Владимир Черкасов-Георгиевский - Генерал Деникин
Офицерство Деникин получил через год после восшествия на престол императора Александра II, прозванного Освободителем за избавление крестьян от крепостной зависимости в 1861 году. В 1863 году он отменил телесные наказания и клеймение преступников, открыл народные школы, женские гимназии, университеты в Одессе и Варшаве. И, как ни странно, в это время заполыхало самое яркое Польское восстание, продлившееся до 1864 года.
В преддверии восстания 55-летний Деникин командовал отрядом Александровской бригады пограничной стражи. Его подразделение прикрывало на польской стороне Российской империи прусскую границу около уездного городка Пстрокова. Однажды ночью отрядному на кордон донесли, что в имении неподалеку идет съезд польских' заговорщиков.
Деникин дружил с хозяином этого имения и хорошо знал подходы к господскому дому. Он ринулся туда со взводом пограничников.
Вокруг особняка Деникин рассредоточил солдат. Кратко приказал:
– Если через полчаса не вернусь, атаковать дом!
Один пошел прямо в парадный вход. Прошагал в главный зал. Сидевшие там за длинным столом разом вскочили… Многие отлично знали командира пограничников. Несколько человек, выхватывая оружие, бросились к нему. Бледный хозяин, нередко выпивавший с офицером под звуки мазурки, попробовал остановить их…
Деникин размеренно произнес:
– Зачем вы тут – я знаю… Но я солдат, а не доносчик. Вот когда придется драться с вами, не взыщите. А сейчас одно скажу: затеяли вы глупое дело. Никогда вам не справиться с русской силой. Лишь погубите зря много народу… Одумайтесь.
Он вышел. Собрал пограничников и ускакал на заставу.
Когда польские повстанцы начали бои, Деникин бился с ними, как и обещал, за что получил чин и орден. Его сотня смерчем носилась по приграничью, рубясь с отрядами Милославского, Юнга, Рачковского… Однажды, увлекшись преследованием, залетели в прусский городок, из-за чего едва не началась уж дипломатическая баталия.
На русских партизански наваливались конники-«косиньеры», вооруженные косами. Своим оружием они виртуозно действовали и в пешем строю. В одной рукопашной косиньер поразил Деникина глубокой раной в руку, но тот не посчитал ее серьезной и никогда не заносил в свой служебный формуляр. Как-то косиньеры чуть не застали деникинцев в бане. Но пограничники, кто натянув лишь штаны, кто голым, успели выскочить, хватая шашки и винтовки. Бросились к коням и бешено понеслись вперед.
Их седовласый прямоносый усатый командир в бою глазом не вел под разлетом густых бровей, но менялся, когда смолкали выстрелы. Крутой, горячий Иван Ефимович был добряком. Особенно он переживал за пленных, среди которых сплошь и рядом была гимназическая, студенческая молодежь. Прямой начальник Деникина неумолимый майор Шварц приказывал без разбора гнать пленных повстанцев под конвой, обрекая их на беспощадное будущее. Деникин всегда рисковал, распоряжаясь для формы:
– Всыпать мальчишкам по десятку розог.
Потом отпускал их при молчаливом одобрении сотни, из которой о таком никто не донес.
Семилетний Антон увидит, как помнится добро. Раз они с отцом в поездке остановятся зимой в придорожной корчме. В углу за столом сидел высокий плотный человек в медвежьей шубе. Он долго поглядывал в их сторону и вдруг вскочил и бросился к отцу, стал его обнимать. Этот поляк был из «мальчишек», скрывшихся по воле Ивана Ефимовича.
В 1869 году Деникин-старший вышел в отставку в чине майора, что в старорусском строе соответствовало «полковому сторожеставцу». Это был первый из старших, штаб-офицерских рангов, за которым шли подполковник («большой полковой поручик»), полковник. Спустя два года в возрасте шестидесяти четырех лет вдовец Иван Ефимович, первая жена которого задолго до этого умерла, женился на 26-летней польке Елизавете Вржесинской.
Мать Антона Деникина Елизавета Фёдоровна (Францисковна) Вржесинская (1843–1916)
Елизавета происходила из мелких землевладельцев города Стрельно, попавшего под прусскую оккупацию. Там она родилась и росла в обедневшей семье. Чтобы заработать себе и старику отцу на жизнь шитьем, молодая Вржесинская перебралась в Петроков, который защищали пограничники Деникина. Еще во время его службы состоялось их знакомство.
Жена майора-отставника была не шляхетских кровей, но с глубочайшим чувством национального достоинства и католицизма. Она предпочитала говорить только по-польски, сохранив это со своей горничной-полькой и потом, живя на русской территории империи до своей кончины в 1916 году.
Молодая Елизавета Деникина явилась впечатляющим украшением лысеющего ветерана Ивана Ефимовича, еще и отрастившего седую как лунь раздвоенную бороду, нависающую до половины плечей и почти до колодок ордена и медалей, которые он надевал в торжества. Супруга была элегантной польской пани, любящей высокие кружевные воротнички и атласные банты на строгих платьях. Рисунок ее привлекательного лица, в особенности красиво вырезанных ноздрей плавного носа, перешел к Антону Деникину.
* * *Антон родился 4 декабря (отсюда до февраля 1918 г. – старым стиль) 1872 года в Варшавской губернии, в пригороде города Влоцлавска за Вислой – деревня Шпеталь Дольный. Штаб бригады отца был в городе, после его отставки семья из-за нужды осела неподалеку в предместье. Только здесь на пенсию Деникина-старшего могли разместиться и существовать майор с женой и родившимся сыном, тестем и нянькой Аполонией, прозываемой Пол осей.
В первый год жизни Антона по случаю семейного праздника, по старинному поверью родители решили погадать на его судьбу. Разложили на подносе крест, детскую саблю, книгу и поставили рюмку. Предметы обозначали духовную будущность, карьеры воинскую и книжную, а также столь расхожее на Руси пристрастие.
Принесли малыша. Антон сразу потянулся к сабле, потом поиграл рюмкой. Ни до чего больше не стал дотрагиваться. Иван Ефимович обреченно подумал:
«Плохо дело – будет рубакой и пьяницей».
Никак не сбылось «рюмочное» будущее Деникина-младшего, он и пьян-то был всего раз в своей жизни: в день офицерского производства.
Когда подошло время идти Антону в школу, семья перебралась жить во Влоцлавск. Как чувствовал себя мальчуганом будущий знаменитый генерал? Об этом хорошо написал Н. Д. Бутковский как раз в конце XIX века в своих «Очерках современного офицерства»:
«Что такое сын офицера? В большинстве это человек, который с детских пеленок проникается оригинальной прелестью военной жизни. В младенческом возрасте он уже бывает счастлив, когда ему импровизируют военный мундир. Едва он начинает лепетать, как уже учат его военной молитве за Царя, и образ Государя, столь обаятельный в военном мире, чудно рисуется в его детском воображении. Он засыпает под звуки военной зари и далеко уносится в своих мечтах в область героизма, слушая солдатские песни, исполненные военной поэзии. Учения, маневры, стрельбы, стройные линии солдат, военная музыка, знамя, окруженное своими защитниками, – все это становится ему близким, родным, он тоскует по этой обстановке, если отрывается от нес, и его совсем не тянет в какой-нибудь иной мир; он мечтает о кадетском корпусе. Там он получает удовлетворение, чувствует себя как бы на службе и привыкает гордиться этим».
Антон во Влоцлавске немедленно протоптал дорожку на местные военные стоянки. Он часами пропадал в гимнастическом городке 1-го Стрелкового батальона. С литовскими уланами ездил на водопой и купанье коней, стрелял в тире пограничников. За три версты отправлялся на стрельбище стрелковых рот. Вместе со счетчиками пробоин мальчишка пробирался в укрытие под мишенями, где пули свистели над головой. Он шел обратно вместе со строем, подтягивая:
Греми слава трубой,За Дунаем, за рекой…
У солдат, бывших его приятелями, Антон за деньги, вырученные от продажи старых тетрадок, покупал боевые патроны. Сам их разряжал, а порохом палил из старинного отцовского пистолета, взрывал фугасы.
В доме на Пекарской улице, где жили Деникины, отчаянно пребывало двое корнетов уланского полка. Когда они лихо не уносились в седлах на ученье, из их окон гремела канонада гитарных струн, песен и гвалта. Иногда корнет Павел фон Ренненкампф появлялся на покатом подоконнике своего третьего этажа, выделывая штуку из офицерских развлечений, запечатленную Л. Толстым в «Войне и мире».
Корнет с полным бокалом вина садился на подоконник, опуская ноги на улицу. Ни за что не держась свободной рукой, он попивал и бурно приветствовал знакомых, проходящих внизу… Через четверть века удалой корнет станет генералом, прославленным в японскую войну, а Деникин – его боевым начальником штаба…
Что ж молодая уланская «слава трубой»? Пятилетний Антон видел, что произошло при первом звуке боевой трубы с его отцом, которому тогда шел семидесятый год. Началась русско-турецкая война, и Иван Ефимович внезапно замкнулся. Он не находил себе места, угрюмо за молчал. Близкие не знали, что и подумать, а старый майор втайне от всех подал прошение: вновь принять его на действительную службу! Он нетерпеливо ждал ответа.
