54 метра (СИ) - Попов Александр
Еще наш дуэт занимался постановочными пантомимами, под играющие по радио музыкальные произведения. Самая удачная из них исполнялась под ремикс «Профессионала» Энио Морриконе, саундтрека из одноименного фильма с Бельмондо в главной роли. Мим-сценка исполнялась в любом месте, и жестами рассказывала о гибели главного героя от снайперской пули возле вертолета с включенными лопастями. Финал и сюжет клипа менялся как нам хотелось и когда хотелось, в зависимости от нашего видения вариантов происходящего. Сценку сложно передать на словах, но она всегда нам и окружающим очень нравилась и приводила в состояние хорошего настроения. Смешно до одури.
Внешность Кораллова описать словами трудно. Больше всего мне запомнились его глубоко посаженные, расположенные близко к переносице маленькие бегающие глазки, которые он постоянно жмурил, заставляя их исчезать в кожаных складках лица. Огромный, пористый, как губка, нос-картошка с прыщами и выпяченная полная нижняя губа. Его «коньками» были шепелявость и обаятельность. Поэтому даже летевшие от его рта брызги приобретали позитивный настрой, пока летели в лицо собеседнику.
– Хватит давить прыщи. Пойдем в роту, скоро построение, спать ляжем, а можем и раньше спать лечь, – говорю я, не в силах больше ждать, пока он вычистит лунные кратеры картошки и вконец испачкает зеркало.
– Да подожди ты, мой неуемный Попс. Одну секунду, мой неродной и ни капли не похожий на меня брат-близнец. Смею вас ошеломить, но в моем мозгу родилась прелюбопытнейшая идея, – он всегда, когда напьется, начинает говорить дворянским, как ему кажется, языком.
– Темыч, – перебиваю его, посмеиваясь, – не паясничай, а то заражусь от тебя сей сложный слог из уст своих я гневно изрыгать.
– О, как! – поднялись на лоб густые брови и многозначительно выкатились глазки Кораллова, – лучше и я бы не сказал.
Неожиданно, громко хохоча и поддерживая своими нетрезвыми телами стенки и перила лестницы, к нам спустились три относительно красивые и молодые подвыпившие девушки. Почему относительно? Наверное, из-за «телепортатора» в моем организме некоторые детали, касающиеся окружающего мира, искажались, и точно определить возраст и разряд ухоженности не представлялось возможным.
Они смотрят на нас. Мы смотрим на них. Мы в рабочих платьях, выцветших от стирок и глажки. На наших военных затылках пилотки. Изображаем павлинью осанку и гордо молчим. Они, завидев нас, хихикают в ладошки, демонстрируя ноготки, покрашенные в ядовитые цвета, делают вид, что смущены. Брачные ужимки с оценивающими взглядами продолжаются недолго. За это время все пьяные участники смогли сохранить лицо, не упав с лестницы (девушки) и не рыгнув газированным «телепортатором» (мы), который постоянно подкатывал к носоглотке волной сжатых газов. Едва они поравнялись с нами, мы, не сговариваясь, пустились отпускать ГРАЦЫОЗНЫЭ реверансы и поклоны, сопровождая их дворянским кряхтением БОЯРСКОГО: ТЫСЬАЧА ЧИРТЕЙ! КАНАЛЬЯ! КЛЯНУСЬ СЕДЛОМ МОЕЙ ХРОМОЙ ЛОШАДИ! СПОРИМ ЗЕНИТ ПОБЕДИТ!
– Не сочтите за дерзость, милые дамы, наше к вам обращение, – начал я, отпуская еще один поклон из третьей косолапой позиции, плавно переходящий во взмах широкополой невидимой шляпы с пером у самого пола. Артем также кланяется, время от времени что-то подбирая на полу и рассматривая.
– Не из любопытства, а из лучших побуждений и зова сердца интересуемся, откуда вы, прекрасные создания? Что привело в наш выцветший от отсутствия женской ласки пустырь, пронизанный холодными ветрами?
Говорить подобное в пьяном виде и с серьезным лицом достаточно трудно.
– И какие ваши имена? – добавляет Артем.
Девчонки настороженно смотрят на нас и быстро трезвеют от двух таких, бомжеватого вида, интеллигентов.
– Мы это… СИЧАС… прийдем… Ща… в туалет… тьфу… уборную… сходим, – и ушли. Как только они скрылись, я говорю, положив руку на плечо Артема:
– Прошу заметить, мне по нраву та, в розовой кофточке. Я думаю, что наша симпатия обоюдна, ведь она смотрела на меня тоже.
– А, по-моему, она смотрела в стенку, а второй ее стеклянный вставной глаз сбился и таращился на потолок, – говорит напарник и прерывается, запустив в ноздрю указательный палец. Он извлекает на СВЕТ БОЖИЙ козявку, подносит ближе к лицу, придирчиво рассматривает, как произведение искусства, и пытается щелчком стряхнуть ее с пальца, но та прилипает к другому вновь и вновь. Зарядка для пальцев заканчивается, когда он проводит пятерней по стене и комментирует:
– Вот, что я называю РАЗМАЗАТЬ ПО СТЕНКЕ. Мне-то тоже сиськи в розовой кофтенке приглянулись. Да и попа тоже ничего. Так что ХУЙ вам, сударь, а не красную кофточку.
Мы смеемся.
– Ты видел, какие у них глаза круглые стали? Как блюдца, – прыскаю я.
– Ага, у моего кота, когда какает, такие же зенки. Сидит и тужится, вдаль смотрит, о проблемах мироздания думает.
– Тихо, кажись, идут.
Вытираем слезы от смеха и делаем серьезные лица «а-ля СУПЕРСАМЦЫ». В голове почему-то образ кота Куренного. Мне кажется, мы выглядим так же, как он: молчаливо, задумчиво, подтянуто, натужно.
– Давайте знакомиться, мальчики. Только вы больше нас так не пугайте шекспировским хореем и ямбом. ОК? – говорит Розовая кофточка.
Вспоминается шовинистский анекдот: «Знаете, зачем женщинам грудь? Чтобы было на что смотреть, когда с ней разговариваешь».
Тема и я смотрим на грудь и киваем, мол, да, ОК.
– Лена!
– Катя!
– Оля!
Каждая по очереди называет свое имя.
– Э-э-э-м-м, – мычим мы, и в ответ протягиваем навстречу потные ладошки.
– Арт-Тема!
– Саша! Точнее, Александр.
– Артемий – не звучит как-то.
– Да-да-да, – подтверждаю опасения друга гнусавым голосом первых переводчиков зарубежных фильмов.
– Хорошо, что вас не зовут ФРОСЯ, ПАКЛЯ и ТРАКТОРИНА, – говорю под конец знакомства я.
– ??? (пауза), – девочки переглядываются.
– Иначе мы бы рассмеялись, – закончил мою мысль Артем. И теперь все начали смеяться.
Оказалось, что они школьные учителя, и сегодня у них праздник. Девчонки ожидали, что праздник, проходящий на территории училища, будет в изобилии украшен особями мужского пола в форме. Но облом! Кроме нескольких пьяненьких учителей труда и физкультуры, остальные девяносто процентов празднующих были девушками разных возрастов. Начальник нашего училища (не помню его фамилию) из лучших побуждений никого из нашего числа на праздник не позвал.
– Но еще не все потеряно, – продолжает Оля и тянет меня за руку вверх по лестнице. Кораллова под руки тоже тянут в этом же направлении остальные две девушки. Да он не особо и сопротивляется.
– А ничего, что мы в тряпье? – спрашиваю я, одновременно поворачивая голову назад, в сторону Артема и показываю фиолетовый язык, что значит: «Розовая кофточка со мной, понял?».
Артем глазами тикает по сторонам и оголяет оранжевый язык, показывая: «А у меня зато две, вот». И скашивает глаза, намекая на выдуманный нами стеклянный глаз. Под конец жестикуляции показывает еле заметный ФАК.
– Мальчики, какие же вы дураки. Нет нам никакой разницы, во что вы одеты, – ускоряя шаг, говорит Ольга. – Вы сейчас увидите, как вам будут рады. У нас же, из-за специфики профессии, мало вариантов часто видеть мужчин в их реальной среде обитания.
– У нас тоже, – к чему-то говорит Кораллов.
Я смеюсь и дополняю:
– Тоже не видим мужчин.
Но она, наверное, не услышала из-за грохота приближающейся музыки.
С этими словами мы вваливаемся в темноту клубного помещения, в котором несколько сотен изголодавшихся по мужскому вниманию женщин и девушек с хищным блеском в помутневших от выпитого спиртного глазах. Попадаем сразу же в самую середину темной танцплощадки, куда даже не отсвечивают блики «совдэповской» светомузыки от обилия плотного кольца девушек вокруг нас. Начинаются пляски под «Дискотеку Аварию» и «Х.Х.Х. и Р.Р.Р.»
– Ну, Темыч, не посрамим честь, если она есть. Нам вдвоем придется защищать легенды о повышенном либидо военных!
