Андрей Рытов - Рыцари пятого океана
По этому поводу в штабе армии состоялось совещание с командирами корпусов и дивизий. Мы дали указание политорганам соединений вплотную заняться вопросами совершенствования тактической подготовки, посвятить этой теме партийные собрания. Офицеры штаба и политотдела армии, инспектора и работники политорганов соединений срочно выехали в части, чтобы на месте помочь людям по — настоящему заняться боевой подготовкой летного состава. Зазнайству, шапкозакидательству была объявлена решительная борьба.
Крутые меры, принятые командованием армии, политотделом, дали своп результаты. Люди поняли, что успокаиваться рано, что враг еще силен, что победа добывается не только отвагой, но и искусством боя, умелой, продуманной его организацией.
Особое внимание обратили на ввод в строй молодых летчиков. Их стали обучать вначале в зонах, па полигонах и только потом вместе с опытными бойцами посылали на задаппя.
Быстрое реагирование на допущенные ошибки стало правилом всей нашей боевой работы. Помню, вернулся с переднего края один из инспекторов штаба армии и рассказывает:
— Наблюдал я сегодня действия наших штурмовиков и остался недоволен. Гудят, стреляют, сбрасывают бомбы, а улетели — и многие огневые точки противника снова ожили.
Оказалось, штурмовики действуют по шаблону, главным образом с круга. Заняв такой порядок, летчики, естественно, не столько смотрят за землей, сколько за хвостом впереди идущей машины, чтобы не столкнуться. Находясь все время в положении крена, летчик не может правильно определить момент ввода и заданный угол пикирования. Поэтому бомбы падают в стороне от цели.
Было отмечено и другое явление. Полк первый вылет производит на одну цель, а потом его посылают на другую. Таким образом, экипажи каждый раз вынуждены действовать в новых, незнакомых условиях, и эффект боевой работы снижается.
Штурмовики, как известно, с успехом использовались в борьбе с вражескими танками. Каждая машина имела в кассетах 280 противотанковых авиационных бомб или 100 штук 37–миллиметровых снарядов. По расчетам специалистов, штурмовик при умелом действии летчика мог уничтожить за один вылет не менее двух танков. Однако были случаи, когда экипажи бросали противотанковые бомбы на повозки, отдельные автомашины, окопы. На эти недостатки своевременно было указано командирам штурмовых частей, и эффективность их работы заметно повысилась.
Следили мы и за тактикой противника, извлекая для себя полезные уроки. Первое время вражеские бомбардировщики в целях достижения внезапности удара подходили к объектам на больших высотах, затем со стороны солнца или из‑за облаков пикировали под углом 70–80 градусов. Повторных заходов они, как правило, не делали. Но от этого приема они вскоре отказались. Дело в том, что самолеты быстро обнаруживались и перехватывались. Да и зенитная артиллерия имела достаточно времени, чтобы изготовиться к открытию огня.
Тогда противник перешел к малым высотам, вплоть до бреющих, стал применять некоторые другие приемы достижения внезапности. Интересным было взаимодействие его авиации с дальнобойной артиллерией. Чтобы от влечь внимание наших истребителей от своих бомбардировщиков, противник придумал такой способ. Тяжелая артиллерия открывала огонь по участку в стороне от объекта, по которому намеревались наносить удар «юнкерсы». Наши истребители, приняв разрывы снарядов за разрывы бомб, устремлялись туда, а вражеские самолеты тем временем успевали нанести задуманный удар.
Однако вскоре мы разгадали и эту тактическую хитрость врага.
Наступление танковых частей и пехоты продолжалось. Следом за ними двигался первый эшелон наших инженерно — аэродромных батальонов. Специалисты во главе с начальником аэродромного отдела армии Д. С. Филатовым подыскивали подходящие для посадок самолетов площадки, приводили их в порядок, сооружали на скорую руку командные пункты, две — три землянки и уходили дальше, вперед. Все остальное доделывалось потом вторым эшелоном.
Дмитрий Силантьевич Филатов был опытный инженер. Под его руководством еще в 30–х годах в Подмосковье строился одни из крупных аэродромов и городок при нем. Инженер обычно с ходу наметанным глазом оценивал местность, пригодную для оборудования полевого аэродрома, быстро производил необходимые расчеты, прикидывал количество людей и техники, которое потребуется для производства первоочередных работ, давал подчиненным инструктаж, и дело сразу же оживало.
Филатов был пунктуально точен, деловит, не любил, когда люди предлагали какие‑либо нереальные проекты, занимались прожектерством.
— Война требует от нас прежде всего оперативности, — говорил он подчиненным. — Делать надо то, что необходимо в первую очередь, делать быстро и надежно. А красоту будем наводить, когда врага разобьем.
Этому славному человеку после войны долго пожить не пришлось. Он умер. Его похоронили рядом с тем подмосковным аэродромом, в строительство которого он когда‑то вложил все свое инженерное вдохновение.
В войну же мы обязаны были Филатову очень многим. Войска стремительно продвигались вперед, потребность в аэродромах резко возросла, и тут Дмитрию Си — лантьевичу принадлежало первое слово. Авиационные части не испытывали недостатка во взлетно — посадочных полосах.
Что же касается тыловых подразделений, то они часто не успевали за стремительным движением передовых частей. Многие из них остались за Сивашем. Весенняя распутица, задержка с восстановлением Чонгарского моста, перешивка железнодорожной колеи не позволили вовремя подтянуть их к летным частям. Правда, мы широко использовали транспортную авиацию. Летчики Маркинов, Коваль, Вервейко, Шашкевич, Березанский, Черезов и многие другие иной день находились в воздухе по восемь и более часов. Но они не могли в короткий срок перебросить громоздкое тыловое хозяйство армии. За Сивашем остались, в частности, многие полевые почты.
Приезжаю как‑то в одну из истребительных дивизий, спрашиваю летчиков о настроении.
— Отличное, — отвечают… — Бьем немца. Вот только почта наша где‑то застряла, больше недели ни газет, ни писем не получаем.
Приглашаю к себе начальника политотдела полковника Кузьмина, спрашиваю:
— Правду говорят летчики?
— Правду. Начальник штаба отобрал машину у работников полевой почты, и сейчас доставлять газеты и письма не на чем.
Я тут же распорядился передать машину ее законным хозяевам, приказал срочно перевезти полевую почту в Крым, а газеты и письма, скопившиеся там, немедленно доставить самолетом. Долгожданные весточки от родных и знакомых еще больше подняли у людей боевое настроение.
Одно из писем пришло на имя командующего армией. Его написала мать летчика Сошникова, не раз отличавшегося в боях. По просьбе Тимофея Тимофеевича Хрюкина политотдел послал ей благодарственное письмо за воспитание отважного сына, замечательного патриота нашей Родины. Вскоре мы получили ответ. Мать Сошникова писала:
«Дорогие сыночки!
Получила от вас письмо, которое тронуло меня. Много у вас забот, но вы не забываете и матерей. Прочитала я о мужестве своего сына, и сердце мое наполнилось гор — достью за него и за всех вас, быощих проклятых фашистов.
Вас, героев, такими воспитали пе только мы, матери, но и родная партия. Хотя вы и дороги нам, матерям, но если потребуется для Родины— не жалейте своей жизни. Вот вам наказ.
Мы, матери, пе щадя своих сил, помогаем и будем помогать победить фашистов, которые хотели отнять наше счастье.
Желаю вам быстрее победить врага!
С приветом к вам Александра Ивановна Сошникова».
Политотдел армии размножил это письмо и разослал по частям. Оно сослужило добрую службу в воспитании ненависти к фашистским захватчикам.
В 6–й бомбардировочной дивизии техники и механики высказали другую обиду: воюем, мол, воюем, а наградами нас обходят. Жалобу проверили. Все подтвердилось. Техник Виталий Щербинин, например, прошел со своим подразделением по многим фронтовым дорогам, работал безупречно, самолеты эскадрильи ни разу не имели отказов, а его тем не менее не удосужились поощрить. Механики Бондарчук, Шаповаленко, Коломиец обслужили более чем по сотне вылетов, но их усердия тоже никто не заметил.
Я вызвал исполняющего обязанности начальника политотдела майора Платонова и спросил, знает ли он о таких фактах.
— Никак нет, — ответил майор. — Проверю.
— Проверить и доложить вы еще успеете, — поправил я политработника. — Надо выявить всех таких людей и немедленно подготовить на них представления к наградам.
Командира дивизии полковника Чучева я попросил дать необходимое указание командирам частей.
— Все сделаем как надо, — заверил он. — Промах допустили, сами его и поправим.
