглавлявший пару штурмовиков — охотников, рассказывал:
— В одном месте мы обнаружили отступавшую колонну врага — примерно сто машин и столько же повозок. Местность была сильно пересеченной, объезды затруднены. Учитывая это, ударили по голове колонны и залпами реактивных снарядов подожгли несколько машин. Образовалась пробка. Мы достигли того, чего хотели. Заходили на штурмовку до тех пор, пока не кончились боеприпасы.
Фотоснимки подтвердили: штурмовики поработали отлично.
По мере продвижения наземных войск возрастал и объем боевой работы авиации. Удары наносились по железнодорожным станциям, автоколоннам, по выдвигавшимся из неприятельского тыла резервам.
Нам стало известно, что противник перебросил с запада несколько авиационных частей и в срочном порядке перегруппировывает свою истребительную авиацию. Требовалось принять необходимые меры.
Штабам корпусов и дивизий было предложено организовать тщательную разведку вражеских аэродромов, пересмотреть и усилить всю систему воздушного наблюдения, оповещения и связи, проверить и привести в полную боевую готовность все средства ПВО, рассредоточить самолеты и другие машины, замаскировать штабы, командные пункты, узлы связи.
Вскоре мы убедились в усилении активности вражеской авиации.
Для уточнения некоторых вопросов операции к командующему 2–й воздушной армией генерал — полковпику авиации С. А. Красовскому на самолете По-2 вылетел командир 8–го штурмового корпуса В. В. Нанейшвили. Самолет вел старший лейтенант Агаджабов, который уже несколько раз летал по этому маршруту, и генерал — лейтенант ни на минуту не сомневался, что в пути будет все в порядке.
И вот случилось непредвиденное. Внезапно появились вражеские истребители. По самолету ударила пулеметная очередь. Спасение было только в одном — как можно быстрее снизиться: у земли атаки «мессершмиттов» менее опасны. Самолет сделал крутой вираж и начал терять высоту. Уже перед самой посадкой По-2 сильно тряхнуло, и летчик едва сумел приземлить его.
Нанейшвили вылез из кабины и осмотрел основательно потрепанный самолет. Агаджабов оставался в машине.
— Что с тобой, дорогой? — участливо спросил генерал.
— Ранен в живот…
Нанейшвили вытащил летчика из кабины и бережно опустил на землю. В это время впереди самолета разорвался снаряд. Генерал нагнулся, прикрыв собой раненого Агаджабова. Потом разорвался второй снаряд, заухали мины. Передний край обороны противника находился в трехстах метрах, и немцам не составляло особого труда корректировать огонь.
Нанейшвили взвалил летчика на плечи и поспешил в сторону наших войск. Осколком снаряда обожгло ногу, и генерал упал. Но оставаться под губительным огнем было опасно, и он пополз, волоча за собой Агаджабова. Но вскоре силы оставили его.
Эта трагедия развернулась на глазах наших пехотинцев. Командир 134–го Львовского стрелкового полка немедленно выслал на ничейную полосу двух разведчиков. Одного из них убило, второй возвратился и доложил, что неподалеку от самолета лежат генерал со Звездой Героя и летчик. За ними тут же была отправлена группа солдат и сержантов во главе с офицером. Минометчики и артиллеристы открыли заградительный огонь.
