Красная капелла. Страшный сон гестапо - Валентин Константинович Мзареулов
В начале сентября 1942 года Коппи приводит к обвиняемой парашютиста [Альберта] Хесслера, не представляя его. Хесслер 2 раза ночевал в квартире фон Брокдорфов, откуда и пытался установить радиосвязь с Москвой. 9 сентября 1942 года на углу улиц Лейбницштрассе и Берлинерштрассе обвиняемая передала портфель с передатчиком, который хранился у нее дома, г[оспо]же Хильде Коппи…
12) Иоганнес Грауденц
В конце лета 1941 года подсудимый Грауденц познакомился с подсудимой Шульце-Бойзен, а через нее и с ее мужем, с которым он затем неоднократно встречался. Вскоре он воспринял коммунистические взгляды Шульце-Бойзена… Он купил два копировальных аппарата, изготавливал на них копии подстрекательских листовок, а затем распространял их.
…Он предоставил в распоряжение Коппи свою квартиру для проведения радиопередач. Для того чтобы отремонтировать вышедший из строя радиопередатчик, он пытался приобрести, хотя и безуспешно, через одного из своих знакомых, гейдельбергского промышленника Меллианда, генераторные лампы из Швейцарии. Грауденц собрал после начала войны с Советским Союзом и передал затем Шульце-Бойзену большое количество сведений экономического, политического и военного характера. Эти сообщения касались мероприятий по местной ПВО в Берлине, состояния дел на военном заводе по производству изоляторов в Зельбе, в Баварии, положения на фабриках по производству искусственного каучука в Ганновере и Марбурге и – что самое важное – производственных показателей немецкой авиационной промышленности. Он рассчитывал на передачу этих сообщений в Москву. Кроме того, Грауденц был готов передать в Англию через своего знакомого Меллианда полученную от Шульце-Бойзена информацию о том, что немецким службам удалось перехватить и расшифровать английские радиограммы о конвоях в Россию. С этой целью он поехал в Гейдельберг[347]…
Приложение 3. Распоряжение Гитлера по приговору военно-полевого суда в отношении членов групп А. Харнака – X. Шульце-Бойзена, И. Штебе – Р. фон Шелиа
Штаб-квартира фюрера 21.12.1942 [г.]
I
Я утверждаю приговор имперского военного суда от 14 декабря 1942 года в отношении бывшего советника посольства Рудольфа фон Шелиа и редактора Ильзе Штебе[348], а также приговор имперского военного суда от 19 декабря 1942 года в отношении старшего лейтенанта Харро Шульце-Бойзена и других в части, не касающейся Мильдред Харнак и графини Эрики фон Брокдорф.
II
Ходатайство о помиловании я отклоняю[349].
III
Приговоры привести в исполнение, а именно: в отношении Рудольфа фон Шелиа, Харро Шульце-Бойзена, Арвида Харнака, Курта Шумахера и Иоганнеса Грауденца – путем повешения.
Остальные смертные приговоры привести в исполнение посредством отсечения головы.
Право вынесения распоряжения о приведении приговора в исполнение в отношении Герберта Голльнова я оставляю за собой[350].
IV
Я отменяю приговор имперского военного суда от 19 декабря 1942 года в отношении Мильдред Харнак и графини Эрики фон Брокдорф[351]. Ведение судебного разбирательства должно быть поручено другой судебной коллегии имперского военного суда.
АДОЛЬФ ГИТЛЕР
Начальник штаба верховного
главнокомандования вермахта
КЕЙТЕЛЬ
Приложение 4. Справка начальника ГУКР «СМЕРШ» В. С. Абакумова начальнику ГРУ Ф. Ф. Кузнецову
Совершенно секретно
Главное Разведывательное Управление
генштаба Красной Армии
товарищу Кузнецову
Лично
27 октября 1945 г.
При этом направляю справку о недочетах в подготовке, заброске и работе с агентурой за границей, со стороны аппарата Главного Разведывательного Управления Красной Армии.
Приложение – по тексту
Абакумов
Совершенно секретно
Справка
Во второй половине 1945 года Главным Управлением «СМЕРШ» были арестованы закордонные агенты и резиденты Главного Разведывательного управления Красной Армии ТРЕППЕР Л. З., ГУРЕВИЧ А. М., РАДО Александр, ЯНЕК Г. Я., ВЕНЦЕЛЬ И. Г. и другие, оказавшиеся германскими шпионами.
В процессе следствия по делам этих арестованных, наряду с разоблачением их вражеской деятельности, выявлены недочеты в подготовке, заброске и работе с агентурой за границей со стороны аппарата Главного Разведывательного Управления Красной Армии.
Так, арестованный в июле 1945 года резидент Главразведупра Красной Армии в Бельгии ГУРЕВИЧ (кличка «Кент») показал, что он был подготовлен наспех, а переброска его в Бельгию была организована непродуманно.
По этому вопросу ГУРЕВИЧ показал следующее:
«Перед переброской меня за границу, по существу, я никакой подготовки не получил. Правда, после оформления моей вербовки работником Главразведупра Красной Армии полковником СТАРУНИНЫМ, я был направлен на курсы при разведшколе Главразведупра Красной Армии, но они для практической работы ничего, по существу, не дали. На этих курсах я в течение 5-ти месяцев изучал радиодело, фотодело, и был ознакомлен с общим порядком конспиративных встреч с агентурой за границей.
Следует указать, что ознакомление с порядком встреч с агентурой в условиях конспирации было очень поверхностным. На этот счет мы знакомились с материалами, составленными, главным образом, возвратившимся из-за границы работником Главного разведывательного управления БРОНИНЫМ, в которых обстоятельства встреч и сама конспирация их излагались очень неконкретно и, я бы сказал, даже примитивно.
Такая система обучения для меня, неискушенного в тот период человека, казалась вроде бы нормальной, но когда я столкнулся с практической работой за границей, то убедился, что она была не только недостаточной, а совершенно неприменимой в условиях нелегальной работы».
Как заявил ГУРЕВИЧ, вначале он должен был ехать для работы в Бельгию через Турцию, для чего ему были изготовлены соответствующие документы. Однако, в связи с отказом турецких властей в выдаче ГУРЕВИЧУ визы, Главразведупр за несколько часов до отъезда ГУРЕВИЧА изменил маршрут его следования в Бельгию, предложив ехать через Финляндию, Швецию, Норвегию, Германию и Францию под видом мексиканского художника, побывавшего несколько месяцев в Советском Союзе.
По вопросу о полученной легенде ГУРЕВИЧ показал:
«Надо сказать, что данная мне легенда была очень неудачной хотя бы потому, что я в связи с недостаточностью времени не мог получить никакой консультации о Мексике, об ее внутреннем положении, условиях жизни, и даже ее географических данных. Кроме того, испанский язык, являющийся основным в Мексике, я знал далеко недостаточно для мексиканца и говорил на нем с явно выраженным русским акцентом.
Таким образом, в пути следования я был не в состоянии отвечать на самые простые вопросы о положении в Мексике, а это, бесспорно, навлекало на меня всевозможные подозрения.
Будучи в Париже, я встретился там со связником Главразведупра, который вручил мне уругвайский паспорт на одну из фамилий
