Лев Лопуховский - 1941. На главном направлении
120-й гап состоял из четырех дивизионов (в каждом три батареи по 2 орудия), всего 24 гаубицы. При этом два дивизиона полка имели на вооружении 152-мм гаубицы, остальные два – 203-мм орудия: один из них – гаубицы Б-4 образца 1931 г., другой – английские гаубицы «Мидвэйл-VI» образца 1916 г. Полк считался частью «тройного развертывания». Численность личного состава на 3 декабря 1937 г. составляла (в скобках – по штату) 1561 (1741) чел, в том числе: комначсостав – 104 (155), младший комсостав (в т. ч. и сверхсрочники) – 113 (183) и срочной службы – 160 (203), рядовой состав – 1184 (1195).
В полковых школах подобных частей заблаговременно готовились соответствующие кадры специалистов. «Переменный» рядовой состав регулярно обновлялся в ходе призывов и во время различных сборов. Из числа красноармейцев 2-го и 3-го годов службы в полковой школе готовили младших командиров запаса. За счет этого удавалось создать значительный резерв подготовленных командиров орудий и специалистов различного предназначения.
К сожалению, военное руководство недооценивало трудность проблемы подготовки достаточного количества людей, способных в совершенстве овладеть новой техникой, которая начала поступать в войска во все в больших количествах. Это было связано с низким образовательным уровнем населения. В СССР только 7,7 % жителей к 1939 г. закончили хотя бы семь и более классов. Поэтому технические рода войск испытывали острый дефицит грамотных специалистов.
В РККА фактически не имелось полноценных младших командиров. По своему образованию, обученности и опыту они мало отличались от красноармейцев. Для выполнения функций, которые в других армиях поручались унтер-офицерам или сержантам, в Красной армии приходилось привлекать командиров среднего звена, Но и они не отличались необходимым объемом и качеством знаний, так как начинали освоение избранной специальности, не имея для этого достаточной образовательной базы.
Слабую подготовку и низкую эффективность работы тогдашних красных командиров приходилось компенсировать увеличением штатов командного и начальствующего состава. Так, в 1939 г. на одного командира РККА приходилось шесть рядовых, в германском вермахте 29, в английской армии – 15, во французской – 22, а в японской – 19[16]. Поэтому, несмотря на большое количество красных командиров (к июню 1941 г. – 659 тыс.), Красная армия постоянно испытывала некомплект комначсостава относительно штата.
При этом командиров, не имевших военного образования или получивших его лишь после окончания краткосрочных курсов, в армии было 37 %. У командиров среднего комначсостава, от младшего до старшего лейтенантов, эта доля была ещё выше. А именно от них во многом зависел реальный уровень боеготовности подразделений. Не лучше обстояло дело и с подготовкой командиров запаса. Из состоявших на учете 916 тыс. командиров запаса армии и флота 89,9 % имели за плечами только краткосрочные курсы или вообще никакого военного образования[17]. Даже среди 1076 предвоенных советских генералов и адмиралов высшее военное образование получили только 566, или немногим больше половины. При этом их средний возраст составлял 43 года, таким образом, и большим практическим опытом они тоже не обладали[18].
В СССР перед войной было 19 академий, 10 военных факультетов при гражданских вузах, 278 училищ и школ, 68 курсов усовершенствования командного состава. Одновременно там обучались свыше 300 тыс. человек. Положение с подготовкой командных кадров, в том числе специалистов родов войск, постепенно менялось, но полностью выправить его к началу войны не удалось. Остро не хватало квалифицированных преподавательских кадров. Качество подготовки слушателей и курсантов считалось делом если не второстепенным, то наживным.
Массовые репрессии в РККА и РКВМФ
Репрессии, организованные по инициативе Сталина, усугубили недостатки в подготовке кадров для Красной армии. Он знал, что комсостав армии поделен на сторонников Ворошилова и Тухачевского. Многие из тех, кто прошел горнило Гражданской войны, знали истинную цену тому же Ворошилову, как военному руководителю, и не боялись высказать свое отрицательное мнение о наркоме. Но к этому времени обычная полемика между сторонниками тех или иных взглядов на развитие военного дела была уже невозможна. Один из известных деятелей времен Гражданской войны Е.А. Щаденко в 1935 г., будучи заместителем начальника Военной академии им. Фрунзе, запретил чтение курса лекций по теории стратегии, сказав: «Какая ещё стратегия? Стратегией занимается лично товарищ Сталин».
Для устранения раскола в военном руководстве Сталин должен был сделать выбор между личной преданностью старых соратников, в том числе кавалеристов, выходцев из 1-й Конной армии – Тимошенко, Буденного, Щаденко и других, и представителями передовой военной науки. Сталин, стремясь укрепить личную власть, выбрал первых. Вместо дискуссий в ход пошли аресты и расстрелы.
Главным проводником кампании репрессий в Красной армии, которая нанесла громадный урон её боеспособности, стал нарком обороны К.Е. Ворошилов[19]. Он был в числе вдохновителей расправы над высшим командным составом Красной армии под видом ликвидации так называемого «военно-фашистского заговора» (дело М.Н. Тухачевского, И.Э. Якира, И.П. Уборевича и других).
Информация о масштабах репрессий в армии и на флоте содержится в отчете начальника Управления по начсоставу Наркомата обороны СССР Е.А. Щаденко «О работе за 1939 год» от 5 мая 1940 г. Согласно ему, за три года (1937–1938) только сухопутные войска из 36 898 уволенных потеряли по политическим мотивам 19 106 человек, а ещё 9579 чел. были арестованы. Получается, что только прямые потери от репрессий и только в сухопутных войсках СССР достигли 28 685 человек. Причинами увольнения для ещё 4048 человек за это же время было пьянство, моральное разложение и воровство. Остальные 4165 человек были исключены из списков армии по причине смерти, инвалидности или болезни[20].
В результате в 1938 г. некомплект комначсостава достиг 34 % от их штатной численности. Только кадровой армии недоставало 93 тыс. командиров, а командиров запаса требовалось гораздо больше – 300–350 тыс.[21] В этих условиях репрессии пошли на спад, больше того, в 1937–1939 гг. были реабилитированы и восстановлены в армии 11 178 человек, из них 9247 уволенных по политическим статьям и 1457 арестованных. Следовательно, безвозвратные потери советских сухопутных войск от репрессий за эти три года составили 17 тыс. человек, по другим данным несколько больше – 17 981 человек[22]. Далеко не все из них были физически уничтожены. По оценке известного ученого-историка доктора исторических наук О.Ф. Сувенирова, в результате репрессий в предвоенные годы погибли примерно 10 тыс. человек комначсостава РККА.
Люди, оправдывающие репрессии, обычно ссылаются на незначительную долю репрессированных относительно общего количества комсостава армии и флота. Но разве дело только в количестве? Они сознательно закрывают глаза на то, что наиболее тяжело репрессии отразились на верхушке командных кадров Красной армии и Военно-Морского флота, их самой квалифицированной, опытной и образованной части.
Первые маршалы Советского Союза (слева направо): М.Н. Тухачевский, К.Е. Ворошилов, А.И. Егоров (сидят), С.М. Будённый и В.К. Блюхер (стоят)
За период 1937 и 1938 гг. было арестовано только три младших лейтенанта и лиц, соответствующих им по званию, что на их общей численности никак не отразилось. Но зато из пяти состоявших на службе в РККА в 1936 году маршалов Советского Союза было расстреляно трое, то есть 60 %. За два указанных года были арестованы и осуждены Военной коллегией Верховного суда СССР 408 человек руководящего и начальствующего состава РККА и РКВМФ, из них к высшей мере наказания – расстрелу был приговорен 401 человек. Так, были арестованы 14 командармов 1-го и 2-го рангов, что соответствовало 100 % имеющихся на сентябрь 1936 г., 84 комкора, или 135,5 % от их наличия в 1936 г. (аресту подверглись и те из них, которым это звание было присвоено уже после начала репрессий)[23]. Для комдивов эти цифры составили 144, или 71,6 %, для комбригов – 254, или 53,6 %, для полковников – 817, или 47,7 %, для майоров – 1342, или 24,4 %, для капитанов – 1790, или 12,5 %, для ст. лейтенантов – 1318, или 5,1 %, а для лейтенантов – 1173, или 2,0 %[24]. Но все эти цифры не учитывают политсостав и тех арестованных, которых в 1939 году успели освободить и восстановить в армии. В далеко неполном списке политсостава, репрессированного за 1937–1938 г., числятся 14 армейских комиссаров 2-го ранга, 27 корпусных комиссаров, 72 дивизионных комиссара и 110 бригадных комиссаров[25].
В итоге, даже по неполным данным только за два мирных года вооружённые силы СССР безвозвратно потеряли 738 военачальников из своего высшего командного, начальствующего и политического состава, носивших звания, соответствующие генеральским. Для сравнения: безвозвратные потери высшего командного состава СССР за годы войны составили 350 человек, в том числе: погибло в боях – 273, попало в плен – 77 (из них погибло и умерло – 23). Таким образом, только за два года репрессий потери генералитета (известные нам далеко не полностью) в два с лишним раза превысили безвозвратные потери за четыре долгих года самой кровопролитной в истории человечества войны. Но к этим цифрам репрессированных генералов надо прибавить ещё 13, которые были арестованы накануне войны, а расстреляны уже после её начала. Нет полной статистики и по тем из них, которые покончили с собой, не дожидаясь, когда за ними придут, как это сделали, например, армейский комиссар 1-го ранга Я.Б. Гамарник, армейский комиссар 2-го ранга А.С. Гришин, комкор Е.И. Горячев и бригадный комиссар С.Т. Соломко.
