Лев Лурье - Ленинградский фронт
Но немцы не собирались брать укрепрайон в лоб. Они обтекали его с запада и с востока. Прорывались там, где им противостояли только что сформированные, плохо вооруженные дивизии народного ополчения или потерявшие большинство своего состава в боях кадровые части. Нового вооружения и опытных командиров Красной армии катастрофически не хватало. Но там, где они появлялись, вермахту приходилось нелегко.
18 августа приказ перекрыть тяжелыми танками КВ подступы к Гатчине получила танковая рота старшего лейтенанта Зиновия Колобанова. За день до этого на Кировском заводе рота получила новенькие танки КВ-1, только что сошедшие с конвейера.
Рота Колобанова должна была закрыть три дороги, ведущие в Гатчину со стороны Кингисеппа, Таллина, Луги. Все эти дороги перекрещивались в одном месте — поселке Войсковицы. В роте Зиновия Колобанова — пять танков КВ-1. В каждый танк загружено по два боекомплекта бронебойных снарядов. Колобанов приказал двум экипажам — лейтенанта Сергеева и младшего лейтенанта Евдокименко — занять оборону на Лужской дороге. Два других экипажа — лейтенанта Ласточкина и младшего лейтенанта Дегтяря — должны были перекрыть дорогу, ведущую в Волосово. Танк самого Колобанова встал в засаду у поселка Учхоз. В районе Войсковиц дорога, ведущая от Таллинского шоссе к Мариенбургу, пригороду Гатчины, делает крутой поворот почти на 90 градусов, и поэтому немцы не могли показаться на ней неожиданно. Еще одна особенность дороги — по левую сторону от нее и по правую — болото. Этот перешеек — очень удобное место для танковой засады. По приказу Колобанова для танков выкопали капониры (укрытия) по самую башню.
В 1941 году у дороги находилась птицеферма (она и сейчас на этом месте). Работники фермы разбежались. Танкисты поймали гуся и, чтоб он не достался оккупантам, сварили его в ведре, отужинали и стали дожидаться подхода немецких танков.
Утром 19 августа танкисты Колобанова услышали надвигающийся шум, потом канонаду. Первыми вступили в бой танки, что стояли на Лужском шоссе, немцы атаковали и со стороны Волосова. На связь вышел комбат Шпиллер и сообщил, что скоро танки появятся на Мариенбургской дороге.
Из-за поворота выехали три немецких мотоциклиста — голова колонны, за ними — штабные машины, потом танки. Наводчик сосчитал — танков 22.
Колобанов приказал огонь не открывать. Он дождался, пока мимо него проедут мотоциклисты, штабные машины, и только когда головной Т-3 оказался под прицелом орудия, Колобанов приказал: «бронебойным — пли».
Экипаж Колобанова подбил первый немецкий танк, потом замыкающий. Затем стал расстреливать их один за другим. Немцам деваться было некуда. Справа болото и слева болото. Гитлеровцы не сразу обнаружили замаскированный КВ. Затем открыли по танку Колобанова шквальный огонь. Но броня КВ выдержала удары снарядов. Танк получил 156 вмятин от попадания бронебойных снарядов, но продолжал уничтожать немецкую технику. Когда бой закончился, КВ своим ходом вернулся в расположение батальона.
Об этом бое поэт Александр Гитович написал поэму «Танкист Зиновий Колобанов». Под поэмой подпись — «26 сентября 41-го года. Действующая армия».
Все это было так:
В молчании суровомСтоит тяжелый танк,В леске замаскирован.Враги идут толпойЖелезных истуканов,Но принимает бойЗиновий Колобанов.И сквозь разрывов грохотМир смотрит на равнину,Где старший лейтенантПовел на бой машину…И вот он немцев бьет,Как богатырь былинный.Вокруг него лежат разбитые машины,Уже их двадцать две, как буря разметала,Они лежат в траве осколками металла…
Сегодня на месте боя установлено панно. На нем изображена звезда Героя Советского Союза, хотя никто из танкистов Героя так и не получил. Зиновий Колобанов был награжден орденом Красного Знамени. Еще он попал в Книгу рекордов Гиннесса как человек, поставивший абсолютный мировой рекорд: в одном бою подбил 22 вражеских танка. Всего под Войсковицами рота Зиновия Колобанова уничтожила 43 немецких танка.
ВОСПОМИНАНИЯ:
Мельников Владимир
Попал я в поселок Тайцы. В 1-ю танковую дивизию[10], в 1-й танковый полк, в 1-й танковый батальон 3-й роты тяжелых танков. Командир роты — старший лейтенант Колобанов. У нас должно было быть тяжелых танков КВ тринадцать штук, но оставалось к тому времени только пять. На одном из них, у лейтенанта Ласточкина, я был радистом. 18 августа нас подняли по тревоге, и мы вышли на исходные позиции под Красногвардейск (Гатчину). Нам объявили, что командование дало приказ не пропустить крупную группировку танковых войск. Колобанов сказал, что мы будем вести бой из засады. Приказал копать капониры (это углубление, куда танки спускались), основной и запасной на всякий случай. А сам ушел на разведку. Все, что было дальше — это заслуга Колобанова. Он опытный командир. Накануне боя он, наверное, часа три обходил линию обороны, выбирал для всех пяти танков позиции.
Мельников Владимир
Танки мы закопали, над уровнем земли осталась только башня, которая могла вращаться на 360 градусов. Замаскировали их хорошо. Командирами танков были: лейтенанты Сергеев, Евдокименко, Ласточкин, младший лейтенант Дегтярь и Колобанов (он сам тоже был командиром экипажа). Колобанов три танка поставил в районе Лужского шоссе, свой танк — около Войсковиц (там, где сейчас памятник этому бою, буквально в ста метрах), а наш танк поставил недалеко от железной дороги. И стали мы ждать. Я как радист, слышал переговоры Колобанова с другими экипажами и с командиром батальона, капитаном Шпиллером Иосифом Борисовичем.
Ночь прошла более или менее спокойно, все время кто-то дежурил возле танка. Утром 19-го дежурил Роденков и вдруг услыхал шум. А бой на Лужском шоссе начался раньше. Мы даже слышали разрывы снарядов. Лейтенант Сергеев передал, что вступил в бой с крупной группировкой, бой ведет успешно, подбили 8 танков. Где-то около двенадцати или двух часов (я не могу точно сказать время) Роденков услыхал шум моторов. Колобанов ему приказал сесть в танк. Через некоторое время пошел авангард колонны: несколько мотоциклистов и бронемашин двигались по направлению к Войсковицам. Я слышал, Шпиллер в это время отругал Колобанова: «Что ты пропускаешь немцев?!» А Колобанов ему даже ничего не ответил на это. Он был умный командир, знал, что сейчас пойдут танки. И действительно, через некоторое время они выдвинулись из-за леса. Насчитали 22. А у наводчика Андрюши Усова был выбран ориентир на дороге. И когда танки подошли к этому ориентиру, по ним открыли огонь. Андрей классный был артиллерист. Он с одного снаряда подбил первый танк. Тот загорелся, развернулся и запер всю колонну. Там были Т-3, Т-4. Потом он подбил последний танк, тот тоже загорелся. В общем, дорога была заперта, немцам деваться было некуда. Справа болото и слева болото. И начался методичный расстрел всех танков. Немцы, конечно, открыли огонь, но они Колобанова не видели. Потом обнаружили, было примерно 150 попаданий в него снарядов. Бой закончился где-то часа через полтора. И все 22 танка были подбиты.
Наш танк стоял в направлении железной дороги, мы ждали появления немецких танков. А они с Лужского шоссе выскочили на какую-то проселочную дорогу и зашли к нам в тыл. Иван Иевлев, механик-водитель, быстро вывел танк из капонира, а Коля Сливов, командир орудия, сумел подбить первые два танка, но еще два шли на нас. Одним из снарядов нам повредили люльку орудия, то есть мы уже не могли управлять пушкой. Командир приказал Иевлеву бить эти танки тараном. Сперва разбили танк, который был к нам ближе. Но это страшное дело. Конечно, все были контужены внутри. А второй танк стал разворачиваться, чтобы уйти. Коля Сливов сориентировался, и в момент, когда орудие его смотрело на немецкий танк, выстрелил. Танк загорелся. Таким образом, на нашем счету было 4 подбитых танка. На счету лейтенанта Сергеева — 8 танков. На счету Евдокименко — 5 танков. И на счету младшего лейтенанта Дегтяря тоже 4 танка. А командир наш, Колобанов, подбил 22 танка. Это исторический бой, который удивил всех!
После боя приехал командир бригады генерал Баранов[11], командир полка полковник Погодин. Приехал Шпиллер, наш командир батальона. Приехал репортер газеты «Известия» Майский. У него была кинокамера, он заснял все, но я до сих пор не знаю, есть ли этот кадр с 22-мя подбитыми танками.
Колобанов был героем Советского Союза еще в финскую войну. Мы с ним встретились здесь, в Ленинграде, после войны уже, он приехал к нам домой. Сидели за чашкой чая с супругой, он вдруг вынимает фотографию. Фотография шесть на девять, и там он с одной шпалой (то есть капитан) и со звездой Героя Советского Союза. Я говорю: «Зиновий Григорьевич, а почему сейчас-то не герой?» «Ну, так, — говорит, — получилось». Причина в чем. Когда кончилась война финская, был дан приказ «не стрелять». Его рота стояла на исходных позициях. Вдруг идет с белым флагом группа финнов. Подошли к какому-то танку из его батальона. Даже не из роты, а из батальона! Как потом он мне рассказывал, обменялись сигаретами. Они по-русски не понимают, наши по-фински не понимают. Те развернулись и ушли. А политработники доложили наверх, и за это Колобанов был разжалован и посажен. Почему он не получил второй раз звезду Героя? Естественно, должен был, вся заслуга его в этом бою. Когда Баранов доложил командующему фронтом и политработникам, которые там были, что Колобанов заслуживает звания Героя Советского Союза, ему сказали: «Ты что? Он только что из тюрьмы вышел. Дискредитировал нашу армию на финском фронте». И ему и здесь не дали. Обещали, что его сделают почетным гражданином города Гатчины. Обещали назвать в Ленинграде одну из улиц его именем. И ничего не сделали. Назвали в Войсковицах бывшую Учхозовскую улицу, на которой стоит гимназия, улицей Колобанова. А вот в Петербурге — комитет по топонимике, который определяет название улиц, одобрил, губернатор тоже одобрил, пять лет прошло — и ничего. Уже никого нас не осталось, и ходатайствовать дальше будет некому.
