Тайная история отечественной внешней разведки - Александр Иванович Колпакиди
Понятно, что сообщения об усилении германской военной группировки в Восточной Пруссии, Генерал-губернаторстве (оккупированной Польше), Словакии, Румынии и Финляндии объективно составляли основной поток информации о военных приготовлениях Германии. Наиболее интенсивно, как об том свидетельствовали архивные документы, информация о подготовке Германии к нападению на СССР стала поступать в Москву с начала лета 1940 г.
Так, еще 9 июля 1940 г., задолго до утверждения Гитлером известной директивы № 21 («План «Барбаросса»), П.М. Фитин направил в Разведуправление РККА письмо с просьбой дать оценку полученным разведкой НКВД материалам о военных приготовлениях Германии.
В ответном письме РУ ГШ РККА от 7 августа 1940 г. подчеркивалось:
«Сведения о перебросках германских войск в восточном направлении представляют интерес и являются ценными. В основном они подтверждают имеющиеся у нас данные, а в некоторых случаях почти дублируют их. В дальнейшем желательно получить освещение следующих вопросов…».
В тот же день, в соответствии с высказанной просьбой, заместитель начальника 5 отдела ГУГБ НКВД СССР дал указание: «Вопросник срочно направить наркомам в Киев, Минск, начальнику УНКВД по Ленинградской области, а также начальникам ГУПВ, ГТУ (Главного транспортного управления – О.Х.) с просьбой ориентировать закордонную агентуру на добывание новых сведений о военных приготовлениях немцев на территории генерал-губернаторства…».
Подобный обмен разведданными между ГУГБ и Разведуправлением НКО СССР продолжался и далее, хотя необходимо подчеркнуть, что ряд разведывательных сообщений НКВД-НКГБ289 направлялся только И.В. Сталину и В.М. Молотову, минуя как Разведуправление, так и Генеральный штаб РККА.
В этой связи вряд ли можно считать объективной негативную оценку, данную работе Разведуправления 7 декабря 1940 г. в Акте о приемке наркомата обороны СССР маршалом С.К. Тимошенко «…организованной разведки и систематического поступления данных об иностранных армиях не имеется…К моменту приема наркомат Обороны такими данными не располагает».
Как отмечал по этому поводу в 1970-е годы маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков, являвшийся с 15 января по 30 июля 1941 г. начальником Генерального штаба РККА, – не вся, добываемая даже по линии военной разведки, информация поступала руководству Генштаба. Начальник Разведуправления НКО СССР Ф.И. Голиков стремился докладывать ее сначала напрямую Сталину, а последний оценивал ее, опираясь при этом на мнение Л.П. Берии. Только та информация, которая вызывала у Сталина полное доверие, считалась «проверенной» и представлялась Жукову, как начальнику Генерального штаба… (Об этом же писал в своих воспоминаниях и бывший в то время начальником Информационного отдела РУ РККА В.А. Новобранец290).
Ивашутин был поражен сообщением наркома Л.П. Берии Сталину о то, что, еще 6 марта 1941 г., английский посол в Москве С. Криппс на специальной пресс-конференции для британских и американских корреспондентов, предупредив их, что «его информация носит конфиденциальный характер и не подлежит использованию для печати. Далее он заявил: Советско-германская война неизбежна. Многие надежные дипломатические источники из Берлина сообщают, что Германия планирует нападение на Советский Союз в этом году, вероятно, летом… Другая причина, по которой советско-германская война должна начаться в этом году, заключается в том, что Красная Армия все время крепнет, тогда как мощь германской армии, если война с Англией затянется, будет ослаблена. Поэтому Гитлеру выгоднее попытаться сломить Красную Армию до того, как будет закончена ее реорганизация.
Отвечая на вопросы журналистов, Криппс пояснил, что германский генеральный штаб убежден, что Германия в состоянии захватить Украину и Кавказ вплоть до Баку, за 2 – 3 недели».
Ивашутин понял, что эта инициатива посла была санкционирована Лондоном именно в надежде на то, что НКГБ доложит информацию Сталину, который НЕ МОЖЕТ просто от нее отмахнуться (как это произошло в действительности). Это была еще одна тонкая дипломатическая попытка – после официальных нот британского и американского МИДов убедить Сталина в наличии военной угрозы со стороны Германии для СССР. Ведь в случае поражения Советского Союза в ходе блицкрига судьба Англии будет предрешена однозначно: скоротечный военный разгром и оккупация!
Однако Сталин расценил эту информацию только как стремление «столкнуть нас с Гитлером лбами!», назвав ее «провокацией Черчилля». Понятно, что ответственный политик, глава государства, не должен столь легкомысленно реагировать на тревожные сообщения своих спецслужб.
Петр Иванович с все возраставшим удивлением и волнением узнавал из архивных документов, что в среде дипломатического корпуса в Москве мнение о предстоящем нападении Германии на СССР начало распространяться еще в феврале 1941 г.! Ведь, одна из главных задач и миссий дипломатов – знать, предвидеть, и вовремя информировать свое правительство о возможных переменах в стране пребывания.
Мнения о предстоящем военном конфликте были настолько распространены среди иностранных дипломатов в Москве, что военно-морской атташе Германии Н. Баумбах даже вынужден был направить 24 апреля 1941 г. своему руководству следующую шифртеграмму:
«Слухи. 1. Циркулирующие здесь слухи говорят о якобы существующей опасности германо-советской войны, чему способствуют сообщения проезжающих через Германию.
2. По сведениям советника итальянского посольства, британский посол называет 22 июня как дату начала войны.
3. Другие называют 20 мая.
4. Я пытаюсь противодействовать слухам, явно нелепым».
…16 июня, ознакомившись с очередными разведывательными донесениями из Берлина, среди которых присутствовали и следующие строки: «1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены и удар можно ожидать в любое время…», Председатель Совета Народных Комиссаров СССР (с 6 мая 1941 г.) И.В. Сталин приказал вызвать к себе наркома госбезопасности В.Н. Меркулова и начальника разведки НКГБ П.М. Фитина.
Сталина интересовали подробности об источниках берлинской резидентуры НКГБ «Старшине» и «Корсиканце»291, сообщения которых и ранее неоднократно докладывались ему. Отвечая на вопросы, Фитин объяснил, почему разведка им доверяет. Завершая беседу, Сталин заметил: «Идите, все уточните, еще раз перепроверьте эти сведения и доложите мне».
Следует отметить, что в то время специального аналитического подразделения в разведке не существовало, что не могло не порождать определенных трудностей и проблем в организации ее работы.
Вернувшись на Лубянку, Фитин тут же вызвал начальника немецкого отделения П.М. Журавлева и его заместителя З.И. Рыбкину292 и поручил им срочно подготовить для Сталина обзорный документ по всем сообщениям из Германии о военных приготовлениях к войне с СССР. Подготовленный за три дня документ под названием «Календарь сообщений агентов берлинской резидентуры НКГБ СССР «Корсиканца» и «Старшины»«охватывал период с 6 сентября 1940 по 16 июня 1941 года».
В этом документе в хронологическом порядке были приведены выдержки из ВСЕХ разведывательных донесений НКВД – НКГБ СССР из Германии, предупреждавшие о подготовке к войне против СССР.
Следует также особо подчеркнуть, что информация «Старшины» и «Корсиканца» подтверждалась и многочисленными сообщениями иных источников, как разведывательных, так и контрразведывательных, а
