Андрей Судоплатов - Тайная жизнь генерала Судоплатова. Книга 1
Как только Сталин узнал о том, что немецким генштабом проводятся учения по оперативно-стратегическому и материально-техническому снабжению на случай затяжной войны, он немедленно отдал приказ ознакомить немецкого военного атташе в Москве с индустриально-военной мощью Сибири. В апреле 1941 года ему разрешили поездку по новым военным заводам, выпускавшим танки новейших конструкций и самолеты. Через свою резидентуру в Берлине мы распространяли слухи в министерствах авиации и экономики, что война с Советским Союзом обернется трагедией для гитлеровского руководства, особенно если война окажется длительной и будет вестись на два фронта. В целом, тут не было натяжек. Так в конце концов оно и вышло.
10 января 1941 года Молотов и посол Германии в Москве Фридрих Вернер фон дер Шуленбург подписали секретный протокол об урегулировании территориальных вопросов в Литве. Германия отказывалась от своих интересов в некоторых областях Литвы в обмен на семь с половиной миллионов американских долларов золотом. В то время практически никто не знал о существовании этого протокола. Руководство НКВД было лишь кратко информировано о достижении соглашения с немцами по территориальным вопросам в Прибалтике и об экономическом сотрудничестве на 1941 год.
Сведения о дате начала войны Германии с Советским Союзом, поступавшие советским разведслужбам, были самыми противоречивыми. Из Великобритании и США поступали сообщения от надежных источников, что вопрос о нападении немцев на СССР зависит от тайной договоренности с британским правительством, поскольку вести войну на два фронта было бы чересчур опасным делом.
От советского полномочного представителя в Вашингтоне Уманского и резидента в Нью-Йорке Овакимяна поступили сообщения, что сотрудник британской разведки Монтгомери Хайд, работавший на Уильяма Стивенсона из Британского координационного центра безопасности в Эмпайр-Стейт-Билдинг, сумел подбросить «утку» в немецкое посольство в Вашингтоне. Дезинформация была отменной: если Гитлер вздумает напасть на Англию, то русские начнут войну против Гитлера.
При анализе поступавшей в Советский Союз информации из самых надежных источников военной разведки и НКВД ясно видно, что около половины сообщений — до мая и даже июня 1941 года — подтверждали: да, война неизбежна. Но материалы также показывали, что столкновение с нашей страной зависело от того, урегулирует ли Германия свои отношения с Англией. Так, советский агент Филби сообщал, что британский кабинет министров разрабатывает планы нагнетания напряженности и военных конфликтов между Германией и СССР, с тем чтобы спровоцировать Германию. В литерном деле «Черная Берта» есть ссылка на информацию, полученную от Филби или Кэрнкросса, о том, что британские агенты заняты распространением слухов в Соединенных Штатах о неизбежности войны между Германией и Советским Союзом: ее якобы должны были начать мы, причем превентивный удар собирались нанести в Южной Польше. Советской разведке поступали новые данные о том, как британская сторона нагнетает страх среди немецких высших руководителей в связи с подготовкой Советов к войне. Поступали и данные об усилившихся контактах зондажного характера британских представителей с германскими в поисках мирного разрешения европейского военного конфликта.
Между тем, по словам Берия, Сталин и Молотов решили, по крайней мере, оттянуть военный конфликт и постараться улучшить положение, применив тот план, от которого отказались в 1938 году. План этот предусматривал свержение югославского правительства, подписавшего договор о сотрудничестве с Гитлером. И вот в марте 1941 года военная разведка и НКВД через свои резидентуры активно поддержали заговор против прогерманского правительства в Белграде. Выше я уже говорил о том, как развивались в связи с этим события. Этой акцией Молотов и Сталин надеялись укрепить стратегические позиции СССР на Балканах. Новое антигерманское правительство, по их мнению, могло бы затянуть итальянскую и германскую операции в Греции.
Генерал-майор Мильштейн, заместитель начальника военной разведки, был послан в Белград, чтобы оказать помощь в военном свержении прогерманского правительства. С советской стороны в этой акции участвовал сотрудник ИНО НКВД Алахвердов. К этому моменту, с помощью МИДа, в Москве удалось завербовать югославского посла в Советском Союзе Гавриловича. Его совместно разрабатывали Федотов, начальник контрразведки, и мой отец. Однако сложилось впечатление, что посол вел двойную игру, так как каждую неделю связывался с представителями Великобритании в Москве.
Через неделю после переворота советское руководство подписало пакт о взаимопомощи с новым правительством в Белграде. Реакция Гитлера на этот переворот была быстрой и весьма эффективной. 6 апреля, через день после подписания пакта, Гитлер вторгся в Югославию — и уже через две недели югославская армия оказалась разбитой. Более того, Болгария, через которую прошли немецкие войска, хотя была в зоне советских интересов, поддержала немцев. Гитлер ясно показал, что не считает себя связанным официальными и конфиденциальными соглашениями — ведь секретные протоколы пакта Молотова-Риббентропа предусматривали предварительные консультации, перед тем как принимать те или иные военные шаги. И хотя обе стороны вели активные консультации по разделу сфер влияния с ноября 1940 по март 1941 года, в их отношениях сохранялась атмосфера взаимного недоверия. Гитлер был удивлен событиями в Белграде, а в Москве, со своей стороны, не менее были удивлены его быстрым вторжением в Югославию.
Мой отец позднее признавал: «Мы не ожидали такого тотального и столь быстрого поражения Югославии. Во время всех этих событий 18 апреля 1941 года я подписал специальную директиву, в которой всем нашим резидентурам в Европе предписывалось всемерно активизировать работу агентурной сети и линий связи, приведя их в соответствие с условиями военного времени».
Аналогичную директиву по своей линии направила и военная разведка. НКВД в связи с этим планировал послать в Швейцарию группу опытных оперативников, включая болгарина Афанасьева. Им надлежало быть связными надежных источников с использованием своего прикрытия в нейтральной Швейцарии. Со Швейцарией у нас не существовало прямой связи, и наши агенты должны были ехать поездом через Германию, с пересадкой в Берлине. Заодно было решено усилить наши резидентуры в Германии и Польше. Некоторых оперативников пришлось срочно перебрасывать в Берлин из Италии и Франции. К этому времени Бельгия была уже оккупирована. Наша разведка не всегда успевала за столь стремительным развитием событий: агентам, работавшим в Германии, не сумели оперативно доставить радиооборудование, батареи, запасные части, и, хуже того, эти люди не были достаточно подготовлены ни с точки зрения основ разведработы, ни с точки зрения владения искусством радиосвязи.
Время и обстановка требовали от нашего руководства круто изменить отношение ко всем аспектам разведывательной работы. Начало уделяться больше внимания политическим беженцам, прибывшим в Москву из оккупированных немцами стран. До своего бегства в Великобританию Бенеш приказал сформировать чешский легион, который был направлен в Польшу под командованием молодого подполковника Свободы.
После предварительных контактов с нашей резидентурой в Варшаве Людвиг Свобода перешел со своей частью в Западную Украину. Фактически после разоружения его легиона, получив статус неофициального посланника, он жил на явочной квартире и на служебной даче моего отца в пригороде Москвы. С ним регулярную связь поддерживал Маклярский. Наше правительство держало Свободу в резерве. В мае и июне, перед самым началом войны, с ним началось обсуждение плана формирования чешских частей в Советском Союзе, чтобы затем перебросить их в немецкий тыл для ведения партизанских операций в Чехословакии.
От отца знаю, что у него с Людвигом Свободой были прекрасные человеческие отношения. Вот как он отзывается о нем: «Я очень хорошо помню этого человека — неизменно вежливого и неизменно выдержанного, державшегося с большим достоинством».
Между тем Сталин и Молотов распорядились о передислокации крупных армейских соединений из Сибири к границам с Германией. Они прибывали на защиту западных границ в течение апреля, мая и начала июня. В мае отец, все еще исполняя должность руководителя разведки, подписал директиву о подготовке русских и других национальных эмигрантских групп в Европе для участия в разведывательных операциях в условиях войны.
Сегодня нам известно, что тайные консультации Гитлера, Риббентропа и Молотова о возможном соглашении стратегического характера между Германией, Японией и Советским Союзом создали у Сталина и Молотова иллюзорное представление, будто с Гитлером можно договориться. До самого последнего момента они верили, что их авторитет и военная мощь, не раз демонстрировавшаяся немецким экспертам, отодвинут войну, по крайней мере, на год, пока Гитлер пытается мирно уладить свои споры с Великобританией. Сталина и Молотова раздражали иные точки зрения, шедшие вразрез с их стратегическими планами по предотвращению военного конфликта. Это объясняет грубые пометки Сталина на докладе Меркулова от 16 июня 1941 года, в котором говорилось о явных признаках надвигавшейся войны.
