Владимир Пичета - Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том II
Росписи на 1803 и 1804 года были сведены без дефицитов, но во второй из них этого достигли выпуском ассигнаций на 3½ млн. р. и перенесением некоторых расходов со счетов казначейства на суммы, возвращающиеся из ассигнационного банка. Сметы на 1805, 1806 и 1807 года были заготовлены со значительными дефицитами, которые покрывались суммами из ассигнационного банка, заемного банка и др. А между тем общее положение дел в 1807 г. еще ухудшилось: 27 окт. последовал разрыв с Англией, и становилась очевидной война со Швецией, которая, действительно, началась 16 марта 1808 г. В виду этого еще в сентябре 1807 г. был учрежден особый комитет по финансовым делам для рассмотрения вопросов о чрезвычайных расходах на 1807 г. и о смете на 1808 г. По предварительной смете на 1808 г. дефицит равнялся 46 млн. р., но потом путем добавления всяких чрезвычайных доходов смету свели с превышением доходов над расходами в 2 млн. р. В действительности же, война со Швецией вызвала дефицит более чем в 120 млн. р. То же случилось и со сметой на 1809 г., когда вместо предположенного превышения доходов над расходами в 3 млн. р. получился дефицит более чем в 140 млн. р. в виду веденных в этом году войн со Швецией и с Турцией, причем этот дефицит был выше тогдашнего годового дохода государства. Впрочем, не только войны вели к дефицитам: в 1808–1809 гг. влияние на них оказала и принятая нами континентальная система, сократившая нашу внешнюю торговлю; доходы с косвенных налогов в эти годы упали, в податях были недоборы.
Петербург нач. XIX в.
Что же делало правительство Александра I для покрытия дефицитов? Вместо упорядочения финансов в смысле сокращения расходов и улучшения отчетности, вместо реформы в системе налогов, вместо поднятия доходности с имуществ, принадлежащих казне, наконец, вместо поднятия народного благосостояния и увеличения производительности народного труда, оно прибегало к займам различного типа и преимущественно к внутренним, так как заключение внешнего займа в первые годы царствования Александра I было почти совершенно невозможно. Дело в том, что Голландия, в которой раньше обыкновенно заключались наши займы, была занята французскими войсками и денег взаймы дать не могла. С другой стороны, и вообще состояние денежного рынка в Европе в то время было угнетенное в виду общего политического положения. Наконец русский кредит за границей был сильно подорван в предшествующее царствование. Объясняется это тем, что император Павел предложил держателям русских займов обратиться за уплатой %% к английскому правительству, которое, по расчетам нашего правительства, не доплатило части той субсидии, которая была выговорена за участие в войне с Францией. Александр I сейчас же по вступлении на престол отменил это распоряжение своего отца, но доверие к русскому кредиту было уже подорвано и восстановить его было нелегко[180].
В виду всего этого правительство решило выпустить в 1809 г. внутренний заем из 7 % на 5 лет. Но эта попытка имела очень слабый успех: за 2 года было реализовано облигаций на 3.285.558 р. Публика предпочитала по-прежнему делать вклады в сохранную и ссудную кассы, в Приказы общественного призрения, хотя там платилось лишь 5 %. Неудобство нового займа для держателей облигаций заключались, между прочим, в том, что %% по ним уплачивались только в Петербурге. Другое неудобство заключалось в том, что облигации были стоимостью лишь в 1.000 р. и более. Но, конечно, наиболее важную роль в неудаче этого внутреннего займа, как и последующих, играли общие экономические условия жизни России: при значительном еще господстве натурального хозяйства и отсутствии крупной торговли такие операции заведомо были обречены на неудачу.
Гр. А. И. Васильев (Боровиковский)
Другим излюбленным средством правительства для покрытия дефицитов были выпуски ассигнаций, которые оно долго не хотело признать государственным долгом. Уже к 1804 г. их прибавилось с начала царствования на 30 млн. р., и всего ассигнаций было, таким образом, на 260½ млн. р. Несогласие с Францией в 1804 г., а затем война с ней в последующие годы все увеличивали расходы по военно-сухопутному и морскому ведомствам, и для их покрытия делались все новые выпуски ассигнаций. К 1810 г. их выпустили еще на 272½ млн. р. Но соответственно увеличению количества ассигнаций падала их цена. В 1805 г. ассигнационный рубль стоил 77 коп. серебром, затем цена его, все падая в последующие годы, дошла в 1809 г. до 44½коп. сер., а в декабре 1810 г. — даже до 20 коп. сер., причем в разных местах России курс ассигнационного рубля был различен[181]. В 1810 г. весь внутренний долг определялся в 668 млн. р. асс., в том числе по выпуску ассигнаций — 577 млн. р.
Система налогов за 1801–1810 г. совершенно не изменилась: главную роль в смете доходов играли окладные и питейные сборы, на которые падало до 60–70 % всех доходов, на другие же оставалось 30–40 %. Не изменился за это время и общий характер смет расхода: около половины всех расходов поглощали Военное и Морское Министерства; на финансы и государственное хозяйство шло около 12 % всех расходов; на Высочайший Двор — около 10 %; столько же приблизительно на администрацию и суд, а также на погашение государственных долгов, но так как долги являлись результатом преимущественно военных затрат, то, значит, военный расход государства поглощал 3/5 всей расходной сметы, в то время как на народное просвещение приходилось едва 1–2 %[182].
Александровский дворец в Царском Селе
Насколько беспорядочно велось в то время финансовое хозяйство и в частности — счет государственным долгам, показывает следующий пример. По отчету государственного казначея бар. Васильева в 1801 г. видно, что долгов к этому году оставалось на казне около 86 млн. р., а недоимок — свыше 9 млн. р. Но из его же отчета в 1805 г. следует, что долгов по 1801 год оставалось на 127 млн. р., т. е. более чем на 1/3 против его отчета в 1801 г. Наконец из отчетов, представленных в Государственный Совет за 1801 г., обнаруживается, что долгов было еще больше, именно — на 133 млн. р. Из них сумма в 24 млн. р., о которой было сказано: «следующих к разбору, о которых еще неизвестно, сколько платить доведется», из последующих счетов совсем исчезает[183].
Такое состояние государственных финансов требовало коренных реформ, и план их был составлен М. М. Сперанским в 1810 г.; возможным представлялось и проведение этого плана, тем более, что 1 окт. 1809 г. был заключен мир со Швецией, и Россия 2 года не испытывала значительных внешних затруднений. Но план Сперанского потерпел крушение, и все в сущности осталось по-старому.
Ассигнации (Из коллекции А. И. Станкевича)
Основная мысль финансовой реформы Сперанского заключалась в том, что «всякий финансовый план, предлагающий способы легкие и не помогающий в расходах, есть явный обман, влекущий государство в погибель». Поэтому он предлагал «сильные меры и важные пожертвования». План его распадался на 2 части: первая касалась 1810 г., а вторая — последующих лет. Ближайшей задачей финансового управления Сперанский считал: 1) прекращение выпуска ассигнаций, 2) сокращение расходов, 3) установление лучшего контроля над государственными издержками и 4) новые налоги. Необходимость последних может быть доказана обществу, по мнению Сперанского, если оно будет убеждено, что «не действием произвола, но точно необходимостью, признанной и представленной от совета, налагаются налоги».
Во исполнение плана Сперанского манифест 2 фев. 1810 г. признал тяжелое финансовое положение страны и объявил ассигнации государственным долгом — с неожиданным добавлением:-«так, как и всегда оне признаваемы были»; обеспечением их должны служить все богатства страны, новый их выпуск прекращается, и деятельность ассигнационного банка ограничивается одним променом ветхих ассигнаций на новые. С другой стороны, манифест обещал сокращение расходов в 1810 г. на 20 млн. р. с тем, чтобы сокращение затем продолжалось в течение всего года, если к этому представится возможность. Суммы, полученные от сокращения расходов, должны идти на уплату государственных долгов. Все чрезвычайные расходы должны проходить через Государственный Совет. Затем увеличивались подушная подать и оклады и сборы с мещан и купцов, повышалась цена соли (с 40 к. за пуд до 1 р.), вводился налог на все земли по 50 коп. с ревизской души данного имения, увеличивалась цена гербовой бумаги, возвышались таможенные пошлины и проч. Наконец было прибавлено, что смета на 1811 г. «будет возвещена в течение сего года заблаговременно».
Ф. А. Голубцов (министр финансов с 1807–1810 гг.)
Государственный Совет, со своей стороны, обсуждая вопрос о затруднительном положении государства, высказал, между прочим, мысль, что в финансовых делах необходима гласность, «потому что тайна заставляет предполагать большее, чем есть в действительности». Казалось, таким образом, наступает новая эра финансового управления. Но это только казалось или могло казаться: порядок, возвещенный манифестом 2 февр. 1810 г., просуществовал недолго, и потому не успел дать тех результатов, которых от него можно было ожидать. Через два года с небольшим после составления своего финансового плана Сперанский был удален от дел, и правительство отказалось от его проекта; но и за эти 2 года ему удалось сделать далеко не все: противодействие придворных дворянских кругов, оппозиция министра финансов Гурьева, всеобщее недовольство новыми налогами, новые военные затруднения — все это расстраивало «план» Сперанского и ослабляло его значение.
