Андрей Рытов - Рыцари пятого океана
— Слышу, кто‑то стучится ночью в окно, — рассказывал Станиславский. — Поднимаюсь, открываю дверь. Входит советский офицер. Я дал ему свой рабочий костюм, а его обмундирование спрятал на сеновале. Оставаться у меня летчик не мог — кругом немцы. Я проводил его в лес, в шалаш, и по ночам носил ему пищу. Когда стала приближаться Красная Армия, летчик перешел линию фронта.
Геник Станиславский очень сожалел, что не спросил фамилию офицера.
Мы сначала усомнились в достоверности рассказа крестьянина. Решили проверить. Оказалось, что такой случай действительно был.
Недалеко от города Ясло немцы подбили другой наш самолет. Пилот Андрей Солтан выпрыгнул с парашютом. Польские жители несколько дней укрывали его, потом переправили к партизанам, откуда он возвратился в свою часть.
Подобные факты служили для нас, политработников, хорошим материалом для пропаганды дружбы между советским и польским народами. Мы рассказывали жителям об участии выдающихся польских революционеров в борьбе против царизма в России, приводили примеры, когда наш народ приходил на помощь полякам в пору тяжелых для них испытаний.
Мне довелось встречаться почти со всеми категориями людей на территории освобожденных от немецкого пга стран: с рабочими, крестьянами, интеллигенцией и даже духовенством.
Однажды мне позвонил Лев Захарович Мехлис и предупредил, чтобы я подготовился к встрече группы священнослужителей, которые прибудут на один из наших аэродромов, откуда вылетят в Москву.
— Что же мне нужно делать? — с усмешкой спросил я.
Как‑то не вязалось: коммунист и попы, война и медоречивые проповеди…
— Да вы не смейтесь, — заметил Мехлис. — Дело серьезное, на уровне государственной политики. Духовенство надо встретить, как положено, с достоинством.
— Но я не знаю церковных ритуалов, — высказал я сомнение.
— Ритуал один — вежливость, — сказал Лев Захарович.
К вечеру на машинах прибыла группа священнослужителей. На них были черные сутаны, бархатные шапочки, на ногах до блеска начищенные ботинки. Старший из них — престарелый отец Алексей с седой окладистой бородой вежливо поздоровался и представил остальных.
Я отрекомендовался и сказал, что самолет для отправки в столицу Советского Союза готов. Ли-2 стоял неподалеку. В его салоне мы поставили столик, несколько мягких кресел — все сделали так, чтобы слуги всевышнего не испытывали неудобств в небесах. Приготовили чай, печенье, конфеты. Старший хозяйственник предусмотрительно захватил с собой бутылку коньяку. Заметив этот мирской напиток, отец Алексей замахал руками:
— Что вы, что вы! Сие грешно, особливо перед поднятием в обитель божью.
Когда мы в шутку сказали, что крепкий виноградный напиток согревает тело и душу веселит, отец Алексей отвел лукавый взгляд в сторону.
Вернулись они на аэродром Берегово дней через восемь. Из штаба фронта позвонили, что завтра с ними хочет встретиться командующий. Надо было найти предлог задержать гостей до утра. Этому способствовали приближение вечера и не просохшие после дождя дороги.
— Темнеет, — со вздохом говорю служителям божьим. — Куда в такую непогодь ехать? Сейчас поужпиаете, отдохнете с дороги, а завтра побеседуете с генералом армии Петровым, командующим фронтом, и, как говорится, с богом по домам.
Священнослужители переглянулись: а при чем, мол, тут командующий, коли мы были в самой Москве?
Все ждали, что скажет отец Алексей. Он подумал, перекрестился и сказал:
— Оно н в самом деле, утро вечера мудренее. А беседа с полководцем братьев — освободптелей будет весьма кстати.
Этот поп был неплохим дипломатом.
В одной из просторных комнат летной столовой был приготовлен ужин по всем правилам доброго гостеприимства. При свете люстр заманчиво искрились графины с наливками. «Православный» полковник Лисянский, начальник района аэродромного базирования, не поскупился^ на угощение. Когда мы его представили, слуги божьи с благодарностью пожали ему руку.
И вот места заняты. Я вежливо попросил отца Алексея благословить трапезу. Он понимающе улыбнулся, поклевал рукой над столом, первым взял рюмку и прочувствованно произнес интернациональный тост:
— За доблестное воинство российское. Да сопутствует ему скорая победа над супостатами нашими — врагами русских, белорусов, украинцев, чехов и всех других братьев славян и народов, живущих в соседних с нами землях.
Отец Алексей широким взмахом руки опрокинул рюмку куда‑то в середину дремучей бороды. Его примеру по следовали остальные гости. Все они оказались общительными и довольно интересными людьми. Много говорили о Москве, Загорске, о лавре, своих встречах с митрополитом, о пышном антигитлеровском богослужении, на котором им довелось присутствовать.
Постепенно разговор перешел к проблемам войны. Духовенство уже не раз обращало свои мольбы к всевышнему, чтобы тот поскорее даровал Красной Армии победу. Мы знали, что это не просто дань уважения гостей к хозяевам. Их желание исходит из истинных и добрых побуждений. Церковь с первых же дней вероломного нападения немецких захватчиков на нашу Родину возно сила свои мольбы к небу, чтобы оно жестоко покарало фашистов за разбой и глумление над людьми.
На следующий день мы выехали к командующему фронтом под Ужгород. Священники остались очень довольны беседой с Иваном Ефимовичем. С первых же минут генерал Петров расположил их к себе тем, что заявил:
— А ведь я тоже когда‑то учился по духовной линии…
Гостям особенно льстило, что он хорошо знает многие религиозные обряды, богослужение и даже помнит некоторые псалмы.
Беседа носила непринужденный характер. На ней присутствовал и Лев Захарович Мехлис. Вначале он не вмешивался в беседу. Потом как‑то незаметно включился в разговор, переводя его в русло политики, которая в одинаковой мере волновала тогда и нас, и местные власти, и, разумеется, духовенство. Речь шла о государственном устройстве Закарпатской Украины, о ее воссоединении с нашей Родиной, о неотложных проблемах, которые следовало решить на месте.
Было известно, что церковь оказывает большое влияние па население, и от того, какую позицию она займет во всех этих вопросах, зависело очень многое. Духовенство весьма благосклонно отнеслось ко всем нашим соображениям: оно ведь тоже немало натерпелось от притеснений фашистских оккупантов. Правда, священники многие вещи понимали по — своему, но мы сходились в одном: чтобы Закарпатская Украина восстала, как говорят, из пепла и никогда больше не попадала в кабалу чужеземцам, ей необходимо воссоединиться с Советской Россией.
Наконец беседа закончилась. Мы проводили церковников по домам, и Мехлис в шутку сказал мне:
— Вот так‑то, отец Андрей. Кое‑кто из наших недооценивает духовенство. А ведь оно пока сила, и притом большая.
Вскоре в этом мы убедились сами. Проповеди духовенства с амвонов церквей в значительной мере помогали и нам в политической работе с местным населением.
В штаб 8–й воздушной армии поступило указание о формировании 1–й чехословацкой смешанной авиационной дивизии, которая вместе с другими соединениями должна была принять участие в освобождении Чехословакии. Базой для этого послужил 1–й чехословацкий истребительный авиаполк, созданный на территории Советского Союза.
В сжатые сроки мне, сотруднику особого отдела Галузину и нескольким штабным офицерам предстояло провести большую работу: ознакомиться с личными делами авиаторов, прибывших в СССР различными путями из других стран, побеседовать с людьми, дать заключение о назначении каждого из них на ту или иную должность.
Прежде чем приступить к ознакомлению с документами и беседам с чехословацкими летчиками, нам пришлось досконально изучить обстановку в стране и характер политической борьбьт, которая велась между эмигрантским правительством в Лондоне и Коммунистической партией, руководящее ядро которой находилось в Москве.
В первую очередь ознакомились с письмом Клемента Готвальда от 21 декабря 1943 года, в котором с предельной ясностью были изложены взгляды Компартии Чехословакии и президента республики Э. Бенеша о будущем государственном устройстве страны. К моменту формирования дивизии процесс политической перегруппировки еще не закончился, и при подборе кадров нельзя было не учитывать этих обстоятельств.
Судьбы чехословацких летчиков складывались довольно путано. Одни из них после мюнхенской капитуляции оказались в Англии, другие во Франции, Африке. Всех их объединяла ненависть к немецко — фашистским захватчикам, все они сражались па стороне союзников против об щего врага, но политические взгляды этих людей были далеко не одинаковыми.
Вскоре после сформирования авиационной дивизии в Мукачево состоялся съезд национальных комитетов. Какие жаркие дебаты разгорелись там по поводу будущего Чехословакии! Накануне из Лондона прибыл Немец — уполномоченный эмигрантского правительства. Он без зазрения совести начал вести провокационную политику, подстрекал чешских государственных деятелей не подчиняться советским военным властям, стремился оттеснить словаков на второй план.
