На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров
В выходные дни, если не было «рабочих авралов», небольшой коллектив полпредства отправлялся на экскурсии в окрестности столицы. Несколько раз выезжали в Пуэблу с её колониальной архитектурой или в Таско, «серебряный город», за сувенирами. Чаще отдыхали в «дачном» (по сути) городке Куэрнавака. Там можно было надышаться свежим воздухом и посидеть в какой-нибудь «харчевне» с традиционной мексиканской едой. Макар, любитель природы, отправлялся вместе с хорошим знакомым – Алеманом Пересом, известным хирургом, побродить по окрестностям или пострелять уток.
Для советских посольств самым важным был праздник 7 ноября – годовщины Октябрьской революции. В 1929 году в особняк на улице Элисео пришло не менее трёхсот гостей, можно сказать, вся элита политической и культурной жизни Мексики. Макара лично поздравил новоизбранный президент Паскуаль Ортис Рубио, который по традиции через несколько недель должен был вступить в высокую должность. Этот жест симпатии и расположенности к советскому послу заметили все присутствующие.
Насколько достоверной была информация, которой располагал действующий президент Хиль, принимая решение о разрыве отношений с Москвой?
Обстановка в Мексике была непростой: в период избирательной кампании шла жёсткая «подковёрная» борьба за президентский пост, оппозиционные генералы развязали военные выступления в провинции, активизировались католические фанатики. Негативную реакцию в правящих кругах Мексики вызвало заявление Коминтерна по поводу расправы с коммунистами в Дуранго. В этом документе, в частности, говорилось, что президент Хиль и генерал Кальес являются «лакеями империализма». Посол Эрцог направил ноту протеста в Наркоминдел. Ему ответили, что Коминтерн, хотя его штаб-квартира находится в Москве, отношения к советскому правительству не имеет. Хиль счёл такой ответ издевательским.
В такой обстановке мексиканское руководство посчитало удобным взвалить на «большевиков» вину за беспорядки в стране. Основания для такой трактовки событий имелись. В 1928 году VI конгресс Коминтерна провозгласил курс на «обострение классовой борьбы и экспорт революции». Соответственно, тайная полиция получила указания всерьёз взяться за «красных агитаторов»[13]. ФБР помогало мексиканским «органам» в сборе доказательств о подстрекательской деятельности «советских эмиссаров».
В структуре Министерства внутренних дел Мексики действовал «Секретный отдел». Его сотрудники выслеживали, вербовали доносчиков, собирали компромат, негласно обыскивали жилища «разрабатываемых лиц». В декабре 1929 года мексиканские власти объявили о получении полицией данных о «главных агитаторах» Коминтерна. Из мексиканцев к агитаторам причислили лидера компартии Рафаэля Каррильо, о котором с таким восхищением отзывался Маяковский. Среди иностранцев фигурировали итальянец, герой войны в Испании, Виторио Видали и «подозрительный завсегдатай» советского полпредства Хулио Гомес. На самом деле Гомес был Юлием Исааковичем Розовским. Родившийся в России, он приехал в Мексику вместе с семьёй в 1925 году и действительно поддерживал регулярные контакты с полпредством. Видимой причиной для этого был Клуб граждан СССР, созданный Гомесом по заданию Пестковского. В полиции, тем не менее, считали, что Гомес использовался для «тайного финансирования» компартии Мексики. Поэтому в январе 1930 года Хулио Гомес-Розовский был выслан из Мексики как нежелательный элемент. Так был создан пропагандистский стереотип восприятия деятельности русских в стране: это почти всегда подрывная работа с помощью «золота Москвы».
Внутренняя ситуация в Мексике осложнялась с каждым днём. В июне 1929 года компартия Мексики была объявлена вне закона, многие её руководители были арестованы или высланы из страны.
Несмотря на солидный дипломатический опыт, открытость в общении, связи в правительственных кругах, Макар не смог предотвратить решения мексиканского правительства о разрыве отношений. Позже в мемуарах Хиль в оскорбительной форме отозвался о полпреде Макаре: «Это был человек низкой культуры, с ограниченными интеллектуальными возможностями, мало знакомый с нашими реалиями. Он был, без всякого сомнения, главным ответственным за то, что Мексика в январе 1930 года разорвала отношения с Советской Россией». Как видим, ложь высших должностных лиц для оправдания своих «волевых, часто неправедных решений» – не изобретение сегодняшнего времени.
В различных городах Мексики прошли митинги протеста против разрыва отношений с Советами. Вину за протестные акции правительство Мексики приписало активистам Коминтерна.
Мексиканский посол Эрцог выехал из России «по-хорошему», до обострения конфликта, а полпреду Макару пришлось покинуть Мексику «по-плохому». В советских газетах за 13 февраля 1930 года появилась информация под заголовком «Полицейский наскок на советского полпреда и миссию в Мексике. Тов. Литвиновым послана телеграмма мексиканскому мининделу с решительным протестом против возмутительного поведения мексиканской полиции»:
«Нью-Йорк, 10 февраля. Бывший полпред СССР в Мексике тов. Макар, находящийся в Вера-Круце на пути в СССР, в беседе с представителем газеты «Эксцельсиор» заявил, что тайная полиция задержала его на железнодорожной станции на 45 минут. Обыскав как его самого, так и его жену. Кроме того в гостинице был обыскан его багаж, при чем полиция отобрала у него много личных вещей и документов посольства. Тов. Макар заявил, что он будет жаловаться мексиканскому министерству иностранных дел. Из Вера-Круц далее телеграфируют, что полиция арестовала жену тов. Макара на 3 часа. И тов. Макар и его жена подверглись личному обыску. Дипломатические печати на всём багаже были сломаны. Чемоданы вскрыты и многие вещи украдены. Завтра тов. Макар выезжает в Европу».
Параллельно полиция нагрянула в представительство СССР:
«По сообщению из Мексико, вчера ночью 20 полицейских произвели обыск в советской миссии, не предъявив письменного ордера. Были обысканы квартира и служебное помещение тов. Макара, но не было тронуто служебное помещение коммерческого атташе Фридмана, который остаётся ещё на несколько месяцев в Мексико для ликвидации коммерческих дел. Были обысканы слуги и арестован один из них, Хуан Гонзалес. Конфисковано много бумаг и визитных карточек. Исполняющим обязанности наркома иностранных дел тов. Литвиновым послана телеграмма мексиканскому мининделу с решительным протестом против возмутительного поведения мексиканской полиции, представляющего грубое нарушение общепринятых в международном общении правил. Как известно, мексиканский поверенный в делах до момента оставления им территории СССР пользовался всеми правами и преимуществами дипломатического представителя. Поведение мексиканской полиции является хорошей иллюстрацией к заявлениям мексиканских официальных лиц, обвинявших СССР в несоблюдении норм международного права».
На следующий день, 11 февраля, в помещении полпредства, в стенах которого находилось торгпредство, был произведен вторичный обыск. Торгпред Фридман посетил начальника полиции и заявил ему протест».
Но вскоре пришлось покинуть Мексику и торгпреду.
Скандальные обстоятельства прекращения Мексикой дипломатических и торговых отношений с Советским Союзом интерпретировались с обвинительным «антибольшевистским» уклоном даже через многие десятилетия. Полпред Макар назывался «тёмной личностью из ведомства Менжинского – Ягоды», которое якобы «оттесняло Наркоминдел во главе с Чичериным и Литвиновым». Обличался и Коминтерн, «направляемый ГПУ»: заговорщики из Коминтерна сочли Мексику «слабым звеном» империализма в подбрюшье США и «начали действовать соответственно». «В результате в 1930-е годы Мексика прервала дипотношения с Советским Союзом»[14].
Резидент «Кади» сообщает из Монтевидео
Арендовать здание для полпредства в Монтевидео удалось не сразу. Более
